На стороне добра

Переформулировать задачу еще не значит ее решить. Но в данном случае иная формулировка предлагает новые идеи. Левин писал: «Нет ничего практичнее годной теории». Описание течения воды — это научный труд, а использование описания для полива — уже технологическая революция. Аналогичным образом, понимая, какие силы тянут канат в разные стороны, мы можем их уравновесить.

Левин, еврей по происхождению, бежал из Германии в Соединенные Штаты в 1930-х и начал неустанные «исследования действием», как он их называл. Вместо того чтобы сидеть в лаборатории, он занялся реальными проблемами, диагностикой стоящих за ними сил и поиском решений для стимулирования разумного, здравого и продуктивного выбора. Первым делом Левин занялся Харвудской текстильной компанией, которая незадолго до этого перенесла производство из Новой Англии в крошечную аппалачскую деревеньку Марион в штате Вирджиния[101]. Не все квалифицированные рабочие захотели переезжать на новое место, и надо было искать им замену. В основном на работу устраивались молодые неопытные женщины, жившие по соседству. Их обучали двенадцать недель и скорее отправляли работать. Для мотивации ударницам обещали премии, а отстающим выговоры.

Это был полный крах. Местные трудились в два раза медленнее, чем работники из Новой Англии, а текучка здесь тоже была в два раза больше. Многие уходили, не окончив обучение. Левин заподозрил, что с «перетягиванием каната» какая-то проблема. Деньги, безусловно, мотивируют, но на фабрике зарплата была в любом случае выше, чем везде в области. С психологической точки зрения премии оказались слабым стимулом. При этом стремление обогнать товарок оборачивалось кучей минусов — тревожностью, переутомлением и плохими отношениями.

Левин предположил, что изменить положение можно, заменив конкуренцию сотрудничеством. И реорганизовал обучение. Вместо погони за индивидуальной производительностью новых работниц разделили на группы, и они сами выбирали разумные показатели результативности. Эта система изменила мотивацию. Работницы сами выбирали цель, им ее не навязывали. А к продуктивности вело товарищество, а не обособленность. Стратегия Левина сработала: демократически организованные команды не только больше производили, в них появилась положительная атмосфера.

В течение нескольких лет Левин занимался исследованиями действий при самых разных задачах, от выбора продуктов до расовых отношений. Поколения ученых приняли его эстафету, упростив принятие правильных решений. Существуют методы, называемые «наджами» (от английского nudge — «подталкивать»): небольшие и незаметные изменения в ситуации, вдохновляющие человека на серьезные перемены[102]. К примеру, когда компания по умолчанию включает опцию пенсионных накоплений для новых сотрудников, то в два раза больше народу копит деньги, чем при условии, когда эту опцию надо выбирать самостоятельно. В странах, где по умолчанию все граждане являются донорами органов, более 80% не возражают; в странах, где в ряды доноров нужно вступать, их всего около 20%. Наджи повышают количество абитуриентов, энергосбережение, явку избирателей и показатели вакцинации, и часто они эффективнее других политических стратегий.

Все большее число психологов применяют аналогичный подход, подталкивая людей выбирать эмпатию в случаях, когда они предпочли бы ее не испытывать. Сторонники эмпатии идут по стопам Левина. Как и мы в этой главе, они предварительно определяют, какие силы воздействуют на психологический канат эмпатии. А потом преобразуют их: умножают положительные для эмпатии, сокращают отрицательные или и то и другое вместе.

Разобрав на кирпичики эмпатию семинаристов, Дэн Бэтсон посвятил остаток карьеры доказательству, что ее можно заново отстроить. В одном особенно остроумном исследовании он обратил коллапс сострадания вспять[103]. Было это в конце XX века, свирепствовала эпидемия СПИДа. Больных клеймили позором, говорили, что они сами виноваты, и шарахались от них как от прокаженных. Тысячи человек внезапно заболели, но немногие американцы знали их лично. Для обывателей это были просто цифры статистики и незнакомые им люди — две веские причины не сочувствовать им.

Бэтсон знал, что для человека естественно сопереживать конкретным людям и их судьбам. Возможно ли по аналогии вызвать эмпатию к целой группе? В поисках ответа он включил студентам Университета Канзаса запись Джули — молодой ВИЧ-инфицированной женщины, которая описывала болезнь так:

«Иногда я совсем хорошо себя чувствую, но всегда помню, что больна. В любой день мне может стать плохо. И я знаю, что — по крайней мере, пока — спасения нет. Я чувствую, что только начинала жить и вот теперь умираю».

Все студенты слышали речь, но некоторым Бэтсон помог прислушаться. «Представьте чувства этой женщины по поводу случившегося и как это повлияло на ее жизнь» — так было написано в инструкции к прослушиванию. Эта группа предсказуемо больше сочувствовала Джули. Но главное, что и к другим больным они начали относиться теплее. Они чаще соглашались с утверждением «наше общество недостаточно делает для больных СПИДом» и отказывались перекладывать вину на жертву, не поддакивая фразам типа «большинство больных СПИДом сами в этом виноваты».

Эмпатические наджи поразительно просты. Один из элементарных — и при этом самых циничных — это платить людям за то, что они думают друг о друге. Мое любимое исследование таким образом ответило на частый вопрос: правда ли, что женщины эмпатичнее мужчин? Стереотип глубоко засел, и по итогам большинства исследований женщины действительно оказывались эмпатичнее[104]. Согласно гипотезе Родденберри, гендерные различия никуда не денутся, они — в вечных противоречиях Венеры и Марса. Но не исключено, что мужчины в неменьшей степени наделены эмпатией, просто не имеют привычки ею пользоваться. Если дело в этом, ситуацию изменят правильно выбранные стимулы.

В одном комплексе исследований мужчинам и женщинам показывали видеозаписи эмоциональных рассказов, а потом просили описать чувства рассказчиков. Мужчины чаще ошибались. В последующих экспериментах исследователи пообещали участникам плату за правильное описание чувств. Гендерный разрыв в проявлении эмпатии сразу исчез[105]. Несколькими годами позже другая группа исследователей сообщила гетеросексуальным мужчинам, что женщины любят «чувствительных парней». Мужчины с готовностью включили эмпатию — как они обычно втягивают в себя живот при виде прекрасной незнакомки, только на эмоциональном уровне.

Исследователи не только повеселились, но и продемонстрировали, что стимулы бывают разные. Помимо денег стимулируют сексуальная привлекательность, дружеские отношения и самоуважение.

Есть наджи, которые помогают победить трайбализм. Понятно, что обычно мы больше печемся о членах своей группы, чем о незнакомых людях. Но кого мы причисляем к своим? Люди делятся на разные категории: можно одновременно быть женщиной, уроженкой Огайо, виолончелисткой и анестезиологом. У всех этих групп разные определения, и одни составляющие нашего «я» для нас важнее других. Если я разбужу в себе стэнфордца, то ополчусь на Калифорнийский университет в Беркли и мне будет трудно сочувствовать его студентам (или болеть за его футбольную команду). Но если я причисляю себя к калифорнийским ученым, то вижу в профессорах из Беркли соплеменников, достойных моего времени, внимания и участия[106].

В гениальном комплексе исследований эту идею проверили на одном из самых агрессивных сообществ в мире — британских футбольных болельщиках. Участниками стали фанаты «Манчестер юнайтед»[107]. Они описали, что для них значит команда, а затем их отправили снять короткое видео в ее честь. Как и семинаристы, участники по пути встречали бегуна (актера), который падал, подвернув ногу. Он был одет один раз в футболку с надписью «Манчестер юнайтед», в другой раз — с надписью «Ливерпуль» (главный противник «Манчестер юнайтед») и в третий — в футболку без надписей. Около 90% участников остановились помочь собрату в футболке «Манчестер юнайтед», а если он корчился от боли в футболке «Ливерпуля», мимо прошли 70%.

Это типичный трайбализм, но его устранили простейшим наджем. В следующих экспериментах участники писали о любви не к команде, а к футболу вообще. Потом они тоже шли через кампус на запись и видели упавшего бегуна. Но теперь, когда он был в футболке «Ливерпуля», ему помогали почти так же часто. Бегунам в футболках без надписей опять повезло меньше, из чего следует вывод, что помощь чаще получает тот, кто принадлежит хоть к какому-нибудь «племени», а не гуляет сам по себе.

Исследование продемонстрировало, что психологический толчок в нужном направлении обеспечивает победу эмпатии. Но опять же, большинство исследований проводились с участием студентов — категории, потенциально более эмпатичной. Возможно, куклуксклановцы, преступники и психопаты просто агрессивнее. Особенно сложно дело обстоит с психопатами: они понимают чувства окружающих, но не проникаются ими, а используют эту информацию для манипуляции и причинения вреда. Общество списывает таких людей со счетов как безнадежных и неспособных измениться, это проявляется даже в наказании. Психопатов чаще, чем психически здоровых преступников, приговаривают к смертной казни, хотя нет подтверждений, что вероятность повторного нарушения закона среди них выше[108]. По-видимому, они считаются неисправимыми и все согласны, что лучше от них избавиться.

Заставить психопата заботиться о других — сложнейшая проверка действенности эмпатических наджей[109]. Несколько лет назад нейрофизиолог Кристиан Кизерс с коллегами ездили с этой целью в нидерландские тюрьмы. Они сканировали мозг психопатов и непсихопатов, показывая им фотографии, на которых люди испытывали боль. У психопатов, в отличие от остальных, «зеркальная» система не реагировала на изображения. Это аргумент в пользу версии фиксистов: отсутствие эмпатии «прошито» в их мозгу. Но команда Кизерса провела исследование в другом варианте, по примеру Бэтсона. Теперь психопатам надо было сосредоточиться на чужой боли и постараться почувствовать ее. Когда они это делали, их «зеркальная» система реагировала на страдания точно так же, как у остальных.

Если психопаты могут включать эмпатию, значит, и остальные сумеют. Но изменит ли это нас? Мобилисты сравнивают разум с мышцами: их можно накачать физической нагрузкой, а повысить интеллект или трансформировать личность можно подходящими упражнениями. Но мышцы тоже бывают разные. Быстро сокращающиеся мышечные волокна толстые, сильные, но быстро устают. Они позволяют бегать на короткие дистанции, делать приседания и поднимать тяжести, но недолго. Медленно сокращающиеся волокна тоньше и слабее, зато выносливее — они выдерживают длительные нагрузки, как в марафоне.

Дэн Бэтсон, Кристиан Кизерс и другие психологи совершают «быстро сокращающиеся» изменения в эмпатии. Они меняют мотивы и стимулируют людей включать эмпатию. Эффект длится минуту или час, но когда-нибудь заканчивается. Будем надеяться, что семинаристы не всегда спешат и иногда находят время помочь нуждающимся. С другой стороны, большинству людей не до рассуждений о судьбе каждого встречного. Если психопат не поставит себя на место другого человека, он так и останется жестоким. В нестандартных ситуациях люди смещаются по эмпатическому диапазону, но в отсутствие стимулов могут скатиться к заданной величине.