На стороне добра

Контакт также затрудняет избегание эмпатии. Печаль и надежду соседа, друга или коллеги чаще всего невозможно игнорировать.

Контакт способствует эмпатии даже в самых жестких условиях[134]. После религиозных конфликтов в Северной Ирландии протестанты и католики дегуманизировали друг друга, но делали это в меньшей степени, если у них были друзья во вражеском стане. Белые американцы, которые живут или работают с чернокожими или мусульманами, выражают повышенную эмпатию, когда члены этих групп попадают под наблюдение правоохранительных органов. А эмпатия, в свою очередь, способствует солидарности. После конфликта в Ирландии люди, сопереживавшие противоположной стороне, склонялись к прощению, а в Соединенных Штатах белые американцы, сочувствующие меньшинствам, притесняемым полицией, чаще присоединялись к таким движениям, как Black Lives Matter.

Многие годы ученые и врачи пытаются поймать в бутылку лучик контакта. Венгерский школьный проект «Живая библиотека» предлагает пообщаться с «живыми книгами» — согласившимися рассказать о себе людьми из таких маргинальных групп, как, например, цыгане[135]. «Родительский клуб» объединяет палестинцев и израильтян, потерявших в конфликте членов семьи, в надежде, что общее горе поможет преодолеть разногласия. Организация «Семена мира» открыла в штате Мэн летний лагерь для подростков из Израиля и Палестины[136]. Их делят на команды для «цветовой войны» независимо от этнического происхождения. Члены одной команды живут в одном помещении и соревнуются с другими командами лагеря. Фокусируя внимание подростков на новой системе деления, их уводят от старой. Даже несколько месяцев спустя у посетивших лагерь сохраняется более теплое отношение к людям по другую сторону конфликта.

Недавно психологи изучали около семидесяти подобных контактных программ[137]. Многие из них добились успеха в развитии сочувствия и товарищества между группами. Отчасти эффект сохранялся целый год. Но, как Оллпорт и говорил, контакт не всегда работает. И даже когда работает, нельзя точно сказать почему. Чтобы эффективно его использовать, психологам надо выделить его «действующие вещества». Правила вовлечения от Оллпорта были бы отличным началом, но они остро нуждаются в обновлении[138].

Эмиль Бруно идет в авангарде исследователей контакта. Он всегда мечтал понять, как воспринимают мир другие люди. Отчасти потому, что всю жизнь силился понять собственную мать. Вскоре после рождения Эмиля Линда Бруно начала слышать злые и страшные голоса: в звуке пролетающего самолета, из телевизора или просто из ниоткуда. Для Линды эти голоса были такими же громкими, четкими и реальными, как голоса людей вокруг. Пока Эмиль рос, шизофрения Линды прогрессировала.

В надежде представить, что чувствует мать, Эмиль занялся нейробиологией. И сразу наткнулся на исследование, поразившее его. Нейрофизиологи сканировали мозг людей, больных шизофренией. Когда человек слышал голоса, он нажимал на кнопку, а исследователи отмечали, из какой области мозга исходит активность[139]. Оказалось, воображаемые голоса активируются в участках, отвечающих за обработку звука. С биологической точки зрения они не отличались от реальных. Для Эмиля это было спасение. Во времена его детства вину за болезнь взваливали, как правило, на родственников пациента. Из-за этого убеждения развалилась его семья. Но теперь все выглядело иначе. «Я понял, что это биологическая проблема. А биология — гораздо более понятная вещь. Думаешь: “Это ужасно, но на самом деле, возможно, поправимо”».

Эмиль много путешествовал и часто бывал в местах, где свирепствовало насилие. Он провел несколько месяцев в Южной Африке почти сразу после падения апартеида. Однажды он поехал навестить двух друзей-журналистов на Шри-Ланке, а через несколько часов после его приземления «тигры Тамила» атаковали Коломбо.

Беспорядки в двух местах происходили по-разному, но кое в чем было сходство. В первую очередь это изменило людей в худшую сторону. В Южной Африке Эмиль заблудился, катаясь на велосипеде, и выехал из леса голодный и в синяках. Пожилая женщина помогла ему, ничего не попросив взамен. Но когда в беседе всплыл апартеид, «она начала поливать всех расистским дерьмом». Как будто стала другим человеком.

В глазах Эмиля конфликт напоминал шизофрению: люди живут в мире, реальном для них, но не существующем для остальных. Он заподозрил, что межгрупповые конфликты могут оказывать на мозг воздействие, сравнимое с психическим расстройством. А если у болезни биологическое происхождение, значит, есть шанс, что она излечима. Эмиль взялся изучить имеющиеся схемы лечения и отправился в Белфаст добровольцем в контактную трехнедельную программу объединения мальчиков из католических и протестантских общин. «Их собрали в огромном спортивном зале, они там целыми днями расписывали стены и играли на музыкальных инструментах».

«Это был грандиозный провал», — пишет Эмиль Бруно. Три недели мальчики терпели друг друга, но в последний день двое сцепились, и остальные тут же пошли стенка на стенку, католики на протестантов. Еще час назад они играли вместе, но за секунду вернулись к старым убеждениям. Пока Эмиль их разнимал, один мальчик орал другому: «Ты оранжистский ублюдок!» До Эмиля дошло, что это отсылка к Вильгельму Оранскому. «Ребята перебрасывались эпитетами, которым было по шестьсот лет. Я подумал: “Глубоко, черт возьми, засело”».

Тут Эмиль понял, что в контактной программе использовались все средства без разбора. Организаторы свалили в кучу десятки разных занятий и обсуждений. По мнению Эмиля, более узконаправленный подход помог бы выяснить, какой именно контакт результативен, когда и в каком виде. Что именно в программе работает? Как дети взаимодействуют? Какое вмешательство оптимально для какой категории людей? Элементарные вопросы остались в исследовании без ответов.

Эмиль решил самостоятельно искать эти ответы. Много лет он изучал разрушительное влияние конфликта на эмпатию и объединился с миротворческими организациями для выяснения, когда и как контакт оказывает положительное воздействие. Заново изобретать колесо ему не пришлось: партнеры знали о конфликтах больше, чем он мог себе представить. Эмиль взял у них шаблоны, использовал их материалы и тестировал разные варианты.

Порой ответы Эмиля противоречат устоявшимся мнениям. Гордон Оллпорт считал, что наиболее эффективный контакт обеспечивается равным статусом групп, даже если в остальное время одна группа имеет больше богатства или власти. В большинстве программ по разрешению конфликтов заложен этот принцип: например, во время дебатов дают одинаковое эфирное время палестинцам и израильтянам. Сторонам предлагается внимательно выслушать и постараться понять позиции друг друга.

Люди, принадлежащие к большинству или к обладающим властью группам, часто уходят после таких обсуждений с более теплым отношением к оппонентам. А вот о меньшинствах или группах, не имеющих власти, этого не скажешь. Они уже знают точку зрения большинства, без этого им не выжить. В недавнем интервью юморист Сара Сильвермен метко выразилась: «Женщины так хорошо осведомлены о том, что думают мужчины, потому что этим определялось все женское существование[140]. Мужчинам же не приходилось переживать о том, что думают женщины, чтобы выжить в этом мире».

Эмиль предположил, что меньшинствам уже порядком надоело подлаживаться под чужие точки зрения. Вместо фетишизации равенства контактные программы могли бы заняться обеспечением баланса. Если одна группа в основном вынуждена молчать, стоит дать ей более высокий статус на общем сборе и вместе с тем шанс быть услышанной теми, кто наделен властью. Возможно, меньшинству полезнее будет не представить себя на месте других, а наоборот, помочь другим представить себя на их месте. Эмиль решил проверить эту идею и собрал в публичной библиотеке в Финиксе мексиканских иммигрантов и граждан США, друг с другом не знакомых[141]. Он разделил их на пары, где один — «отправитель» — писал короткое эссе о типичных для своей этнической группы трудностях, а второй — «получатель» — читал, делал выводы и отвечал. Затем оба описывали свои чувства по отношению к оппоненту и представляемой им этнической группе.

Белые американцы реагировали на контакт совершенно по Оллпорту: выполнив роль получателя, проникались сочувствием к иммигрантам. Те же, наоборот, начинали хуже относиться к более состоятельным и респектабельным белым американцам, выслушав их жалобы. Но при этом относились к ним лучше после того, как сами выступали в роли отправителей.

Эмиль повторил исследование в Рамалле и Тель-Авиве, организовав видеочат между палестинцами и израильтянами. Последние, как и белые американцы, начали теплее относиться к палестинцам, выслушав их. А палестинцы начинали думать об израильтянах лучше, рассказав им свою историю. Контакт давал положительный результат, если переворачивал существующую структуру власти, а не игнорировал ее.

Эмиль препарировал ненависть в разных уголках мира, а недавно обратился к родине и белому националистскому движению в США. Ультраправые активизировались в последние несколько лет и начали более открыто выражать свою позицию. В августе 2017 года они собрались с неонацистами в Шарлоттсвилле, что в штате Вирджиния, и устроили демонстрацию против сноса статуи Роберта Эдварда Ли. Вспыхнули столкновения с левыми и антирасистами, и ультраправый активист преднамеренно врезался на автомобиле в толпу противников, ранив многих и убив левую активистку Хизер Хейер. Происшествие легче представить себе на западном берегу реки Иордан, чем в университетском городке в Америке.

В период расцвета «Белого арийского сопротивления» у Тони атрофировалась эмпатия. То же происходит и с нынешними белыми националистами[142]. Они дегуманизируют чужаков и считают мусульман развитыми всего на 55% по шкале Нура Ктейли. У них притуплена реакция на чужие эмоции, и они считают насилие оправданным средством насаждения своих убеждений.

Сторонников движения крайне правых легко бояться и еще проще списать со счетов как безнадежных ксенофобов. Но пример Тони доказывает, что заблудшие души могут вернуть себе человеческий облик. Как нам создать способствующие этому обстоятельства?

Покинув ряды сторонников «белого превосходства», Тони нашел онлайн-журнал под названием «Жизнь после ненависти» (Life After Hate) с историями, похожими на свою. Люди писали, как состояли в агрессивных группировках и почему вышли. Тони стал активным соавтором. В 2011 году его вместе с другими участниками пригласили на необычную встречу.

Google Ideas (ныне Jigsaw, подразделение Alphabet) собрала около пятидесяти бывших членов разных группировок для обсуждения стратегии профилактики экстремизма. «Это было безумие какое-то, — вспоминает Тони. — Члены ИРА сидели напротив джихадистов и неонацистов. Они бы раньше поубивали друг друга».

Несмотря на очевидные различия, у присутствовавших на встрече было немало общего. Большинство лечили ненавистью полученные в детстве раны и избавились от нее, найдя новый смысл жизни, чаще всего в родительстве и великодушии бывших врагов, подаривших им прощение. «Столько людей вступали в группировки и выходили из них по одинаковым причинам!» Тони понял, что не одинок в своей трагедии. А значит, мог бы помочь кому-нибудь еще тоже расстаться с ненавистью.