Притворяясь нормальной. История девушки, живущей с шизофренией

Представление о шизоаффективном расстройстве тоже изменилось. Когда я впервые услышала об этом, у меня екнуло сердце: мой диагноз удален? А если нет, то сохранится ли моя связь с ним, если я больше не подхожу под его критерии? Но, просматривая «Список изменений в DSM-5 по сравнению с DSM-IV-TR», я поняла, что по-прежнему укладываюсь в схему. Согласно этому документу, «главным изменением в шизоаффективном расстройстве является требование, чтобы большой аффективный эпизод присутствовал на протяжении большей части общей продолжительности расстройства после того, как выполнены условия критериев А» (курсив мой).

В статье «Шизоаффективное расстройство в DSM-5» Долорес Маласпина и ее соавторы объясняют эти изменения, указывая, что психотические симптомы и аффективные эпизоды часто совпадают во времени. Человек с биполярным расстройством может переживать психоз во время маниакального или депрессивного эпизода; человек с глубокой депрессией может переживать психоз во время депрессии. В результате шизоаффективное расстройство диагностировалось чаще, чем предусматривает эта диагностическая категория, которая «изначально задумывалась как необходимая лишь изредка».

Новое определение шизоаффективного расстройства в DSM предназначено для того, чтобы рассматривать всю продолжительность болезни, а не отдельный эпизод. Лонгитюдный[13] подход к шизоаффективному расстройству означает, что должен присутствовать как минимум один двухнедельный период психоза без клинических аффективных симптомов, а полные эпизоды аффективного расстройства должны присутствовать «с начала проявления психотических симптомов вплоть до текущего диагноза». Иными словами, диагноз «шизоаффективное расстройство» задуман как редко встречающийся, и он должен определяться с опорой на анамнез всей жизни. И то и другое верно, если DSM-5 хорошо делает свою работу. При его содействии я остаюсь той редкой птицей, которая, согласно мнению APA, вероятно, будет больна всю жизнь. Да, DSM дает нам инструменты для определения проблемы. Но, чтобы использовать их, нужно учитывать слишком широкий спектр нюансов, а это может не привести к искомому результату. Если бы я по-прежнему оставалась исследователем, изучающим категории DSM-IV или DSM-5, мои предложения на выполнение грантов для NIMH должны были бы включать исследование изменения этих категорий для RDoC. Однако публичное отречение NIMH от DSM-5 не оказывает никакого воздействия на меня как стороннего человека, равно как и на мою страховую компанию, лечащего психотерапевта или психиатра. И хотя перспектива использования анализов крови или томографии мозга для диагностики психических заболеваний либо еще очень далека, либо несбыточна, RDoC может принести нам первые полезные плоды. С его помощью мы можем лучше понять, какие биологические признаки указывают на восприимчивость к уже установленным расстройствам и какие типы стрессоров с наибольшей вероятностью превращают эту восприимчивость в болезнь.

RDoC (Research Domain Criteria, проект общей базы исследовательских критериев) разрабатывает новые способы классификации психических расстройств, основанные на измерениях наблюдаемого поведения и нейробиологических измерениях.

Я по-прежнему сомневаюсь, что мы увидим тот или иной результат на моем веку. Я привыкла к DSM, которое остается тяжелой фиолетовой библией безумия, стоящей на полке любого клинициста. Оно, как и иудео-христианская Библия, искажается и мутирует с той же быстротой, что и наша культура. DSM определяет конкретную проблему, чтобы мы могли решить, вписывается в ее рамки человек или полностью выпадает из них. Но смена ярлыка отнюдь не означает, что в его жизни произойдут перемены.

Существуют и другие объяснения психических проблем. Через девять месяцев после постановки диагноза «шизоаффективное расстройство» я начала ощущать серьезные физические симптомы – обмороки, хронические боли, аллергии, слабость. Мой психиатр послала меня на консультацию по комплементарной и альтернативной медицине (CAM); это одно из подразделений моей страховой медицинской организации. Врач, уроженец Юго-Восточной Азии, внимательно рассмотрел мой язык. Использовал китайский трехпальцевый метод прощупывания пульса на обоих моих запястьях. Сказал, что моя проблема очевидна: я – классический случай огненного типа, пламя которого вышло из-под контроля. Именно это объясняет мою честолюбивую личность, боли, воспаление, тревожность, депрессию и симптомы шизофрении. Показал пару акупрессурных точек, которые я могла массировать, в том числе одну в центре грудины, носящую название «море спокойствия». Посоветовал есть меньше мяса и специй. В его офисе я потягивала чай латте, который принесла с собой, и между глотками забеспокоилась: вдруг он учует запах чая в моем дыхании и отчитает меня за то, что я подкармливаю и без того бушующее пожарище?

Впоследствии я сверилась с книгой «Между небом и землей. Справочник по китайской медицине» (Beyond Heaven and Earth: A Guide to Chinese Medicine) Гарриет Байнфильд и Ефрема Корнгольда, которая объясняет: когда ки огненного типа слишком сильна, «Ки Сердца может совершить агрессию по отношению к Легким… оставляя кожную оболочку открытой и свободной, отчего она теряет способность охранять тело и держать в себе Субстрат и Дух». Это приводит к эмоциональным проблемам: человек «становится эмоционально неустойчивым и чувствительным, легко переходит от смеха к слезам, проявляет склонность к меланхолии и тревоге». Результатом проявления этой энергии может быть состояние, распознаваемое как психоз, поскольку авторы предупреждают об «измененных состояниях восприятия, в которых действительность становится пластичной и подвижной». Определять себя как огненный тип – так же как я могла бы определять себя как подтип INFJ по классификации Майерс-Бриггс или как близнецов с восходящим Козерогом – значит принимать основные характеристики Огня, интуицию и сочувствие, верить в силу харизмы, а также испытывать свойственные Огню проблемы «тревожности, волнения и лихорадочности» и «странности восприятия и ощущений».

Период острого и ужасного заболевания зимой 2013 года, окончательно диагностированного в 2015 году как поздняя стадия болезни Лайма, привел к генетическому анализу на мутацию MTHFR и принес мне целый свод дополнительной информации. Если основываться на предварительном исследовании маркера rs833497 в гене DYM, мой СС-генотип относит меня к группе со «слегка повышенными шансами» на шизофрению – в противоположность генотипу СТ (тоже «слегка повышенные шансы») или ТТ («типичные шансы»).

Порой я сталкиваюсь с людьми, которые не верят в психические заболевания. У этих людей когда-то могли диагностировать депрессию или тревожность, но, как правило, на момент нашей встречи у них не проявляются никакие симптомы. Часто они утверждают, что подобные диагнозы угнетают обладателей уникальных способностей. Для таких людей «уникальные способности» обычно подарены психозом. Они любят цитировать слова Джона Нэша о том, что тот же ум, который производит бред, производит и блестящие идеи. Они искренне полагают, что в других культурах человека, которому на Западе поставили диагноз шизофрении, могли бы превозносить как шамана и целителя. Вы когда-нибудь задумывались о том, говорят они, что шизофрения может быть духовной характеристикой, а не болезнью? Они часто заявляют, что не верят в медицину. Нередко принадлежат к типу людей, которые похваляются тем, что никогда не принимают аспирин от головной боли. Да, я упоминаю о них с некоторым цинизмом, но я и сама задавалась вопросом, а не являются ли мои психотические переживания неким духовным даром, а не психической аномалией.

В 2014 году одна женщина-астролог навестила меня в моем лесном домике, где я работала над книгой. Поскольку Нептун был в соединении с моим асцендентом, Сатурн в соединении с Плутоном, а Телец был в моем четвертом доме, она сообщила мне, что я предрасположена к ярким снам и экстрасенсорным способностям. В силу хрупкости моего энергетического поля, сказала она, мне показана спокойная жизнь. Другая женщина-астролог, с которой я проконсультировалась для сравнения, сообщила мне, что соединение Нептуна – это драматическое расположение. «Нептун – божество, это доступ к богам, – сказала она. – Но никому еще не удавалось выиграть в споре с богами, верно?»

В 2016 году я записалась на годичную программу так называемых священных искусств, также известных под названием «синкретический мистицизм» или менее точным – «колдовство». Инструктор этого курса магии – сладкоголосая женщина, потомственная мастерица священных искусств – рекомендовала мне изучать лиминальность[14]. Изучение пограничных стадий, по ее словам, было обусловлено моей чувствительностью к «хрупкому энергетическому полю», к «доступу к богам», к тонкой мембране между иным миром и тем, который мы именуем реальностью.

Это я называю объяснениями, а не причинами, потому что в духовные нарративы включены истории о «Причинах» с большой буквы, обеспечивающие более глубокое объяснение возникновения шизофрений.

Эволюцию можно рассматривать как еще одну космическую причину. Такие ученые, как Стив Дорус, специалист по эволюционной генетике из Сиракузского университета и соавтор работы «Адаптивная эволюция в генах, определяющих шизофрению» (Adaptive Evolution in Genes Defining Schizophrenia), посвящают свои исследования изучению удивительной эволюционной устойчивости шизофрении. Несмотря на сниженную репродуктивную пригодность шизофреников (определяемую как репродуктивная успешность индивидуума, равно как и его средний вклад в генофонд), Дорус и его соавторы отметили, что из 76 генных вариаций, связанных с шизофренией, предпочитаемыми на самом деле оказываются 28. Одно из потенциальных объяснений предполагает, что эволюционное развитие речи, языка и креативности, хотя и преподносит человечеству важные дары, «тащит» с собой и менее желательные генетические тенденции. С этой точки зрения шизофрения – просто цена, которую человечество платит за способность сочинять душераздирающие оперы и эпохальные речи. Еще один аргумент: с эволюционной точки зрения шизофреники специально предназначены на роль «лидеров сект», чьи необычные идеи откалывают куски человечества от общей массы. Это само по себе не хорошо и не плохо, хотя взгляд на этот вопрос может зависеть от того, считает ли конкретный человек секты или сектантские идеи изначально плохими или хорошими.

Многие считают психические заболевания (в частности шизофрению) источником уникальных творческих способностей индивида.

Или мы могли бы сказать, что шизофрения сама по себе обладает эволюционными преимуществами. Некоторые утверждают, что шизофрения продолжает существовать, потому что она способствует креативности, как подчеркивает этот аргумент макартуровский стипендиат Кей Редфилд Джеймисон в работе «Опаленные огнем. Маниакально-депрессивное заболевание и творческий темперамент» (Touched with Fire: Manic-Depressive Illness and the Artistic Temperament). Какой бы соблазнительной ни была эта точка зрения, меня беспокоит представление о шизофрении как о вратах к творческой искрометности. Из-за этого расстройство выглядит привлекательным в глазах здоровых людей, связанные с ним проблемы якобы компенсируются творческим превосходством. В конце концов это лишает страдающих шизофреников реальной помощи. Если бы творчество было важнее, чем способность сохранять чувство реальности, у меня был бы веский довод в пользу того, чтобы оставаться психотиком. Но цена такова, что ни я, ни мои близкие скорее всего не согласились бы ее платить.