Отрицатели науки. Как говорить с плоскоземельщиками, антиваксерами и конспирологами

Введение

Признаюсь, не без колебаний я повесил на шею шнурок бейджика, врученного улыбчивой девушкой в белом халате за регистрационной стойкой международной конференции «Плоская Земля – 2018». Вдруг меня здесь кто-то узнает – да еще и, не дай бог, сфотографирует? Хотя, с другой стороны, кому я сдался? Последние 15 лет я сижу в кабинете, изучая отрицателей науки. А с этим бейджиком на фланелевой рубашке можно сойти за одного из них. Это словно плащ-невидимка для философа науки под прикрытием, как минимум на первые 24 часа. [1]

А после этого я буду готов сделать свой ход…

Вдруг на плечо опускается чья-то ладонь, и, обернувшись, я вижу мужчину, с улыбкой протягивающего мне руку. На черной футболке надпись: «NASA ЛЖЕТ».

– Милости просим, Ли, – приветствует он меня. – Ну, рассказывай, как тебя занесло на «Плоскую Землю»?

Далеко не первый год очевидно – по крайней мере в Америке, – что истина оказалась под угрозой. Факты нашим согражданам больше не указ. Эмоции перевешивают аргументы, ширится власть идеологий разного толка. В одной из предыдущих книг я задавался вопросом, не живем ли мы в эпоху постправды, когда и факты, и саму реальность каждый выдумывает сам, – и каковы могут быть последствия этого. Я обнаружил, что нынешнее «отрицание реальности» восходит напрямую к проблеме «отрицания науки» – этот гнойник в нашей стране зреет с 1950‐х годов, когда крупные табачные корпорации нанимали экспертов по пиару, чтобы придумать, как противостоять ученым, обнаружившим связь между курением и раком легких. Та схема послужила образцом для успешных кампаний дезинформации против самых разных научных концепций: эволюции, вакцин, изменений климата, – так что в итоге мы теперь живем в обществе, где два человека, рассматривая один и тот же снимок с инаугурации, приходят к противоположным выводам о том, сколько людей на нем запечатлено.

Политический бардак в Вашингтоне еще надолго. А вот последствия для науки уже катастрофические. Недавний доклад Межправительственной группы экспертов по изменению климата при ООН (МГЭИК) предупреждает, что мы достигли опасной точки невозврата. Последствия глобального потепления наступают значительно быстрее, чем ожидалось, а многие страны уже не выполнили своих задач по Парижскому климатическому соглашению. Полярные льды могут полностью растаять к 2030 году, к 2040‐му – исчезнуть коралловые рифы; еще до конца столетия уровень моря в Нью-Йорке и Бостоне может подняться на целых полтора метра. Генеральный секретарь ООН Антониу Гутерриш несколько лет назад предостерегал: «Если к 2020 году мы не сменим курс, то рискуем пройти рубеж, после которого неконтролируемые изменения климата уже необратимы». Между тем, пока я это пишу, Верховный Климатоотрицатель в Белом доме по-прежнему распространяет фантазии о том, что ученые-климатологи «политически ангажированы» и потепление если и происходит, то по естественным причинам, а значит, может впоследствии «спокойно повернуть вспять». И с ним, увы, согласны миллионы.

Как достучаться до них? Как убедить их опираться на факты? Порой это кажется невозможным. Есть даже мнение, что всякие попытки это сделать вызовут лишь агрессивный отпор и мы только усугубим проблему, укрепив людей в опасных заблуждениях. Вспомните такие безапелляционные заголовки, как «Эта статья не изменит ваших взглядов» (Atlantic) или «Почему факты никого не переубеждают» (New Yorker). Но подобная позиция уязвима. Исследования последних нескольких лет показывают, что прежний эффект обратного действия не повторяется. Да, люди упрямы и не хотят отказываться от своих воззрений, что бы ни говорили факты, но большинство все же способно меняться. И если не пытаться их убедить, ситуация, конечно, ухудшится.

В июне 2019 года произошло одно из самых волнующих научных открытий последних лет: журнал Nature Human Behaviour опубликовал данные революционного исследования, впервые эмпирически доказавшего, что наукоотрицателя можно разуверить. Двое ученых из Германии, Филипп Шмидт и Корнелия Бетш, провели изящный эксперимент, который показал, что не противостоять наукоотрицателям – худшая из стратегий, поскольку в таком случае гнойник мракобесия лишь набухает. Исследователи рассмотрели две возможные стратегии. Первая – фактическая аргументация, когда представитель научного лагеря предъявляет отрицателю научно доказанные факты. Примененная надлежащим образом, эта стратегия может быть достаточно успешной. Но есть вторая, менее известная, так называемая техническая аргументация – она опирается на теорию о том, что все наукоотрицатели совершают пять одинаковых логических ошибок. И вот что удивительно: обе стратегии равно эффективны и не вызывают аддитивного эффекта, следовательно, каждый из нас может противоборствовать наукоотрицателям! Для этого не нужно быть ученым. Изучите пять ошибок, характерных для аргументации отрицателей: веру в конспирологию, избирательный подход к фактам, опору на фальшивых экспертов, фантастические ожидания от науки и сбои в логике, – и вы получите универсальный инструмент, который поможет выработать стратегию против любых форм наукоотрицания.

К сожалению, одну важную вещь Шмидт и Бетш все же упустили из виду. Существует, по сути, три возможных уровня конфронтации с наукоотрицателем: внедрение, вмешательство и ниспровержение. Шмидт и Бетш говорят лишь о первом и втором. В одобрительном комментарии, напечатанном в том же номере Nature Human Behaviour, Сандер ван дер Линден замечает, что подход Шмидта и Бетш эффективен при идентификации жульнических методов, применяемых наукоотрицателями, и при попытке их «предразоблачить», чтобы смягчить пагубное действие на потенциальную аудиторию. Исследователи показывают, что, даже если участники эксперимента недавно подвергались антинаучной дезинформации, скорое вмешательство и разъяснение порочной логики помогают предотвратить «цементирование» ошибочных верований. Опыт Шмидта и Бетш доказывает, что и «предразоблачение», и разоблачение – потенциально эффективные инструменты. Вместе с тем ученые не дают ответа, возможно ли ниспровергнуть верования закоренелых наукоотрицателей, особенно таких, которые не один год подвергаются антинаучной дезинформации. Шмидт и Бетш (и ван дер Линден) отлично поработали со свежей аудиторией такой дезинформации, но что сказать о тех, кто стал убежденным наукоотрицателем до участия в исследовании?

Увы, здесь мы не можем опереться на эмпирические данные. Отдельные случаи свидетельствуют, что лучший способ убедить человека поменять воззрения – это прямое личное взаимодействие, но исследование Шмидта и Бетш целиком проходило онлайн. Однако кажется логичным предположить, что если мы хотим подтолкнуть человека поменять взгляды, то не помешает сначала хоть немного заручиться его доверием. Большинство верований формируются в социальном контексте (и опираются не только на факты); может, социальный контекст важен и для их модификации?

В замечательной статье «Как убедить, когда не убеждают факты» профессиональный скептик и историк науки Майкл Ширмер советует следующую тактику:

Мой опыт подсказывает: 1) устранять из диалога эмоции, 2) обсуждать, но не нападать (ни ad hominem, ни ad Hitlerum), 3) слушать внимательно и стараться не искажать позицию собеседника, 4) выражать уважение, 5) признавать, что ты понимаешь, почему собеседник может придерживаться этих взглядов, и 6) постараться показать, что перемена фактов не обязательно влечет смену мировоззрения[2].

Все наукоотрицатели, поменявшие взгляды, отмечают в своих рассказах позитивное влияние человека, которому они доверяли, который выстроил с ними личные отношения, всерьез воспринял их сомнения и затем предложил какие-то свидетельства. Одних фактов было бы недостаточно. В двух недавних статьях о преодолении антипрививочных воззрений бывшие антиваксеры (или по крайней мере сомневающиеся) сообщали, что их взгляды изменили люди, которые выслушивали все их вопросы и давали ответы и объяснения с должным терпением и уважением. Во время вспышки кори в округе Кларк, штат Вашингтон, в 2019 году власти направили врачей «консультировать родителей небольшими группами или один на один, иногда часами напролет, и отвечать на их вопросы». В итоге одна женщина сообщила, что «поменяла мнение и решила привить детей», после того как врач в пункте вакцинации более двух часов отвечал на ее вопросы и даже рисовал на доске схемы, иллюстрирующие взаимодействие клеток. Он говорил вдумчиво, приводил факты, но при этом, как отметила женщина, отнесся к ней «тепло и душевно».

Другая мама, из Южной Каролины, написала в газету Washington Post письмо под заголовком: «Я была против вакцин. Вот как я поменяла свое мнение»:

Мои предубеждения против прививок росли в основном из неверного представления о составе вакцин и о механизме их действия. Знакомые, убеждавшие меня не делать прививок, рассказывали о самых разных компонентах вакцин, включая соли алюминия, полисорбат-80 и формальдегид, но они не говорили, зачем эти компоненты нужны. Что изменило мое мнение? Знакомство с людьми, которые горячо стояли за вакцины и охотно обсуждали эту тему. Они смогли опровергнуть всю ложную информацию, которую я слышала, и развеять мои тревоги с помощью достоверных научных данных и других полезных сведений.

По поводу климатических изменений существует такой же корпус устных свидетельств, включающий примечательный рассказ непреклонного республиканского политика Джима Брайденстайна, занявшего при Трампе пост главного администратора NASA: через несколько недель на новой должности Брайденстайн полностью изменил мнение о глобальном потеплении. В 2013 году, выступая в Конгрессе, он безосновательно заявил, что «среднемировая температура не растет уже десять лет». Сегодня же он говорит: «Я убежден, я знаю, что климат меняется. Я знаю, что в значительной мере это вина человечества. Диоксид углерода – это парниковый газ. Мы выбрасываем его в атмосферу в невиданных прежде объемах, и это нагревает планету. Это безусловно происходит, и ответственность лежит на нас». Что заставило Брайденстайна изменить взгляды? Сам он говорит, что «многое прочитал». Но ведь произошло это при погружении в новую среду – в сообщество специалистов NASA, где Брайденстайн «встречался со множеством экспертов» и вскоре пришел к выводу, что «нет причин сомневаться в научных воззрениях» на проблему климата.

Уважение, доверие, дружелюбие, заинтересованность. Эти пункты мы встречаем во всех подобных рассказах бывших отрицателей. Шмидт и Бетш предлагают нам важные, эмпирически обоснованные советы по работе с наукоотрицателями. Но на кого направлены предлагаемые ими стратегии и в каком социальном контексте они работают? Работа Шмидта и Бетш – значительное событие, но она не дает ответа на самый, пожалуй, интригующий вопрос во всем дискурсе о наукоотрицании: можно ли переубедить самых закоренелых антинаучников, и если да, то как?

Я не один год изучаю феномен наукоотрицания, пытаясь понять, как ему можно противостоять. Я применял и фактическую, и техническую аргументации задолго до того, как о них написали Шмидт и Бетш. Проблема, однако, в том, что в реальности, лицом к лицу, часто приходится разговаривать не с жертвой антинаучной дезинформации, а с самым ярым ее распространителем. Так что речь уже не идет о «прививке» и предотвращении. Представления этих людей сформированы ложной идеологией, они годами в ней мариновались, а на кону зачастую стоит их самоидентификация. Можно ли повлиять на таких людей?