Две стороны двери

***

1

Шесть. Пэнси устало трет глаза, потом обхватывает голову руками, запуская пальцы в густые волосы. Стрелки на наручных часах, распластавшись в разные стороны, показывают шесть вечера, но Пэнси им не верит. Быть не может, что только шесть! Она чувствует себя так, словно Хагрид запряг ее в карету вместо фестралов и целый день катал в ней соплохвостов, показывая им окрестности.

Кривя сухие губы, она решительно отодвигает один пергамент и мельком заглядывает в другой, усеянный фамилиями, как поле — костями. Черт, Дэвис! Нужно напомнить Дэвис о пересдаче трансфигурации. С трудом поднявшись со стула, который уже давно — часть ее самой, Пэнси плетется в противоположный конец гостиной, где подковой, явно несчастливой, расставлены низкие диваны и кресла. Там всегда пахнет яблоками и булочками с корицей, которые Крэбб таскает со стола за завтраком.

Трейси неторопливо откладывает в сторону «Ведьмин досуг» и кладет ногу на ногу.

— Я не пойду.

Она не пойдет — упрямство огоньками отражается в карих глазах, но Пэнси ее понимает. Трейси хочет стать целителем, получить интересную работу в Мунго и навсегда забыть о пьющем отце, но у нее ни сил, ни способностей, ни желания бороться.

— Я поговорю с МакГонагалл, не зря же она разрешила тебе заниматься, — Пэнси зевает, в последний момент успев прикрыть рот маленькой ладонью. — Я как раз к ней иду.

Трейси возражать не пытается, и Пэнси поворачивается к ней всегда выпрямленной спиной, которая не сгибается даже под нависшей скалой обязанностей. Помочь Гойлу с зельем радости, встретиться с Аббот в библиотеке, написать отчет о рейтинге успеваемости пятого курса, дочитать теорию к завтрашнему занятию по заклинаниям… В ее сутках часов пятьдесят, не меньше.

На выходе из гостиной Пэнси сталкивается с Драко и уже разжимает шелушащиеся губы, чтобы по привычке попросить его о помощи, но слова так и замирают внутри, не успев вырваться на свободу. Пэнси больно и страшно смотреть в его бледное, землистого цвета лицо и пустые холодные глаза — и не понимать, что с ним, не знать, чем она может помочь. Она лишь догадывается — по тому, как часто он закрывает лицо руками, думая, что на него никто не смотрит — но боится произносить догадки вслух. Проскользнув мимо него к двери, она торопливо идет к главной лестнице, расстроенно теребя часы на запястье.

Завтра — последний учебный день, а за ним — долгожданные рождественские каникулы. Больше всего Пэнси мечтает о той благословленной минуте, когда сядет на мягкое сидение в купе Хогвартс-экспресса и закроет глаза. Просто закроет глаза.

— Вы что-то хотели, мисс Паркинсон? — МакГонагалл сердито поджимает сморщенные губы, и Пэнси инстинктивно ощетинивается. Удивительно, как люди могут превратиться в такие сухари, что даже в чае не размочишь.

— Трейси не придет, — чеканит она, вызывающе задирая вверх свой круглый подбородок.

МакГонагалл на мгновение отрывается от дел и испытующе смотрит на нее своим чертовым проницательным взглядом.

— Тогда мне придется вычеркнуть ее из группы, — говорит она спокойно и обмакивает длинное перо в чернильницу. — Я не терплю лентяев.

Пэнси раздраженно пожимает плечами. Зато Поттера она терпит. И идиота Уизли. Смотря в каменные глаза МакГонагалл, она сразу понимает: надежды нет. И справедливости нет.

— Вы меня осуждаете, — голос все так же спокоен. — И я понимаю, за что. Но и вы поймите: выживает сильнейший — и тот, кто хочет выжить.

Пэнси прищуривается. Преподаватели всегда стремятся подчеркнуть, что они — старше, а значит — мудрее и опытнее, но ведь дураки всегда остаются дураками, потому что время не умеет излечивать глупость. Почему никто этого не понимает, кроме нее?

Повернувшись спиной к МакГонагалл, Пэнси медленно выходит из кабинета, считая, скольким людям она уже показывала сегодня свою прямую спину. И скольким еще покажет. Тяжелая сумка натирает плечо, но Пэнси упрямо плетется в библиотеку, жадно вдыхая сырой, прохладный воздух, рыскающий в галереях. Шаг. Еще шаг. И еще один. Каждый из этих вымученных шагов приближает ее к той благословенной минуте в поезде, когда можно будет закрыть глаза.

В библиотеке привычно пахнет пылью, деревом и книжными страницами. Аббот уже сидит за небольшим овальным столом рядом с секцией, посвященной заклинаниям. Над ней башней превосходства возвышается худая фигура Грейнджер.

Пэнси пытается справиться с лезущими наружу эмоциями, явно лишними сейчас, но ничего не может поделать, и они отчетливо выступают в кривой нитке губ и презрительном прищуре глаз, который перешел ей по наследству от Драко. Грейнджер раздражает не потому, что ее мозги буквально проступают наружу — Пэнси признает достоинства других — а потому, что ей, как и Поттеру, все сходит с рук. Всегда. Хотя у преподавателей не должно быть любимчиков.

— Опять за Малфоя отдуваешься? — насмешливо интересуется Грейнджер, скрещивая на груди руки. — Что с ним случилось на этот раз?

Пэнси снисходительно улыбается. На месте Грейнджер она бы тоже грезила учебой, ведь с такой внешностью — и с таким наплевательским отношением к своей внешности на внимание даже рассчитывать не стоит. День изо дня эти торчащие пакли волос, короткие ногти и бледное лицо. На такое только Уизли ведется, который четко понимает, где обрывается предел его мечтаний.

— А что случилось с Уизли? — ехидно спрашивает Пэнси и, не дожидаясь бессмысленного ответа, шагает к Аббот.

Ханна быстро поднимает голову, отрываясь от разложенных на черном дереве стола пергаментов. У них с Пэнси — нейтральные, деловые отношения, которые полностью устраивают их обеих. Никаких претензий. Никакого соперничества. И потом — какое соперничество может быть с Пуффендуем? За это Пэнси и нравится Ханна — в ней нет ни крупинки желания вылезти вперед всех со своими знаниями или бессовестно нарушать школьные правила, зная, что директор всегда на твоей стороне.

— Мы займемся восточной частью зала и галереей первого этажа, — Пэнси придвигает ей план рождественского украшения замка. — С вас тогда второй этаж и помощь Хагриду и Флитвику с украшением ели. Все остальное взяла на себя Патил. Следить за дисциплиной в праздничный вечер будем мы с Голдстейном.

— Почему не Малфой? — Ханна зевает, заражая Пэнси. Они обе лениво прикрывают рот ладонями, испачканными темно-синими чернилами.

— Он занят, — убедительно врет Пэнси и на всякий случай подтверждает свои слова мелкими кивками. — Да, он занят со Слизнортом.

Ханне все равно, и Пэнси плетется дальше, показав книжным стеллажам и самой Аббот свою героическую спину. У самого выхода она не выдерживает и останавливается у столика с новым выпуском «Ведьминого досуга». Яркая фиолетовая обложка обещает забвение на несколько минут, и Пэнси поддается, пробегая жадными глазами пестрые глянцевые страницы. Где-то внизу, у Большого зала, часы гулко бьют половину восьмого. Пэнси с сожалением кладет журнал на место и выдыхает весь воздух, который был в легких — и тут же вдыхает обратно. Осталось помочь Гойлу и закончить с домашним заданием — и можно идти спать.

Спать.

А потом она вспоминает, что сегодня Драко должен патрулировать галерею второго этажа, но у Драко свои таинственные дела, и, значит, сон придется отложить еще на пару часов. И, вместо того, чтобы спуститься в холл, Пэнси поднимается наверх по Главной лестнице.

— Милочка! Милочка, идите сюда, — в хрипловатом голосе Слизнорта слышится одновременно облегчение и радость. — Скорее же.

Скорее Пэнси не может и в ответ только натянуто улыбается. Слизнорт, всегда напоминающий ей моржа, стоит между Макмилланом и двумя студентами второго курса, одного взгляда на которых достаточно, чтобы разобраться в ситуации.

— Что случилось? — осведомляется Пэнси, снимая с горящего плеча сумку и невозмутимо кладя ее прямо на пол.

— Гэмбл ударил в Паркера заклинанием… — с готовностью начинает Макмиллан, но Пэнси, искоса взглянув на Слизнорта, выставляет вперед ладонь.

— Кто сказал, что это был Гэмбл? — вызывающе интересуются Пэнси. За своих студентов она всегда заступается — и неважно, виновны они или нет. Если виновны, она снимет с них баллы, но безосновательные обвинения ей противны. И потом: гриффиндорцам все проступки чаще всего не стоят ни одного балла, так почему слизеринцы не могут хоть что-нибудь нарушить? — Ты видел все с самого начала?

Лицо Эрни вытягивается, губы что-то невнятно мямлят, и кожа покрывается розовыми пятнами досады. У него нет авторитета Гриффиндора, и снимать баллы со студентов другого факультета он не имеет права, но и уступать Пэнси ему неприятно.

— Предлагаю ничью, — Пэнси часто подстраивает свою тактику под настроение окружающих. Слизнорт довольно кивает, соглашаясь с ней и тем самым призывая согласиться Эрни. Черт его возьми, этого старого моржа. Снейп уже давно бы снял баллы с Когтеврана и спокойно ушел спать, но Слизнорту хочется, чтобы его любили, поэтому на защиту факультета он всегда выставляет Пэнси. Пусть лучше не любят ее.

— Ладно, — Эрни обиженно надувает губы, но под его карими глазами синеют круги, роднящие его с Пэнси, и он сдается. — Ладно. Но только сегодня. Потому что я знаю, что Гэмбл…

— Мерлин! — стонет Пэнси и резко поворачивается к нему спиной, плюнув на дежурство. Как-нибудь второй этаж переживет без нее сегодня. Помочь Гойлу, сделать задание — и спать…

В гостиной обволакивающе тепло — и от этого тепла безумно клонит в сон. Пэнси отчаянно трет глаза и берет со стола булочку с корицей, чтобы хоть чем-то себя занять, пока Гойл таращится на покрытый формулами и осыпанный кляксами пергамент.

— Понятно? — вяло интересуется Пэнси, искоса глядя на его массивный профиль.

— М-м-м, — отвечает Гойл в своей привычной манере.

Пэнси устало пишет формулу еще раз и тычет в нее кончиком пера. Есть неудачники, есть лентяи, есть талантливые, а есть тупицы вроде Гойла — для сохранения баланса. Тупицам объяснять бесполезно, поэтому Пэнси апатично заявляет:

— Вот это перепишешь себе, понял?

— М-м-м, — отвечает Гойл, и Пэнси на всякий случай убирает руки за спину, чтобы не врезать от досады по его массивному лицу. Сдержавшись, она с яростным скрипом отодвигается от него на другой конец стола и вытаскивает из сумки мятый лист пергамента. Нужно переписать работу, доделать доклад и сказать Трейси, что МакГонагалл вычеркнула ее из списка студентов, изучающих трансфигурацию.

Пэнси всегда старается начать с неприятного, но Трейси в гостиной нет.

— Ей письмо пришло, — гудит низкий голос Булстроуд.

— Спасибо, — Пэнси сразу же поднимается со стула и растирает ладонями затекшую поясницу. Ей все чаще кажется, что Милисента — отличная пара для Гойла или Крэбба. У нее тяжелая, носорожья внешность и явно носорожья толстокожесть. А мозг, наверное, размером с грецкий орех, но Пэнси это не огорчает. Одинаковых людей не бывает, значит, кто-то должен быть тупым. Точно так же кто-то должен быть библиотекарем, палачом или завхозом. Кем суждено стать ей самой, Пэнси пока не решила. Ей хочется иметь ответственную, но не секретную работу, и возможность руководить людьми, потому что это явно получается у нее неплохо. Во всяком случае, лучше, чем у Джеммы. Скорее всего, она подаст документы в Сектор борьбы с неправомерным использованием магии. А, может быть, и нет.