Живые истории. Миска черешни

Живые истории. Миска черешни

«Нет, пожалуйста, только не это! Блядь, ну что вы, в самом деле», — подумал Макс.

Внутри него уже вовсю закипало негодование, грозившее перерасти во взрыв неконтролируемой подростковой ярости. Потому что он этого не заслужил. Да, Макс далеко не самый примерный сын: оценки надо бы подтянуть, с преподами вести себя чуть менее дерзко. И угораздило же в последний день учебы попасться на глаза классухе, когда они с пацанами курили за школой, отлынивая от уборки территории…

Но сослать его на три месяца в деревню к бабке — это уже чересчур! Не в лагерь, где были бы ровесники и хоть какая-то движуха. И не с родителями в загранкомандировку, потому что едут они не отдыхать, а работать, и сыном там заниматься будет некому. Макс слушал приглушенный кухонной дверью разговор между предками и не верил. Просто не верил, блядь, что они способны так жестоко наказать его за не всегда хорошую успеваемость и курение. Да он даже невзатяг!

После того, как переговоры на кухне завершились, и инфа об отъезде сына в деревню была озвучена ему лично, Макс, сердито сверкая голубыми глазами, хотел немедленно заявить, что уж лучше бы остался один дома. Но, учитывая события, произошедшие с героем всем известного фильма с одноименным названием, убедить маму в том, что он, пятнадцатилетний мальчишка, не умрет за эти три месяца с голоду и не превратит квартиру в руины, было нереально. Тем более, в отсутствии родителей в городе и даже стране в летний период обязанность помогать бабушке по хозяйству целиком и полностью ложилась теперь на его крепкие подростковые плечи.

Услышав это, Макс чуть не взвыл в голос: мало того, что он будет без друзей, интернета, телевизора и приставки, так еще и вкалывать придется. И вставать ни свет, ни заря, с первыми, мать их, петухами. Что ж, блядь, наказание что надо! Лучше бы в тюрьму усадили, в интернат какой закрытый отвезли! Даже самые страшные варианты казались ему раем по сравнению со ссылкой в деревню.

Есть расхотелось, хотя Макс сегодня еще не завтракал. Он уныло сполз с дивана, пошел на кухню и вылил в кружку кофе, оставшийся на дне колбы кофеварки. Выпил одним глотком и, показательно понурив плечи, поплелся в свою комнату собирать вещи. Борясь с желанием разгромить все вокруг, улечься на кровать, уткнуться лицом в подушку и пролежать так до осени, он открыл шкаф и в раздумье взъерошил сильно отросшие светлые волосы. Потом разом достал из шкафа целую стопку чистых футболок и запихал их все во вместительный рюкзак, попутно все же подумав о том, зачем ему столько. Перед курами он, что ли, щеголять собрался? Никаких развлечений в деревне и в помине не было — днем работа, ночью сон, вечером посиделки за чаем на улице под аккомпанемент соловьиных трелей. И никому в голову не приходило хотя бы в телефоне музычку включить. Нет уж, на сей раз он обязательно вдарит рок в этой дыре, да так, что никому мало не покажется! Надо только побольше убойных композиций в телефон накидать.

В предвкушении того, как вся деревня будет умолять забрать его домой, Макс забросил в рюкзак любимые штаны — широкие, с множеством карманов, пару шорт — короткие и подлиннее, носки и белье. Потом откопал в прихожей в шкафу резиновые шлепанцы, которые брал с собой в бассейн. Рассовал зарядку, наушники и всякую прочую мелочь по кармашкам рюкзака, на самое дно которого из недр комода перекочевали едва начатая пачка сигарет и зажигалка. Вроде бы все. Оставалось только вовремя перехватить собранный мамой пакет с предметами гигиены, чтобы она ненароком не начала перебирать уложенные вещи и не наткнулась на сыновью заначку.

А сейчас можно пойти погулять и поплакаться друзьям о своей печальной судьбе невольного деревенского каторжника, что Макс и сделал, спрятав рюкзак в шкафу и улизнув из дома.

Последний день свободы пролетел быстро. Поужинав с предками, не скрывавшими своего счастья то того, что чадо не особо сопротивлялось своей участи и не орало благим матом о нечеловеческой жестокости родителей, Макс сразу ушел в свою комнату. Уныло погоняв в приставку, он решил пораньше завалиться спать — завтра предстояло рано вставать.

Утром, после ванной и легкого завтрака, вздыхая и кряхтя, как старый дед, он закинул в рюкзак оставшиеся вещи, медленно оделся и так же медленно влез в любимые разношенные кеды. Перед выходом прихватив с вешалки в прихожей кепку, Макс получил от матери на прощание поцелуй в щечку и просьбу быть хорошим мальчиком и слушаться бабушку, вызвавшую у него приступ зубовного скрежета. Отец уже ждал в машине на улице.

Как только междугородний автобус отъехал от автовокзала, Макс нацепил наушники и все три часа пути слушал плейлист, которым собирался ближайшие месяцы шокировать деревенских жителей и прочую живность. На душе скреблись гигантские кошки, и чем дальше он отъезжал от города, тем тоскливее ему становилось. Даже любимые Slipknot, разрывавшие динамики, сейчас ни капельки не радовали…

Бабуля встретила Макса бурными возгласами и крепкими, совсем не старческими объятиями. Вдоволь потискав поникшего духом внука и посокрушавшись над его ужасной худобой (на самом деле Макс считал себя в меру упитанным) она бодро зашагала от автостанции в сторону остановки пригородного транспорта, шутливо подгоняя чуть ли не волоком тащившего по земле ноги парня. Следом за бабушкой он залез в старенький автобус, который должен был еще через час или около того доставить Макса в самую, что ни на есть, жопу мира, откуда не будет спасения. Где только жара, пыль, специфический запах и беспросветная тоска, потому что общаться кроме бабули, ее престарелых соседок и всякой мелкотни, которую перебравшиеся в города дети каждое лето стабильно сдавали деревенским предкам, будет не с кем. Разве что с курами и гусями. Или бабушкиным котом. Пушок никогда не лез на руки, не выпрашивал еду и был строптив и величественен, как царская особа. В общем, тот еще друг…

— Максюшик, мы с тобой и черешню соберем, и картошечку выкопаем. Огород надо бы еще раз прополоть, хоть дождя давненько не было. Огурчики подвязать, помидорчики укрыть. Сарай курочкам поправим, да загон надо сделать, цыплятки со дня на день вылупятся, в инкубаторе три десятка яичек лежит, — бабушка все не унималась, перечисляя многочисленные дела по хозяйству и непременно склоняя имя Макса в разных уменьшительно-ласкательных формах, отчего его каждый раз пробивало дрожью и вызывало желание сматериться. Все происходящее казалось ему страшным сном, только, сколько бы он ни моргал, кошмар никуда не девался.

Автобус высадил их на пустынном перекрестке, и к дому они шли уже пешком. Макс брел рядом с бабулей, повесив голову, и наблюдал, как белые подошвы кед утопали в густой пыли грунтовой дороги. Хотелось вопить на весь мир о том, какой он несчастный…

Но еще более несчастным он почувствовал себя чуть позже, когда бабушка накормила его до отвала, подкладывая добавки и причитая, что ест он как котенок. Наконец, она сжалилась над стонавшим внучком и отпустила его из-за стола. Еле дыша от наполненности желудка, Макс сползал в комнату, достал из рюкзака свежую футболку и шорты, переоделся и, прихватив сигареты, тихонько выбрался на улицу. Надо было срочно надыбать местечко для перекуров, чтобы ба не спалила его за этим занятием, а он ненароком не спалил что-нибудь еще.

Искомое нашлось за сараем: глухой уголок между кирпичной стенкой и сетчатым забором, отделявшим их участок от соседского. С той стороны забора были только деревья и кусты. Вот и отлично, если присесть на корточки, то дым никто не увидит, решил Макс, чиркнул зажигалкой у кончика торчавшей из уголка рта сигареты, затянулся и чуть было не закашлялся — курил он совсем недавно и еще не привык. Впрочем, вторая затяжка пошла уже лучше, и в голове почти сразу привычно поплыло. Макс затянулся еще раз, выдохнул дым, стряхнул столбик пепла на землю…

И краем глаза заметил по ту сторону забора какое-то движение. Он осторожно выглянул из-за кустов и в просвет между стволами деревьев увидел парнишку едва ли намного старше себя, возможно, даже ровесника, который, чуть прихрамывая, медленно вышагивал туда-сюда и, совершенно никого не опасаясь, курил, зажав сигарету в левой руке. Правая была почти по плечо в гипсе и покоилась в марлевой перевязи на груди.

«Да ты бессмертный что ли?» — подумал Макс. Если бы его самого застукали с куревом, тут же пришел бы быстрый и не факт что безболезненный конец его юной жизни. Незнакомец был одет как-то совсем не по-домашнему и не по-деревенски: в светло-голубую рубашку и узкие черные брюки, будто в школу собрался. Так каникулы же! Странный типчик.

Типчик был довольно высоким и тощим брюнетом с аккуратной стрижкой — сверху густая шапка вьющихся волос, а виски и затылок выбриты. Цвет глаз Макс не разглядел, потому что задумчивый (или, скорее, понурый) сосед старательно глядел себе под ноги и по сторонам взглядом не шарился. Частыми затяжками он довольно быстро выкурил свою сигарету, неловким щелчком пальцев отправил окурок в небытие и скрылся из виду. Вот дебил, так и пожар устроить недолго.

Бабушку он навещал далеко не каждое лето, но и с прошлых визитов хорошо помнил, что никаких мальчишек-сверстников по соседству отродясь не проживало, иначе ему не пришлось бы коротать время в тщетной попытке найти себе хоть какое-то развлечение. Надо спросить у ба, кто этот парень, а потом и познакомиться с дерзким соседом можно.

Пока Макс пялился на незнакомого курильщика, его собственная сигарета догорела почти до фильтра. Он тихо выругался, бросил окурок на землю и, встав в полный рост, сердито растоптал его подошвой шлепанца. Пришлось вылезти из укрытия и вернуться в дом. Бабушка, не дав внучку даже передохнуть с дорожки, снова потащила его во двор. К вящей радости Макса, на сегодня бабуля решила ограничиться ознакомлением внука с фронтом предстоящих работ и занять остаток дня сбором черешни.

В непривычную ему деятельность, чай не на диване валяться, Макс втягивался медленно, норовя филонить, сколько получится. Но сам не заметил, как погрузился в работу, бесстрашно стоя на верхушке стремянки и сбрасывая сорванные ягодки в ведро. Особо крупные и красивые он закидывал в рот и наслаждался их сочным сладким вкусом, наплевав на то, что они немытые.

Как ни пытался он разглядеть с высоты лестницы соседний дом, за деревьями не особо что увидел, кроме достаточно новой черепичной крыши. Собранную в ведерки черешню они вдвоем занесли на кухню, где бабушка сразу же отсыпала немного в пакет, а потом набрала ягодок покрупнее в небольшую миску и тщательно помыла их под краном. Пока она возилась с черешней, Макс поинтересовался, кто живет по соседству.

— Верочка, хорошая женщина, и сынок ее, Никитка. Недавно из города переехали. У Никитушки здоровье слабое, в городе чуть совсем не зачах, а тут свежий воздух, продукты натуральные. Мы им по-соседски помогаем, чем можем, что продадим, чем за так угощаем. Хозяйство и сад-огород они не держат, Верочка все по-городскому обустроила — газоны там всякие, дорожки да кусты. Участок совсем заброшенный был, да и дом пришлось ремонтировать. — Бабушка протянула ему миску с черешней. — Максик, отнеси Никитке, пусть поест витаминов, болезный.