Я - Белла

— Я видела ужасное будущее. Повсюду были кровь, разрушения, очень много волшебников погибло или серьёзно пострадало… Том Риддл — чудовище. Он хочет уничтожить наш мир, а нас превратить в бесправных слуг.

— Ты уверена, что это видение, а не просто кошмар.

— Я уверена, Руди, — второй раз имя слетело с языка легко, словно так и было нужно. — Я не могу доказать свою правоту, но я уверена. И я не хочу, чтобы это произошло!

Рудольфус взял её за руку, поднёс пальцы к своему лицу и поцеловал.

— Не хочешь, значит, не произойдёт.

* * *

Беллатриса Лестрейндж сильно изменилась после неизвестного проклятия — это заметили все, но многим новая Белла даже больше понравилась. Она осталась такой же яркой, но стала то ли немного мягче, то ли менее импульсивнее… В общем, общаться с ней стало приятнее. Всем, кроме Тома Риддла.

Прямо она ничего не говорила, но у каждого, кто имел удовольствие провести в обществе Беллатрисы Лестрейндж хотя бы десять минут, возникало впечатление, что проклятие та получила во время бала в Малфой-мэноре. Ну а поскольку заподозрить семью жениха родной сестры никому не приходило в голову (все знали, что с Люциусом у Беллы прекрасные отношения, да и Блэки с Малфоями дружили), а другие гости просто не имели возможности её проклясть, так как не оказывались в непосредственной близости к ней и потому не могли этого сделать так, чтобы никто не заметил… Подозреваемый, таким образом, оставался всего один.

Уже к Лите Том Риддл стал… не персоной нон-грата, конечно, но близко к тому. Широкий круг знакомств Блэков, Розье и Лестрейнджей, разумеется, шёл навстречу Беллатрисе — дочери, кузине, племяннице, невестке, а не человеку без семьи за спиной. Старшее поколение морщилось и подтверждало, что Риддл — полукровка, хоть и потомок Слизерина.

— Потомок и наследник — разные вещи! — как-то ляпнула Джинни во время одного из приёмов, и это стало решающим фактором: Риддла перестали приглашать в приличные дома.

Благодаря Рудольфусу Джинни довольно быстро освоилась в новом для себя времени, мире, статусе. Сначала она пыталась вести себя так, как, ей казалось, должна была вести себя настоящая Белла, однако уже через пару дней поняла свою ошибку: та вовсе не была такой, как они-гриффиндорцы представляли. И Джинни перестала. Вот тогда-то и выяснилось, что без притворства — лучше.

— Наконец-то ты стала собой, — заметил Руди и поцеловал её в щёку.

Пару недель назад, скажи ей кто, что она похожа на мадам Лестрейндж, и Джинни не ограничилась бы летучемышинным сглазом. А теперь она лишь улыбнулась и покраснела от бесхитростной ласки.

Больше всего Джинни боялась даже не встречи с родственниками Беллатрисы, которые могли заподозрить в ней самозванку, а кого-то из прошлого: Дамблдора, родителей… Но Хогвартс Белла уже окончила, а Уизли… Было неприятно, но Джинни поняла, что мама с папой — не те люди, которым рады в приличном обществе.

— Прюэтт же была помолвлена, — пояснил Руди, когда Джинни набралась смелости и задала вопрос. — Уизли чистокровный, но мало того что нищий, ещё и ведёт себя как последний грязнокровка. А эта дурочка разругалась с семьёй, спалила родовой гобелен и сбежала.

— Они любят друг друга, — не очень уверенно вступилась за родителей Джинни.

— Белла, брось! При чём тут это? В конце концов, что ей мешало привести Уизли к отцу? Ну да, пришлось бы постараться, чтобы старик дал своё благословение, характер у него не сахар, ну так Уизли это самому бы пошло на пользу. Хоть вести себя бы научился. Я слышал, что они живут на какой-то ферме маггловской.

Рудольфус ещё что-то говорил, но совсем не зло, скорее просто с разочарованием и удивлением, так что Джинни решила, что узнала достаточно и сменила тему. Она думала о том, чтобы помочь родителям, но как это сделать — не имела представления. Да и страшно было, что вмешательство изменит что-то важное, и она вовсе не родится.

Но вот не дать Риддлу превратить магический мир в поле боя она была настроена решительно. Он стал тем самым камнем преткновения, что мешался под ногами, не позволяя расслабленно шагать.

Джинни старалась бывать на всех многолюдных приёмах, чтобы туда не приглашали Риддла, и постепенно ей это начинало нравиться. Но ближе к Лугнасаду она почувствовала пресыщение. Хотелось быть дома, с Руди, а не улыбаться незнакомым или даже слишком хорошо знакомым людям. Это было ново, но уже не казалось неправильным. А потом произошёл разговор с Друэллой Блэк. Мамой.

— Ты хорошо себя чувствуешь? Не сочти за вмешательство в личную жизнь, но у меня есть на примете прекрасный колдомедик…

— Зачем мне колдомедик? — удивилась Джинни.

— Детка, ты уже год замужем, пора бы уже подарить Рудольфусу наследника, — подмигнула Друэлла.

Джинни шокированно застыла, но, к счастью, миссис Блэк позвали, и разговор прервался — она получила возможность прийти в себя. Но слова продолжали звучать в ушах. Джинни прожила три месяца в чужом теле и мире, она привыкла к изменившимся обстоятельствам и даже начала получать от всего этого удовольствие, но в глубине души продолжала жить прямолинейная гриффиндорка, и потому вечером, оставшись наедине с Рудольфусом, она решительно заговорила о том, что терзало её весь день.

— Мама спросила, почему у нас нет детей.

Руди отложил книгу и вопросительно посмотрел на неё:

— И что ты ответила?

— Ничего. Но мне стало интересно: почему?

— Ты не хотела торопиться, — спокойно пожал плечами он. — Ты же знаешь, Белла, я никогда не стану от тебя требовать того, что ты сама не желаешь. А потом это проклятие… Я подумал, что когда будешь готова, ты скажешь.

— Я готова, — без задней мысли мотнула головой Джинни.

Книга полетела в сторону, а Рудольфус мгновенно оказался рядом с ней, и на его лице играла широченная улыбка.

— Как же долго я ждал этих слов! — воскликнул он, рывком поднимая её на ноги и целуя.

* * *

…Джинни открыла глаза, когда за окном занимался рассвет. Слегка повернув голову, она несколько секунд смотрела на умиротворённое лицо спящего рядом мужчины, а потом улыбнулась. Плевать на время, на Риддла, на всё плевать. Если для того, чтобы стать настолько счастливой, нужно превратиться в Беллатрису Лестрейндж, значит, так тому и быть.

«Я — Белла», — мысленно произнесла она, прислушиваясь к ощущениям. Не прогремел гром, не взорвались стёкла в окнах, даже мурашки не побежали по телу.

«Я — Белла», — повторила она и снова с улыбкой посмотрела на Рудольфуса.

«Но я не обязана совершать ошибки Беллы».

Джинни закрыла глаза и принялась мечтать. О том, как будет счастлива в браке, о детях, о чаепитиях с сёстрами, которых у неё никогда не было. Обо всём, что было в жизни прошлой Беллы. Обо всём, что будет у неё — настоящей Беллы.