Святые российских катакомб (Отверженные святые России. Жития новомучеников)

Другие труды Андреева (например, "О православно-христианском нравственном воспитании детей дошкольного возраста". "Православный путь", 1951 г.; о святом праведном Иоанне Кронштадтском, "Православный Путь", 1958 г.; о принципах Православной Монархии, "Православный Путь", 1951 г.; о Царственных Мучениках и о потребности русскому народу покаяться в цареубийстве и отступничестве.

Владимирский Православный Русский календарь за 1972 г.) свидетельствуют о нем как о бескомпромиссном последователе истинно "консервативного" Православия, без множества "оговорок", посредством которых многие обращенные к вере, как новые, так и старые, показывают свою неспособность понять целостности православного мировоззрения.

Во всех своих писаниях, как и в своей жизни, Андреев был человеком большого сердца. Он ужасно страдал из-за упадка церковного и нравственного в наше время и в Советском Союзе, и в свободном мире. По всей вероятности, его творческие годы были бы еще более плодотворными, если бы его не угнетало чувство, что мало есть людей, обращенных к Богу, Православию, ближним. Одна статья (напечатанная в качестве приложения к его "Православно-Христианскому нравственному Богословию") особенно раскрывает его глубокую христианскую озабоченность — то, что сейчас, кажется, совсем исчезает с лица земли.

В этой статье, озаглавленной просто "Плачьте!" и посвященной памяти Достоевского (более чем кто-либо в русской литературе писавшем о человеческих страданиях и их смысле), речь идет об одном из хладнокровных и "бессмысленных" преступлений в большом американском городе. 29-летняя мать в Нью-Йорке, в припадке гнева, забила до смерти своего двухмесячного сына, невообразимо изуродовав его, и не выразила никакого сожаления о содеянном. Андреев с пугающими медицинскими подробностями описывает раны на маленьком тельце, а потом обрывает себя, зная, что многие читатели будут протестовать против таких "ненужных" подробностей. "Люди стали глухи к страданиям. Они или не слышат, или не хотят слышать о том, что не в кошмаре, а совершается реально". Он взывает к православной совести своих читателей: "Все за одного и один за всех виноваты — вот сущность социальной этики Христианства... мы все виноваты. Ибо — грешны, то есть творим зло и вносим это свое зло в мировую "сокровищницу зла"... А оно, это зло, накапливается в огромную мировую энергию зла и ищет, для своего воплощения, сосуды безблагодатных тел, и, когда находит — воплощается в них, и они совершают великие злодеяния... Подумай каждый о себе... Что ты делал в тот вечер, когда совершилось это невероятное, но истинное злодеяние? А, ведь, может быть твой грех, твой разврат, твоя злоба оказалась последней капелькой, переполнившей сосуд зла... Так мы должны рассуждать, если мы — христиане...

Плачьте, братья и сестры! Не стыдитесь этих слез!... Плачьте! И пусть эти слезы будут купелью, в которой окрестит Господь наверно некрещеного младенца-мученика, миропомазанного вместо елея — своей младенческой невинной кровью. Плачьте! Пусть будут ваши слезы и источником иной энергии, энергии добра, противоборствующей энергии зла, и силой своей спасающей хотя бы одного еще ребенка от невинных мук, в хотя бы одну еще преступную мать от непростимого греха. Пусть эти слезы разбудят и многих равнодушных... Не стыдитесь плакать слезами скорби, сострадания и покаяния".

Эти слова — завещание Андреева нам, жгучий вопль его души. Будучи человеком редкой эрудиции и чуткости, он весь свой талант обратил на службу Богу — всем своим горячим сердцем и душой. Для него истинное Православие не было модой или просто способом оградить себя от отступничества продажного мира. Он глубоко понимал, что"...кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее, а кто потеряет душу свою ради Меня, тот обретет ее" (Мф. 16, 25), поэтому, глубоко укоренившись в истинном Православии, он провел свою жизнь, теряя свою душу, жертвуя собой ради других, из любви ко Христу.

Истинное Христианство стало сегодня таким слабым, что все это может показаться странным для многих, считающих себя вполне православными христианами. Немногие понимали Андреева при его жизни. Он был для них слишком глубоким, слишком ревностным. В каком-то смысле он был символом будущего воскресения Святой Руси, на что весьма уповал. Полно и глубоко пережив увлечение лучшими образцами современной мудрости, он закончил не просто отрицанием их, он превзошел их, приняв высшую мудрость святых Отцов. Его опыт "новообращенного" бесценен для нас и дает нам ключ к сердечному пониманию истинного Православия, катакомбной Церкви в России сегодня.

В последний период своей жизни Андреев на себе испытал жестокий удар холодного современного мира: он подвергся нападению и избиению хулиганами в нью-йоркском лифте. Он никогда полностью не оправился от этого, и в последние годы не занимался интеллектуальным трудом. Последние месяцы своей жизни он был большей частью в забытьи. Но даже так, в каком-то смысле, Господь ответил на его молитву на дивеевской "канавке": "Господи, отними от меня все земное благополучие..." Лишенный своего величайшего земного дара, блестящего интеллекта, он жил за счет духовных накоплений, приобретенных им ранее. В своем докладе "К вопросу о психологии и психопатологии предстарческого и старческого возраста" (Владимирский Православный Русский календарь, 1970 г.), первоначально произнесенном в Пироговском обществе, Андреев подчеркивает, что "великим утешением во всех жизненных скорбях сознательного возраста, а особенно в предстарческом и старческом возрасте, является сохранившееся религиозное чувство. Это утешение может создать тихую спокойную старость и помочь спокойно принять смерть, как успение, с упованием, что вечная жизнь существует в ином лучшем мире".

И поскольку Бог верен тем, кто истинно служит Ему, мы не можем не верить, что в последние годы Он ответил и на вторую половину дивеевской молитвы Андреева: "Не лишай меня радости общения с Тобой... дай мне возможность сохранить до смерти воспоминание об этой настоящей блаженной минуте ощущения Твоего Святого Духа!"

Истинное ощущение Святого Духа, верность истинному Православию всем сердцем и душой — вот свидетельство И. М. Андреева тем, кто не слишком охладел сердцем, чтобы слышать его.