Святые российских катакомб (Отверженные святые России. Жития новомучеников)

* * *

Ивана Михайловича Андреева трудно определить как православного мыслителя. Имея четыре докторских степени, он был квалифицированным врачом и психиатром, историком литературы, философом и Богословом. Его труды содержат элементы всех этих наук одновременно, и именно это придает им довольно уникальное качество и ценность.

Центральной темой его православного взгляда является защита истинного Православия. На самом очевидном уровне ("юрисдикционном") это означало защиту истинно-православной (катакомбной) Церкви в России, к которой он некогда принадлежал и одним из главных апологетов которой стал в свободном мире. Среди русских "юрисдикций" зарубежья он находил, что только Русская Православная Заграничная Церковь имеет дух катакомбной Церкви в России. Другие же, будучи модернизированными ответвлениями ее, духовно ближе к Московской Патриархии, "духовное" главенство которой они в разное время признали. Его защита катакомбной Церкви всегда была на очень высоком уровне, всегда подкреплена Богословскими и духовными обоснованиями, и даже в разгар полемики и после собственного горького опыта в Советском Союзе он никогда не доходил до ненужных крайностей в обличении отступничества от Православия Московским Патриархатом. Даже в своей известной полемической статье " Благодатна ли Московская Патриархия?" ("Православная Русь", 1948 г., №№ 17, 18, 19) после перечисления причин, почему можно усомниться в благодатности таинств Московского Патриархата, он тщательно избегает любого неосторожного утверждения, мудро заметив, что отход одной из Церквей от Бога и превращение ее в "синагогу сатаны" — это процесс. Но советская Церковь вступила на путь, ведущий к этой "синагоге" — в этом не может быть никакого сомнения.

Отказываясь от суждения по этому вопросу, он его оставляет на решение будущего Поместного Собора всей Русской Церкви. Вся эта статья весьма глубока с философской и Богословской сторон и выдвигает ту же самую идею, что и "катакомбные документы" 1971 года — что советская власть не является истинной властью, требующей послушания по святому апостолу Павлу (Рим. 13, 1), а беззаконной антихристианской властью. С большой проницательностью он говорит о "мистической силе" коммунизма, который рассматривает как новое явление в человеческой истории, прямую подготовку к правлению антихриста. В других статьях он подвергает сам коммунизм беспощадной научной и философской критике, показывая, что в то время, как он был бессилен доказать истинность атеизма и материализма, он успешно доказал (своими бесконечными убийствами, пытками, преступлениями и разрушениями) существование объективного зла и его основателя — дьявола (см. "О характере научно-атеистической пропаганды в Советской России", "Православный путь", 1956 г.; "Христианство и большевизм" — Владимирский Православный Русский календарь, 1955 г.). Его "Краткий обзор истории Русской Церкви от революции до наших дней" (Джорданвилль, 1952 г.) — это действительно в своем роде единственная книга, в которой исследуется история "юрисдикций" Русского Православия XX века с точки зрения верности Христу и церковной традиции. Для Андреева понятие истинного Православия полностью насыщено опытом новых катакомб нашего века; все, что он писал, ощущается как нечто настоятельное, серьезное и глубоко обязательное, что часто не понятно тем, кто не жил в условиях гонений, предательств и тайных (иногда и буквально подпольных) церковных служб. Его учение составляет катакомбные Богословие и философию для современных православных христиан, далекую от пустых академических упражнений большинства "православных Богословов" XX века.

Все сочинения Андреева отражают его философское основание, но, возможно, лучше виден склад его философского ума в его статьях о пользе и ограничениях науки. Сами опытные ученые редко способны видеть дальше своей узкой специализации, в более широком и глубоком философском контексте. А те, кто пытаются оценить науку с точки зрения Богословия или академической философии, часто делают слишком общие и неточные выводы. Однако Андреев, будучи и ученым, и философом, а также и Богословом, находился в уникальном и выгодном положении, чтобы рассмотреть все три области знания в правильной перспективе. Его статья "Христианская Истина и научное знание" ("Православный путь", 1961 г.) блестяще определяет сферы и методы этих двух видов познания и указывает, как можно избежать любых противоречий между истинной наукой и истинным Христианством: "Только при поверхностном знании встают мнимые противоречия между верой и знанием, между религией и наукой. При углубленном же знании эти мнимые противоречия исчезают без следа.... Широкое, глубокое научное и философское образование не только не препятствует вере в Бога, но облегчает ее, ибо весь арсенал подлинных достижений научнофилософской мысли является естественным апологетическим материалом религиозной веры. Кроме того, часто честное знание имеет методологические возможности вскрыть извращения веры и обличить суеверия как религиозные, так и научно-философские" (стр. 72).

Научные и философские познания самого Андреева были особенно ценны в защите Православного Христианства от его современных гонителей. В своем учебнике "Православно-Христианская апологетика" (единственная из его книг, переведенная на английский язык, Джорданвилль, 1957 г.) он делает попытку построения "целостного церковно-православного христианского мировоззрения" (стр. 5). В этой книге он полностью использует научные данные, но не переоценивает их, понимая, что "при использовании научных данных следует быть особенно осторожным и не увлекаться, по примеру католичества, "строгой научностью" доказательств, памятуя, что все науки дают только временное гипотетическое знание, тогда как предметом апологетики является вечная и неизменная истина" (стр. 7). Он также избегает соблазна чрезмерной критики антихристианских взглядов, "которому иногда подвергаются неопытные апологеты Христианства", понимая, что апологетика "не должна размениваться на мелочную критику частных обывательских заблуждений", но должна раскрывать "лучезарно-светлый образ Христианской Истины", представленный самым доступным образом, который "убеждает гораздо в большей степени, чем самые точные логические доказательства" (стр. 6). Согласно этим принципам, книга выдержана в спокойном, умеренном тоне, широка в охвате (максимально используя неправославные источники, когда они уместны) и вполне точна в своих заключениях, даже в сферах, которые некоторые православные апологеты, менее научно подготовленные, предпочли бы оставить неясными. Так, например, он не избегает вопроса об "эволюции" там, где касается происхождения человека. Он приходит к заключениям, основанным на научных и святоотеческих данных, отличающимся от его собственной юношеской веры в эволюционизм Бергсона: "Родоначальники человеческого рода из животных существуют только в сочинениях дарвинистов, а нигде в природе не существуют и не существовали... Отрицать факт, что человечество существует только около восьми тысяч лет — вряд ли возможно" (стр. 66-67). Его критика научной "единообразности" и его идея об "эволюции законов природы" дают пищу для более тщательного святоотеческого исследования некоторых важных вопросов, поднятых теорией эволюции.

Интересно, что "Православно-Христианская апологетика" проникла за "железный занавес" и активно использовалась московским священником отцом Димитрием Дудко в его беседах с паствой в 1974 году (опубликована на английском языке под названием "Наша надежда", Крествуд, Нью-Йорк, 1977 г.), доказав таким образом свою апологетическую ценность в Советской России. Своим вниманием к вопросам нравственности, подчеркиванием важности страданий и умением быстро схватить суть какого-либо интеллектуального вопроса отец Димитрий был схож с Андреевым, но ему не достает точности в церковных вопросах, которую Андреев обрел своим катакомбным опытом. Несмотря на то, что отец Димитрий приводит больше цитат из Андреева (стр. 68-72, 95-99), чем из любого другого источника в своей книге, и что он дает его имя, название и дату публикации "Православно-Христианской апологетики", все же переводчик (который в сносках дает информацию по всем другим упоминаемым авторам) ни слова не сообщает о том, кто такой И. М. Андреев. Печально, но показательно для нашего времени, что один из глубочайших российских мыслителей столетия — есть имя "неизвестное" ученому миру именно из-за того, что он отказался от мудрости мира сего и выбрал путь "консервативного" истинного Православия.

Из Богословских трудов Андреева следует особенно упомянуть его "ПравославноХристианское нравственное Богословие" (Джорданвилль, 1966 г.), где он излагает общие основы христианской жизни в соответствии со святоотеческим учением, со строгой приверженностью христианской иерархии ценностей, согласно которой нравственное поведение полностью зависит от религиозных принципов и никогда не может отделяться от них ради образования "автономной морали". Он также посвятил несколько статей Пресвятой Богородице, сопоставляя почитание Ее у православных с протестантскими и римо-католическими взглядами и описывая свой любимый "лазоревый праздник" — Благовещение.

Возможно, что самые проникновенные труды Андреева посвящены русской литературе. Его "Очерки по истории русской литературы XIX века" (Джорданвилль, 1968 г.) — сборник эссе, действительно уникальных в литературной критике. Они написаны с Богословской глубиной, цельным философским мировоззрением и с психологической проницательностью, которых нельзя найти у других мыслителей. Шедевром в этом сборнике является статья о Владимире Соловьеве, в которой чутко анализируется "духовный опыт" этого религиозного философа и показывается он на основании святоотеческих писаний как классический пример духовного обольщения — прелести. Имея личную симпатию к Соловьеву (особенно в последние его годы, когда он стал ближе к Православию), Андреев в этой статье ясно противопоставляет "обновленное" христианство Соловьева и его последователей "консервативному" Православию святых Отцов. Обновленцы нападали на Русскую Церковь (особенно в два последние столетия) как на находящуюся в состоянии "паралича" (или, по словам совсем недавних обновленцев, "в западном пленении"), не замечая множества святых подвижников и исповедников, выращенных этой Церковью как раз в этот период. "Не надо никаких "возрождений" Христианства, никакого "нового религиозного самосознания", ибо Православное Христианство никогда не умирало и умереть не может и никакого "нового" религиозного самосознания, ведущего к спасению — нет!" (стр. 279).

Эссе о Достоевском в той же книге — замечательный пример глубоко христианской литературной критики. С глубокой психологической проницательностью он ищет реальность христианского роста Достоевского, рассматривая его зрелые христианские высказывания в свете православной иерархии ценностей, не пропуская при этом и его недостатки. Особенно впечатляющим в этом эссе является ответ Андреева на гуманистическую озабоченность Ивана Карамазова о невинных страданиях детей. Иван Михайлович цитирует православные жития Святых, в которых описываются небесные венцы, получаемые детьми за их безвинные страдания.