Бестиарий

– Рома, я щас подожгу его, – и достал зажигалку.

Крейзи все-таки выбил банку, Ганс чиркнул зажигалкой. Вспыхнуло все пространство тесной кабины. Вот так вот и ехали они несколько этажей в горящем лифте. На первом этаже, выскочив из глупого рукотворного пекла, Ганс, потушившись о мокрую улицу, после ощутимого пинка Крейзи скрылся в подвале, где у него была припрятана еще одна банка бензина. Оттуда его в бессознательном состоянии и вытащили чуть позже милиционеры, наведенные возмущенными жителями, которым уже надоел грязный ублюдок, провонявший весь подъезд бензиновым смрадом. Сгоревший лифт стал последней каплей, переполнившей чашу обывательского терпения. Крейзи же, находясь в шоковом состоянии, еще долго шлялся по микрорайону, пугая прохожих дымящейся косухой и обгоревшей рожей. Для куража отщипывал зубами поджаренные пласты кожи с рук и рычал в испуганные лица. В конце концов его подобрали слегка удивленные милиционеры. В отделе шок прошел и отпустили таблетки. И Рому накрыла лавина боли. Орал он без остановки до приезда кареты скорой помощи. Ему повезло больше: в лифте он успел присесть и закрыть голову руками. Огненный удар пришелся на руки, лицо пострадало не сильно. У Ганса же, помимо рук, обгорел нос, сгорело пол-уха и обожгло носоглотку. Крейзи оказался сознательным и принял решение вылечиться. А Ганс, как только чуть-чуть начали работать кисти рук, ночью вылез через окно во двор больницы и слил из машины скорой помощи бензин. Вернувшись, пройдя на цыпочках мимо спящей на посту медсестры, нашел самое укромное место – ординаторскую. Закрывшись на щеколду, развалился в кресле, предназначенном для главврача. Так и отдыхал до утра, с удовольствием вдыхая ароматный бензин, чуть подзабытый за время недолгого лечения. Пришли врачи на работу, утренняя летучка, бодрый главврач. Что такое? Дверь закрыта изнутри, и запах бензина. Сестры забегали, чувствуя неладное, вызвали слесаря, взломали дверь. Ганс и обгоревшим ухом не повел, полностью окунувшись в чудный и прекрасный мир галлюцинаций. Главврача чуть инфаркт не хватил. Его мягкое кресло и стол зеркальной полировки были залиты, загажены бензином. Вышвырнули Ганса из больницы, даже халат провонявший не отняв.

И вот лежит Крейзи куклой забинтованной, лечится. А тут эти двое с похмельем своим веселым. Рома, только увидев их, почувствовал: не к добру.

– Пошли на хер! – заорал он из-под бинтов, выпучив, к счастью, не пострадавшие глаза.

Чин с братом не могли упустить случай поиздеваться над беспомощным под два метра детиной.

– Чин, смотри, Рома болеет, бедняжка! Давай его покормим! – оскалился брат.

– Бедненький! Ручками пошевелить не может! Ха-ха! – засмеялся, заикаясь и капая от удовольствия слюной, Чин.

И принялись запихивать в рот Роме всяческий мусор из карманов, сильно при этом веселясь. Бедный Рома мог только рычать и слать проклятья сквозь сжатые зубы. На шум заглянула медсестра. Хотела что-то сказать, но, встретившись взглядом с парой безумных глаз, решила позвать на помощь. Всем персоналом отделения их вытолкали на лестницу. Все это время брат с Чином не могли успокоиться от раздирающего их смеха. У лифта столкнулись с санитаром скучного вида в замызганном халате с чернильными буквами на груди «пищблок». Такие же буквы, но красной краской с подтеками были на двух ведрах с облупившейся эмалью. В ведрах дымилась тушеная квашеная капуста. Брат схватил за ручку одно ведро, Чин второе. Санитар испуганно заморгал, но ведра не отпустил.

– Отдай объедки! – зарычал брат.

Чин захихикал. Санитар отрицательно замотал головой. Подъехал лифт. Ведра все-таки вырвали. Парень в белом халате, чуть не плача, побежал по этажу. В лифте, поедая руками капусту, Чин нашел целую сосиску.

– Зацени, Свин, целая! – удивился Чин.

Брат выхватил сосиску и запихнул в рот.

– Сука! – возмутился Чин, но тут же нашел еще одну.

– Совсем больные зажрались, уже мясо не жрут! – негодовал брат, раскопав у себя в ведре пару сосисок.