Будни нелепой войны

Глава 4

Через неделю Велиев заступил на дежурство в оперативно-следственной группе. Долго скучать не пришлось. В одиннадцатом часу сапёры, проводившие разведку дороги между двумя сёлами, сообщили о задержании ставившего мины чеченца.

К месту задержания прибыли через каких – то двадцать минут и без происшествий. Оказалось, что сапёры, работавшие на примыкавшем к лесу участке дороги, обратили внимание на пастуха, прогонявшего невдалеке коров. На какое – то время стадо вообще оставалось без присмотра, но через десять минут чеченец объявился снова. Причём, судя по лёгкости в движениях, тяжесть его поклажи в переброшенном через плечо мешке заметно уменьшилась. Заподозрив неладное, часть солдат углубилась в лес, и в районе исчезновения паренька вскоре нашли свежезакопанный фугас. Пастуха сразу же догнали и вот теперь он, испуганный и растерянный, молча сидел на земле в ожидании своей участи.

– Вот, забирайте сучонка. – с некоторым безразличием в голосе сказал подошедшим милиционерам капитан.

Неудавшемуся минёру на вид было лет шестнадцать. В изношенной грязной одежде, в разбитых ботинках и с глубокой печалью во взгляде, он при иных обстоятельствах мог бы вызвать вполне понятное чувство жалости. Но не при этих. Заметив, что остальные милиционеры и следовател прокуратуры остановились в замешательстве, опер шагнул к скрючившемуся у самой земли телу.

– Обыскивали? – спросил он у военных.

Те переглянулись и пожали плечами. Пришлось приступить к обыску. Кроме старого перочинного ножа, зажигалки и наполовину опустошённой пачки сигарет, в карманах ничего не нашлось. Глеб внимательно осмотрел одежду обыскиваемого и ощупал возможные места хранения оружия под ней. Не обнаружив ничего, он перебрал содержимое мешка, но в нём нашёл лишь хлеб да кусок местного сыра. Тем временем следователь прокуратуры получил у капитана сведения о задерживавших пастуха солдатах, а так же тех, кто обнаружил заложенный фугас. Закончив, ротный заметил:

– Фугас только что поставлен – срезанный сверху пласт совсем свежий, трава ещё подвянуть не успела. Да и землица вокруг небрежно рассыпана, сразу видно, что второпях работали. А установил он его как раз там, где наши секреты должны были выставиться. Колонну мы ожидаем, потому и участок этот разведываем. А эти унюхали, падлы.

– Надо бы осмотреть фугас. Далеко он отсюда? – поднял голову закончивший с записями следователь.

– Рядом, вон за теми кустами. Только поторопится надо, а то мы и так с этим ичкером времени много потеряли.

Капитан решительными шагами направился в указанном им же направлении, следом за ним поспешили и все прибывшие. За исключением Велиева. Фугас фугасом, а к опросу задержанного целесообразно было приступить немедленно, так сказать, по горячему, пока он не пришёл в себя. Подтолкнув паренька к УАЗу, он приступил к задуманному.

Но уже на пятой минуте беседы опер понял, что прийти в себя пастух уже успел. Вполне естественно, что свою причастность к установке фугаса он отрицал, утверждая, что останавливался здесь по нужде. Что даже видел со спины какого-то уходящего прочь мужика, который, видимо, и сделал то, в чём его сейчас обвиняют. «Эх, был бы ты на пару-тройку лет постарше, да условия разговора другие – не так бы запел у меня…» – размышлял опер, глядя в честнейшие глаза паренька. Тем не менее, ничего другого, как занесения всей этой ереси на бумагу, в данном случае не оставалось. С полчаса Велиев усердствовал, приводя различные доводы, убеждая и склоняя опрашиваемого к правдивым показаниям, но всё оказалось напрасным. Вздохнув, он взялся за ручку и принялся выполнять необходимые формальности. Вскоре возвратились капитан и члены оперативно-следственной группы. Почти сразу же за кустами гулко громыхнуло – сапёры взорвали заложенный чеченцем фугас. Пришла пора возвращаться на базу.

– Ну, что с этим? – поинтересовался участковый, подойдя к завершившему опрос оперу.

– Говорит, что он – самый что ни на есть мирный пастух, и каждый в селе это подтвердить может. Никаких документов при себе не имеет, предлагает вот за паспортом к нему домой заехать – с иронией сообщил Велиев.

– Как всё просто! Да чтобы в село это попасть, целую войсковую операцию организовывать надо. Заехать сейчас к нему – на мине не подорваться, так спину свинцом нашпигуют!

– Вот я и говорю, придётся за отсутствием документов с собой забирать, а там главу администрации вызовем – пусть паспорт подвозит и о нём порассказывает: как он коров пасёт, с кем и с какой целью. Если действительно пасёт. А пока суть да дело, мы ещё с этим парнем поработаем.

Обезвредив выявленный «подарок», военные продолжили выполнение боевой задачи, а милиционеры, прихватив задержанного, к исходу часа вернулись на базу. Пастуха сразу же определили в ИВС, но когда закончившие с обедом опера подтянулись к зданию комендатуры, то неожиданно оказалось, что он уже выпущен по распоряжению следователя. Все поспешили обратно в отдел и через считанные минуты уже в прокурорском кубрике имели удовольствие созерцать отдыхающего Костенёва. На последовавшие вопросы следак, сонно хлопая глазами и даже не приподнимаясь с кровати, пояснил, что содержать далее чеченца оснований не было. Его паспорт глава администрации села подвёз сразу же – практически по возвращению группы с места происшествия. Он же подтвердил, что паренёк этот действительно пастух. А что до обнаруженного сапёрами фугаса – военные процесса его установки не видели, а следовательно и доказать причастность пойманного ими пастуха невозможно. Словом, улик нет. Так и не услышав для себя ничего нового в нехотя выдавливаемых словах Костенёва, опера были вынуждены возвратится и продолжить возню с никому не нужными бумагами. Больше в те сутки происшествий не случилось, и оперативная группа до самого утра территорию отдела не покидала.

На следующий день Велиев с Бурлаковым Иваном собрался в центр села под предлогом стрижки волос. Отпросившись у начальника розыска, они надели разгрузки, подхватили автоматы и вскоре уже шли по сельской улице. Для обоих этот выход за пределы отдела не был первым, но каждый раз, когда охраняемые милиционером ворота оставались за спиной, они испытывали некоторое облегчение. Постоянное пребывание в ограниченном пространстве тяготило, а здесь плавно протекала совсем иная жизнь, созерцать которую всегда было по меньшей мере любопытно. Вскоре подошли к центру. У входа в так называемое «общество инвалидов войны» топталась гурьба пышущих здоровьем молодых людей, позади осталась переполненная детьми школа, и вот, за относительно невысоким каменным забором, показалось серое здание местного отдела милиции. Через дорогу от него длинной чередой раскинулись лотки, ломящиеся от избытка фруктов, привезённого из Дагестана продовольствия, мелких, но так необходимых предметов обихода и прочей утвари. Они некоторое время послонялись вдоль ряда лотков, осматривая разложенный на них товар, но интересующих Велиева батареек к фонарику не нашлось. Их обнаружили в одном из расположенных рядом магазинов. Половина его полок оказалась забитой продовольствием, а другая – промышленными товарами. Стоя за прилавком, негромко разговаривали две девушки лет восемнадцати. Обе брюнетки, но одна из них посмуглее, с чёрными, как и выбивающиеся из-под прозрачного платка волосы, выразительными глазами. Вторая – тоже в лёгкой косынке, сероглазая девчушка, при приближении вошедших русских прервала разговор и повернулась к посетителям. Кроме этих двух продавщиц да ещё третьей, маячившей в продовольственном отделе женщины лет тридцати, в магазине никого не было. Купив необходимое, милиционеры продвинулись в глубь просторного помещения и подошли к продовольственному отделу. За прилавком с ничего не выражающим взглядом скучала мало привлекательная женщина, полки заполнены были фруктами, овощами и мучными изделиями. Несмотря на низкие цены, Велиев с Бурлаковым от покупок воздержались – давала о себе знать ограниченность в средствах. Задержавшись на минуту, они вскоре направились к выходу. На улице вдоль торговых рядов уже прохаживались ещё четверо милиционеров из временного отдела, в самом конце улицы неторопливо брело ещё несколько. Опера осмотрелись и продолжили путь дальше. Они миновали перекрёсток с застывшими группами чеченцев, и через пятьдесят метров вышли к поставленному у обочины вагончику, собственно и служившим местом работы здешнему парикмахеру. У входа в импровизированную парикмахерскую топтались два только что подстриженных пэпээсника, третий их товарищ восседал в глубине вагончика на стуле. Вокруг него с машинкой в руке суетился седоватый чеченец. Ему ассистировал парнишка лет шестнадцати, основная помощь которого заключалась в том, чтобы отгонять назойливых пацанов, которые так и льнули, стараясь быть поближе к увлёкшему их процессу. Парикмахер работал споро, и уже через минуту сержант поднялся со стула, расплатился и вышел к своим товарищам. Пэпээсники перекинулись парой фраз и потопали в направлении к отделу, а на освободившееся место уверенно уселся Бурлаков. Глеб принял от него автомат и сел на свободный стул рядом. Снаружи послышался гортанный чеченский говор – подошли ещё два клиента. Понемногу начала образовываться очередь. К немалому удивлению Велиева, местный парикмахер работал действительно профессионально. Через каких-либо десять минут перед ним предстал слегка изменившийся в облике и даже будто помолодевший Иван. Пригладив ладонью вьющиеся от природы волосы, свежепостриженный капитан удовлетворённо задержал взгляд на услужливо поднесённом к его лицу зеркале. Отдав оговоренную заранее сумму, он забрал у майора свой автомат, после чего оба вышли на улицу. Спешить было некуда.

– Ну ты теперь, как огурчик: побрит, подстрижен и даже надушен. Надо же, вот этого я от чеха никак не ожидал. Хоть сейчас к бабам!

– Ага, вон идут сюда двое, заждались тебя уже! – кивнул на двух приближавшихся молодок Бурлаков.

Девушки шли по другую сторону обочины, оживлённо беседуя друг с другом и всем видом своим показывая полное безразличие к попадавшимся навстречу мужчинам.

– А что, ничего вроде девочки. Давай на ту сторону перейдём, а то они твоего запаха не почувствуют… – не переставал зубоскалить Глеб.

– Ты что, с дуба свалился? – заволновался Иван и взглянул на смеющегося Глеба – Впрочем, с тебя, дурака, станется!

Закурив, он решительно потянул за собой хохочущего спутника, бросив:

– Пошли, хватит чудить.

Глеб в свою очередь и не думал упираться. Хорошо зная мусульманские обычаи, он и не собирался приставать к какой-либо из женщин. Просто небольшая прогулка привнесла свежие впечатления, настроение поднялось и не хотелось упустить случай подтрунить над осторожным Иваном.

Погода установилась отличная. После двух дождливых дней на безоблачном небе вновь засветило солнце. К обеду стало припекать, но лёгкий ветерок свёл на нет старания робкого всплеска тепла. Кое где на дороге попадались небольшие лужи и иногда приходилось петлять, переходя с обочины на центральную часть дороги и обратно. Тут и там, на всём протяжении пути, встречались бесцельно слоняющиеся мужчины и неторопливо следовавшие по своим делам женщины. Двое из них, лет сорока с небольшим, повстречались на узком участке дороги, с обеих сторон перекрытом обширными пятнами луж. Шагавший впереди Велиев в желании пропустить их замедлил движение, но чеченки его опередили. Шагнув в сторону, они остановились, как вкопанные, у самого края вдающегося в водную гладь выступа сухой дороги. Вполне естественно, что милиционеры сей предупредительности со стороны женщин противиться не стали. Миновав застывших на месте чеченок, они продолжили прогулку по селу. Надо сказать, что поступком селянок Велиев удивлён не был. Он прекрасно знал, что подобный жест мог последовать в отношении всех мужчин, повстречавшихся на пути. Просто в очередной раз эти чеченки невольно продемонстрировали разницу между мусульманками и основной массой «цивилизованных» россиянок, танками прущих навстречу представителям противоположного пола в готовности пробить себе дорогу плечом или грудью. Впрочем, уместно было заметить, что несмотря на кажущуюся излишней скромность здешних женщин, сами они заботой со стороны мужчин не обделены. Как правило, в Чечне не встретишь представительницу слабого пола, укладывающую рельсы. Не в чести здесь и хамство в отношении дочерей своего народа. И не потому, что чеченцы испытывают недостаток в негодяях и отморозках. Просто каждый из них прекрасно понимает, что за любое обидное слово и неприличный жест неминуемо последует возмездие со стороны родственников. И если не хватит сил у ближайших, то помогут дальние. Причём на пустую болтовню время никто тратить не будет. Многое, увиденное у чеченцев, Велиеву пришлось по душе. Прежде всего, при более близком знакомстве с ними, обращала на себя внимание спаянность как близких, так и дальних родственников, их хотя бы внешне внимательное отношение друг к другу, и на уровне обязательности готовность прийти на помощь. Одежда мужчин почти ничем не отличается от общепринятой в Европе, разве что рубашки с воротом – стойкой несколько в большем ходу. Пожилые люди, как правило, носят головные уборы и в летнее время – от кепок до фетровых шляп, ношение же папах – прерогатива так называемых старейшин и мулл. Молодые люди ни в чём не отстают от моды, но предпочитают носить чёрные или другие тёмные цвета одежды. Похоже, что весь световой день мужчины только и делают, что стоят или сидят на корточках, сбившись в небольшие группы из пяти – семи человек. Чего нельзя сказать о женщинах. Редко можно увидеть кого-то из них пребывающих в безделье. Их можно лицезреть лишь торгующими на рынках или в магазинах, торопящимися за покупками или уже нагруженных ими, но чаще всего тянущих за собой тележку с наполненным водой тяжёлым молочным бидоном. Суета вдоль улиц с пустыми или полными бидонами питьевой воды – их фирменный конёк. Особенно этот процесс активизируется в вечернее время, перед самыми сумерками. Наблюдающие за ними милиционеры сделали вывод, что водопроводные колонки для этих созданий служат своеобразным местом встреч. У них, в ожидании своей очереди, постоянно топчется до десятка чеченок, в основном молодого и юного возрастов. Ожидают, разумеется, не молча. Как правило, каждую вновь прибывшую встречают радостными восклицаниями, затем следуют поочерёдные обнимания и расспросы. Создаётся впечатление, что встретившиеся не виделись по крайней мере с месяц, а не расстались прошлым вечером, а то и сегодняшним утром. Наполнив свои бидоны и поболтав ещё с минуту, женщины уходят, заведёнными за спину руками ухватив ручки громыхающих на ухабах возков. Из-за постоянной необходимости приводить в движение груз, подчас сравнимый с их собственным весом, они вынуждены всем корпусом подаваться вперёд. При этом плечи их несколько отстают, открывая выдвигаемую вперёд грудь, что обычно вызывает заинтересованные взгляды наблюдающих за ними мужчин. Одеваются женщины непритязательно, но с своеобразным вкусом. Причём, что примечательно для взгляда «цивилизованного» наблюдателя, даже в трудно выносимую жару они носят платья такой длины, что нижний срез их никогда не поднимается выше икр. В тёплую или прохладную погоду предпочтение отдаётся бархату преимущественно жёлтой или зелёной расцветки. Поверх платья часто надевают тёмного цвета женский пиджак, голову обычно покрывают платком, хотя поступают так далеко не все. Надо отметить, что сказанное с малыми отступлениями характерно для женщин всех возрастов, начиная с юного и заканчивая преклонным. На людях чеченка старается ни при каких обстоятельствах не показываться в старой изношенной одежде. Даже при необходимости заметать мусор от своих ворот и забора на улице, они разряжаются так, будто собрались в гости. И в таком виде, с метлой в руке, на фоне вздымаемого с земли облака пыли, смотрятся довольно оригинально. Ещё одна из отличительных черт – абсолютное безразличие к помойке, образовавшейся буквально в трёх метрах от своего забора. Выметя начисто свой двор, чеченка выбрасывает мусор за ворота и уходит, ни мало не смущаясь оттого, что по улице иной раз трудно пройти. Так здесь поступают все: главное убрать своё, а что там, на ничейной территории под носом – не волнует. И всё это на фоне добротных, со вкусом отстроенных зданий из красного итальянского кирпича, в немалом количестве двухэтажных, огороженных трёхметровым забором из того же строительного материала двориком и другими хозяйственными постройками. То, что в центральной России ныне является достоянием лишь обеспеченных предпринимателей и власть имущих чиновников, здесь для чеченских семей не редкость. Детей в семьях традиционно много. Нередки случаи многожёнства, причём жёны, как и повелевает Коран, обязательно проживают раздельно друг от друга. Но позволить себе роскошь иметь две жены и более может только хорошо обеспеченный, даже по чеченским меркам, человек. Ведь беря их, он взваливает на себя обязательство полностью содержать как самих женщин, так, соответственно, и их детей. Но при разрешении Кораном иметь до четырёх жён одновременно, возможностью этой пользуются мало и именно из-за предполагаемых расходов. Несмотря на крайне низкую вовлечённость населения в мало-мальски общественно полезный труд, большинство ныне населяющих равнинную Чечню семей живут зажиточно, владея приличными усадьбами с коровами, овцами и прочей живностью и огородами, частью занятыми под теплицы. Многие имеют автотранспорт, в том числе относительно новые иномарки, часто по две единицы. И всё же, справедливости ради надо отметить, что наряду с процветающим большинством, иногда среди чеченцев попадаются такие, что не имеют так поразившего милиционеров достатка. В чём именно заключена причина такой разницы в материальном благополучии, для Глеба осталось загадкой: то ли крайняя немногочисленность и слабость их тейпов, то ли нежелание хозяев и их ближайших родственников участвовать в действующих в центральной России этнических преступных сообществах, или какие-то иные, неведомые постороннему наблюдателю причины. Так или иначе, а таким зарабатывать на жизнь действительно приходится своим трудом. Именно из представителей этой категории населения состоят немногочисленные бригады, надрывающиеся в поле весь летний сезон и выполняющие строительные работы в городах. Есть ещё люди, занимающиеся так называемым предпринимательством – доставкой преимущественно из Дагестана всевозможных товаров и их перепродажей по завышенным ценам. Есть служащие: медики, учителя и разного рода чиновники, но источник дохода большинства населения у мирного российского обывателя вызвал бы много вопросов.