Будни нелепой войны

Обратно ехали в том же порядке, с той же скоростью, и в отдел добрались уже поздним вечером. Несмотря на столь позднее возвращение, всех прибывших на кухне ждал горячий ужин, а в вагончике работала баня. Начальник тыла снова оказался на высоте. Отмывшись и утолив голод, опера принялись за обсуждение только что проведённой зачистки.

– Это не зачистка, а пародия на неё, пустая суета какая то! – возмущался Тверских – вот в прошлую командировку, в самый первый заезд – вот тогда мы действительно зачищали. И военные не стеснялись в дом войти. Ворвёмся с ними внутрь, всех рылами к стене поставим и пока не перевернём всё – осмотр не закончим. И не дай бог, чтобы какая то падла выпендрилась! Чтобы брожения какие на улицах были – да что ты! Пока зачистка проходит, ичкеры даже в окно выглянуть боялись. Только увидишь рожу какую-нибудь – сразу в ту сторону одиночным. Не в окно, конечно, а в стену рядом. Действовало безотказно! И ещё скажу: если мы принимались проверять, то всё село на уши ставили, а не как сегодня – пара кварталов зачищается, а все ичкеры в остальных окончания дожидаются и над нами же потешаются! Нет, тогда всё иначе было: чеченцам задницы не вылизывали, зато и оружие было изъятое, и задержанные!

– Рассказывал мне кум о той партии, – вступил в разговор обычно молчавший Бурлаков Иван, опер с добродушным лицом и синими, словно озёра, глазами – он ведь тоже тогда был здесь. Жёстко вы тогда с чеченцами обходились.

– А так и надо с ними. Они по-другому на шею садятся сразу! – рукой рубанул воздух Гена.

Раздался гул одобрительных возгласов, не смолкавший с минуту. Многие принялись вспоминать случаи своих столкновений с кавказцами на срочной службе и позднее, уже дома после демобилизации.

– И правда ведь, гниды они все, эти кавказцы! – гудел плотного сложения сорокалетний участковый – Если он силу в тебе видит, то расстилается перед тобой как подстилка последняя, но стоит только ему слабину дать – тут же в горло вцепится готов. Пока морду им не разобьёшь – по человечески к тебе относиться не будут!

– А с женщинами нашими они как себя ведут, Владимирович! – воскликнул его сосед по койке – молодой, худощавого сложения задиристый паренёк – Будто должны им все русские бабы отдаться обязательно! Понаедут в Россию и барствуют… Вот у нас в районе турок этих заселилось – без счёта! И все за какой-нибудь год-другой понаехали. В сёлах, которые они для себя облюбовали, не то что с наступлением темноты – днём себя спокойно не чувствуют. Эти гады соберутся гурьбой и вытворяют всё, что им захочется. Молодёжи русской на дискотеках хоть не появляйся. Недавно вон, перед самой командировкой сюда, девчонку изнасиловали и двух парней порезали – тех, что помешать им хотели…

– Ну и что, нашли этих турок? – оживился Ветлюгин Данила – опер одного из районов, не удостоенных ещё счастья принимать в массовом порядке прибывших на постоянное место жительства бежннцев из Узбекистана.

– Двое суток подряд работали, но двоих успели всё-таки выдернуть и доказательства на них добыть. Ещё трое к себе на Родину смыться успели, а остальных привлечь не удалось, хотя в тот раз на наших чуть не вся молодёжь их нападала и почти каждый – с ножом.

Сергей замолчал, но продолжать разговор никто не торопился. Многим из присутствующих ситуация была знакома. Слишком уж часты были случаи, когда напакостивший «гость», чувствуя неизбежность ответа перед российским правосудием, благополучно избегал ответственности, спешно возвратившись в родные пенаты.

– Слушай, Ген! – вернул беседу в прежнее русло начальник розыска – Расскажи, что там у вас тогда со штурмом отдела произошло? В газете статья была, что омоновцам стрелять даже пришлось.

– Вот как! – удивился молодой участковый – А я и не слышал про такое.

– Точно, была такая статья, я тоже читал. – подтвердил Владимирович – Наши двоих боевиков задержали, а чеченцы на выручку толпой на отдел повалили. Хотели ограждение пробить, трактор подогнали уже к воротам. Ну тут омоновец с крыши очередь как дал, так толпа и разбежалась сразу.

– Мужики, да дайте вы Генке рассказать. Ведь он тогда здесь был, не мы! – укорил увлёкшихся участковых Пантелеенко.

Все голоса разом смолкли и Тверских, выждав ещё немного, наконец начал:

– Ну что рассказывать… Правильно Владимирович статью пересказал, примерно так оно и было. Задержали мы на зачистке уродов двоих. Сами не местные – в другом районе прописаны, и правое плечо у обоих в синяках. Понятное дело, что от автоматных ремней следы. Мы их в отдел сразу, но не успели к допросу приступить, как снаружи толпа в несколько сотен собралась. Сначала бабы их вперёд напирали, а когда понятно стало, что менты оружие применять не торопятся, то и мужики перед воротами показались. Орут все, беснуются перед проволокой, требуют задержанных освободить. А иначе мол, отдел ваш штурмом возьмём, а вам всем глотки перережем! Нам что делать? По периметру выстроились и ждём стоим. Ичкеров этих воротами со стороны комендатуры втихаря вывезли и в Ханкалу отправили. Через полчаса начальник к толпе подошёл и объяснил, что нет теперь задержанных у нас – вывезли в Грозный. А чеченцы не верят, всё равно напирают и угрозы выкрикивают. Смотрим, расступаются вдруг они и к отделу трактор подкатывает. Ну, думаем, сейчас начнётся! Через минуту вместо наших укреплений широкая улица образуется и тогда держись – стрелять нельзя, а в рукопашную против такой массы не выстоять. Тут начальник одному омоновцу приказ отдаёт: «стреляй!» Тот спорить не стал, выстрелил. Дал одиночным по ковшу, да так, чтобы водителя не зацепить. И в самом деле, не последний же он дурак! Если чехи на куски разорвать не успеют, так наши же потом за убийство безоружного засудят. Но и этой пули достаточно оказалось, чтобы водитель трактор остановил и в толпе скрылся. Трактор то встал, но чеченцы все на месте остались! Крик стоит неимоверный, уже ворота ломать принялись, словом, без трактора обойтись решили. Тут, наконец, военные подоспели. Всего два бэтээра с солдатами подъехали и слегка подвыпивший старший лейтенант объявил: «Вам, идиотам, пять минут даю. Если за это время не разойдётесь, то всех перехерячим!» Вот ему сразу поверили, и через три минуты ни одного урода в пределах видимости не осталось.

Беседовали ещё долго. Кипели эмоции, ругали начальство и установленные порядки, но тем не менее все понимали, что ничего изменить нельзя. В двадцать два часа всех собрали на проверку, ещё через двадцать минут личный состав распустили, а через час отдел погрузился во тьму – пришла пора отбоя. Завтра наступал новый день.