Идеальный день

Всё казалось правильным. Я была так уверена, что Грэйс должна быть той девушкой, которую я полюблю. Что ж, она и была ею. Но я ошибалась, думая, что Грэйс почувствует то же самое.

ГЛАВА 3

Рядом зажужжала пчела. Я отмахнулась от неё.

— Ты знаешь о синдроме разрушения пчелиных семей? — спросила Грэйс.

Поскольку я была поглощена своими переживаниями, мне понадобилось несколько секунд, чтобы сообразить, что она подразумевает. Ещё несколько секунд заняло понимание того, что мы беседуем. Так вот к чему всё свелось?

К обмену научными статьями?

— Ты говоришь про тот факт, что миллионы пчёл по всей стране бесследно исчезают из ульев?

— Стране? Бери выше — по всему земному шару. И они не исчезают. Они умирают. От пестицидов. Уже почти не осталось диких пчёл.

Ага. На моей научной кафедре лишь старые данные. Кто-то должен был объяснить пчёлам на лугу, что мы тут ходим. Я отмахнулась от ещё одной пикирующей пчелы

— Я думала, что есть теория о паразитах?

— Может быть, это и возможно при определённой совокупности факторов, но основной причиной ослабления рабочих пчёл являются пестициды.

— Понятно. Смысл в этом есть.

Теперь, когда у меня появилось время подумать, я поняла, что, наверное, больше не увижу Грэйс. Не после этой ночи. Это была последняя капля. Это лишь подтвердит то, что она чувствовала: я слишком привязалась, слишком увлеклась. А она изо всех сил избегала такого. Грэйс, скорее всего, мыслила в том же направлении.

— Я увижу тебя ещё?

Такая формулировка вопроса застала меня врасплох, хотя я постаралась не показать своего удивления.

— Ага. Почему нет? — я знала почему нет, но сказать это непринуждённо показалось мне хорошей идеей.

— Я подумала, ты можешь решить, что тратишь своё время.

— Мне тоже нравится быть с тобой. Как это может быть тратой времени? — гордость почти заставила меня добавить что-то типа “я не спешу остепениться”, но факт был в том, что если бы Грэйс попросила, я переехала бы к ней в одно мгновение.

Или попросила бы её жить со мной, если бы считала, что есть хотя бы один шанс выманить её из стеклянной лисьей норы. И это уже открыто говорит о том, что мне нужно что-то более значимое, даже если это переселение.

— Если из-за меня тебе неудобно… — вместо этого сказала я.

— Мне не неудобно, — тут же сказала она.

Я подумала, что мы обе прозвучали вызывающе.

— Хорошо. Превосходно, — я попыталась представить нас вместе после того, как мы простимся сегодня.

И не смогла этого увидеть… Как мне бы этого ни хотелось. Это выглядело, словно я цепляюсь за обломки? Что не могу отпустить? Но ведь это правда, ведь так? Мне казалось, что хоть какая-нибудь частичка Грэйс всё же лучше, чем ничего. Где была моя гордость? Или легкомысленная гордыня говорила за меня? Эй, нет проблем! Вы хотите быть подругами. Я могу это включать и выключать. Кого я пытаюсь обмануть? Не делаю ли я себе лишь хуже, пытаясь удержать её? Да, делаю. Полный разрыв был бы наилучшим выходом. Но одна лишь мысль о том, чтобы больше не видеться с ней…

Никогда не слышать её голос, её смех. Никогда не обнять её вновь. И никогда не почувствовать её объятий. Я ещё не была готова встретиться с этим лицом к лицу. Просто не могла. Золотарник расступился, и мы шагали по лугу. Не ждать больше пятничного вечера… Даже не волноваться, что она может всё отменить, не волноваться, что каждое свидание может стать последним, тонуть в осознании того, что мы не становимся ближе.

ГЛАВА 4

У неё дома, на крыше установлен высокомощный телескоп, и иногда мы смотрели в него и фотали звёзды. Я обожала телескоп. Он напоминал мне о той ночи, когда мы познакомились. Позже я поняла, что этот телескоп принадлежал Джесси.

Помню, как однажды сказала Грэйс:

— А ты знаешь, что можно купить звезду? Эм, по крайней мере, дать ей имя кого-то особенного. Стоит приблизительно двадцать долларов. И получишь звёздное имя, зарегистрированное в базе универсального звёздного каталога.

Она улыбнулась. Скорее, она фыркнула, а не улыбнулась, но это было терпимо, что удивительно. Я знала, что если бы Джесси была жива, они бы переглянулись, делясь только им понятной шуткой. Это была первая ночь, когда я ощутила одиночество возле Грэйс. Даже в постели, пока мы занимались сексом под звёздами, ярко сверкающими через окна, у меня было чувство, что я сама по себе.

— Ты какая-то рассеянная сегодня, — в какое-то мгновение сказала Грэйс.

Я потянулась к ней и поддразнила:

— Эй, такого допускать нельзя.

В постели она была нежна и изобретательна. Страстная — да, но единственный раз, когда она утратила над собой контроль, была та первая наша ночь. Меня всё устраивало. Когда весь день проводишь среди бурлящих гормонами подростков, то не возражаешь против некоторой сдержанности.

Грэйс была, наверное, самой ласковой девушкой, которая у меня была, чего я совсем не ожидала от любительницы пешего туризма. Не особо сильная и молчаливая, но… лаконичная. Скрытная. Я бы сказала, это не совсем мой тип женщины. До того, как встретила её. До того, как влюбилась. Это не походило на то, словно я искала, хотела и в результате выбрала предоплаченный просмотр мыльной лесби-оперы в высоком разрешении. Всё, что мне было нужно — обычные отношения с хорошей девушкой. С девушкой, с которой я могу разделить свою жизнь. Радости. Горести. Может быть, даже кредитные платежи. С девушкой, которая поладит с моими подругами, и у которой есть свои подруги. Может быть, даже с девушкой, которую я могу привезти к родителям на праздники. Не знаю. В любом случае, что бы я там не выдумывала, приятные фантазии были невероятно далеки от трепещущей и мучительной реальности с Грэйс. И сейчас, когда у меня есть Грэйс — или у меня её нет — все эти размытые мечты казались просто чьими-то воспоминаниями. Осознание того, что Грэйс не собирается становиться частью моего будущего, что уже стремится уйти из моей жизни, ранило настолько сильно, что даже думать об этом было тяжело. От одной только мысли о её мягких сонных губах, ищущих мои в мерцающем утреннем свете, мне захотелось кинуть рюкзак и сесть на землю, обхватив себя руками, словно мне нанесён сокрушительный удар. Смертельный удар. Как люди справляются с этим? Но как-то ведь справляются. Ежедневно кто-то влюбляется не в того человека, вынужденно собирает все свои хрупкие обманутые надежды и невостребованные привязанности и уходит к следующему столику для пикника. Сколько раз мне самой приходилось вежливо — а иногда и не очень — перенаправлять от себя чью-то заинтересованность? Расплата оказалась суровой. Нет, никаких драм. Сердца разбиваются ежедневно. И никто от этого не умер. Но как будто гаснет солнечный свет, и тускнеют краски дня. А ночами… Ночами ещё долго будут жить ощущения. Мысль, что все эти ночи были на самом деле, заставила меня вдруг резко втянуть воздух. Грэйс оглянулась. Я показала ей поднятый вверх большой палец. Только, может быть, чересчур энергично. Она опять поспешно отвернулась. А я вновь задумалась. Конечно же, какое-то время ночи будут ужасны. Но потом я справлюсь и двинусь дальше, или даже в итоге найду ту, кто оценит меня по достоинству, кто захочет, чтобы мы были вместе каждую минуту, и я, расправив плечи и просветлев лицом, смогу ехать на мотоцикле, слушать Бенасси Бросс и обожать ночёвки на природе так же, как и Грэйс. Эта мысль должна была меня утешить, но этого не случилось.

Стало лишь больнее. Сердце сжалось и разбилось, подпрыгнуло камешком и, клацая, покатилось вниз, в глубокую, пустую дорожную выбоину. Почему это обязательно должна была оказаться Грэйс? Почему это не могла быть хорошая нормальная обычная девушка, которая не меньше меня устала от клубов, шумных тусовок, организованных усилиями соцсетей, и прочего дуракаваляния? Почему это должна быть Грэйс с её идеальным домом на холмах и трагической смертью её половинки? Нет, серьёзно. И зачем Грэйс втянула меня во всё это? Почему она не могла просто запереть своё покалеченное сердце в доме с большим количеством окон? Зачем притворялась, что готова идти вперёд и полюбить вновь, хотя сама всё ещё оплакивает призрака? До сих пор скорбит у гробницы. Это нечестно. Это не правильно. Или всё просто — Грэйс-то была готова, но я оказалась неподходящей девушкой? Да, скорее всего так и есть. Нужен кто-то более…

Да кто угодно, кто ослабит мёртвую хватку прошлого. Кто-то больше похожий на Джесси. Или кто-то не такой как я. Грэйс остановилась и откупорила свою флягу. Предложила мне глоток, что выглядело мирным жестом, учитывая, что у меня нет своей. Но я взяла и глотнула, запрокинув голову. Вода была тёплой и сладкой.

— Ты молчишь, — сказала она.

Я протянула ей флягу. Вытерла рот.

— Думаю.

— Понятно.

Краткость — сестра таланта, Грэйс. Я пыталась удержать спокойное выражение на лице, но наткнулась на её взгляд. Я почти видела в её глазах отражение моей горечи. Увидела, как она изменилась в лице. Увидела, что она не представляет, что с этим можно поделать. Что ей жаль. Мой гнев испарился. Это плохо, потому что он придавал мне энергии и силы воли, но истина в том, что Грэйс не виновата, что я в неё влюбилась. И даже больше того — это моя вина, что я влюбилась в неё. Я глубоко вздохнула.

— Дело в том, что ты права.

Она прищурилась.

— Я? Ты о чём?

— Не о том, что я трачу время, потому как думаю, что быть с тобой — это не пустая трата времени. Мне нравится проводить время с тобой. Мне приятна твоя компания. И однажды мне бы понравилось быть тебе подругой. Но…

Мне пришлось прерваться, чтобы не выглядело, словно мне трудно продолжать, но я уже почти закончила.

— Но? — спросила она, когда я замолчала.

— Но, наверное, будет лучше, если я не буду видеть тебя некоторое время.

Смена эмоций на её лице была достойна изучения. Там промелькнуло всё, от гнева до облегчения, пока она впитывала мои слова.

— Если ты этого хочешь.

Кажется, моё душевное равновесие рухнуло, потому что нечто страшное вскипело у меня внутри. Если я этого хочу? Ты, блядь, прекрасно знаешь, чего я хочу! Разум восторжествовал… У Грэйс тоже.

Прежде чем я проглотила пылкие слова, она сказала:

— Да, Ундина. Конечно.

Голос её звучал глухо. Она с преувеличенным вниманием закручивала флягу.

— Просто…

Я закрыла глаза. Не говори этого.

— Я буду по тебе скучать.

Я открыла глаза.

— Я тоже буду скучать, — подождала, когда она отвернётся.

Она этого не сделала, и я прошла мимо неё. И ещё долгое время никто из нас не произнёс ни слова. Единственными звуками были только глухой топот наших кроссовок по рыхлой земле, гул пьяных от нектара пчёл, далёкий грохот грома. Облака кружились, температура падала, но мы пока ещё были далеко от грозы. Нам надо было добраться до авто, пока не начался дождь.

— Я не ощущаю, что прошло два года, — неожиданно сказала Грэйс рядом со мной. — Со смерти Джесси.

— Нет. Наверное, нет.

— Иногда я чувствую, что она ушла навсегда. Словно это произошло с кем-то другим. Словно нашу жизнь прожил кто-то другой.