Осуждённые грешники

Может быть, и прошло три года с тех пор, как я переступила порог этого города, но он не утратил своей власти надо мной. Я чувствую, как сильные, ледяные руки проникают в мою грудь и обвиваются вокруг моей души, пытаясь вытащить грязную маленькую воришку, которая живет внутри. Можно подумать, что после такого долгого времени, плюс только что пережитого страха, его зов сирены было бы легче игнорировать. Но искушение заставляет мою кровь зудеть сильнее, чем когда-либо.

Увы, я наконец узнала, что на самом деле означает слово «последствия», поэтому, когда горизонт Атлантик-Сити, штат Нью-Джерси, растаял позади меня в дымке моих собственных действий, я дала обет самой себе.

Я, Пенни Прайс, наконец-то встаю на правильный путь.

Но это будет невозможно в Бухте Дьявола.

Я поворачиваюсь спиной к Тихоокеанскому Северо-Западу, подчиненному Лас-Вегасу, и смотрю на расписание, приклеенное к задней стене автобусной остановки. Несмотря на жвачку, прикрывающую слово «Дьявольская» в названии «Дьявольская Яма», я вижу достаточно, чтобы убедиться, что автобуса в мой родной город не будет ещё час.

Ну, разве это не великолепно. Я полагаю, что богатые люди не совсем полагаются на общественный транспорт.

Когда я опускаюсь на лавочку, усталый стон срывается с моих губ облачком конденсата. Бегство от грехов утомительно. У меня болит шея от навязчивого оглядывания через плечо и от того, что я провела более шестидесяти часов, свернувшись калачиком на заднем сиденье автобуса. Всё, что я хочу сделать, это добраться до своей квартиры в Дьявольской Яме, вымыть голову, сменить трусики и забраться в постель с книгой Программа Excel для чайников.

Я пристально смотрю на бескрайний Тихий океан, но справа меня манит теплое сияние Бухты Дьявола. Мой взгляд невольно скользит по группам, снующим туда-сюда по обманчиво привлекательным заведениям.

Я барабаню пальцами по пластиковой лавочке и жую внутреннюю сторону щеки.

Что ж, у меня небольшая дилемма. Чтобы добраться сюда, я проехала на трех дешевых автобусах и пристала к дальнобойщику, который следил одним глазом за дорогой, а другим за моими бедрами. Всё путешествие обошлось мне в 174,83 доллара, что с точностью до запятой равнялось всем деньгам, которые я успела вытащить из-под расшатанной половицы в своей квартире, прежде чем сбежать из Атлантик-Сити.

Горький смех застревает у меня в горле. Конечно, так всё и было. Я самая счастливая девушка в мире, верно?

Мои пальцы осторожно касаются кулона с четырьмя листиками клевера, лежащего на моей ключице. Раньше я говорила это с такой убежденностью, но теперь…

Теперь я не так уж и уверена.

Ветер обдает раковины моих ушей, и я засовываю руки в карманы. Замерзшие кончики пальцев проводят по шелковистой подкладке, напоминая мне, что они пусты. Пустые карманы, пустой банковский счет, пустой желудок. Я не на мели. Я без средств к существованию. Серьезно, даже забытых копеек нет на дне моей сумочки среди библиотечных книг, которые я никогда не верну.

Внезапно меня осенило: я жду автобус, на который даже не могу позволить себе сесть.

Ну, что ж. Я встаю на ноги и перетаскиваю свой чемодан через дорогу, прежде чем успеваю остановить себя. Последняя кража, а потом, серьезно, я встану на правильный путь.

Хотела бы я сказать, что мысль о том, чтобы выманить у ещё одного человека его с трудом заработанные деньги, казалась мне рутинной. Что эта мысль не заставляла моё сердце биться быстрее или вызывала слюноотделение по другой причине, нежели голод.

Но я бы солгала, и, ну, я пытаюсь больше этого не делать.

Когда я иду по набережной, горькая ностальгия стучит под каблуками моих ботинок. Я заглядываю в окна и смотрю на знакомые и одновременно чужие миры по другую сторону от них. Костюмы на заказ и тысячедолларовые бутылки шампанского в ведерках со льдом. Обеденные столы с огромным количеством серебряных приборов, большинство которых я не знаю, как использовать. Господи, я и забыла. Этот город не просто кричит о деньгах, он кричит об этом в каждой детали.

Замедляя шаг, я замечаю группу женщин, сидящих за угловым столиком бара. Я практически чувствую запах Chanel № 5 с этой стороны стекла, и в течение нескольких секунд я с завистью наблюдаю, как они смеются и шутят так, как могут только люди, которым никогда не засовывали письма о долге под дверь. Моё собственное потрепанное отражение оказывается в центре моего внимания, и меня поражает другое осознание.

Я слишком плохо одета, чтобы быть в Бухте.

Моя шуба из искусственного меха никого не обманет. Под ним на мне рваные джинсы, свитер и Doc Martens. На мне уже два дня одни и те же трусики, а мои волосы настолько спутались, что им больше не нужна заколка, чтобы оставаться в пучке.

В таком виде я не пройду мимо охранников с кислыми лицами, не пускающих крестьян в бары, а выпрашивать мелочь на тротуаре звучит не очень привлекательно, особенно в морозное начало декабря.

Уткнувшись в воротник своей шубы, я знаю, что мне придется совершить ещё одну кражу, чтобы выглядеть соответствующе. Возможность практически сама падает мне в руки, когда я прохожу мимо глянцевого бутика несколькими дверями дальше, и, по счастливой случайности, девушка за кассой оказывается не той, с кем я ходила в школу.

Это такой тип бутика, где на каждой вешалке по четыре платья и точно нет размеров с двузначным числом, но, может быть, я во что-нибудь втиснусь. Если оно на резинке.

Когда я захожу внутрь, скучающего вида девушка за стойкой переводит осуждающий взгляд с моего пучка на ботинки и подчеркивает это фальшивой улыбкой.

— Если Вам понадобится какая-либо помощь, просто дайте мне знать, — растягивает она слова, прежде чем вернуться к своему телефону.

Я провожу пальцами по бархату и шелку. Хмуро смотря на ценники. Заглянув быстро в раздевалку, я выхожу и направляюсь к двери, уже одетая в зеленое атласное платье под шубой, а джинсы и свитер засунуты в сумочку.

Где-то между дверным проемом и тротуаром начинает звучать сигнализация.

— Эй! — раздается голос позади меня.

Твою мать.

Я крепче сжимаю свой чемодан и срываюсь на неуклюжий бег. Я привыкла убегать: от охранников магазинов, от своих проблем, от чего угодно, но это ахренеть как сложно, когда на тебе платье на два размера меньше и тебя отягощают твои мирские пожитки.

Я украдкой бросаю взгляд через плечо. Продавщица ковыляет за мной на невероятно высоких каблуках, прижимая мобильник к уху. Когда она отодвигает его, чтобы взглянуть на экран, я пользуюсь возможностью и прижимаюсь всем телом к ближайшей двери и проваливаюсь сквозь неё.

Несколько мгновений спустя она проносится мимо по другую сторону стекла, на её лице появляется яростное выражение.

Я сползаю на несколько сантиметров по стене и выдыхаю поток горячего воздуха. Он переходит в смех неверия.

Черт, чуть не попалась. Несмотря на извращенную победу, гудящую у меня под кожей, я знаю, что это было глупо. Я и в лучшие времена не должна воровать, но сейчас мне нужно держаться в тени, как никогда.

— Ты заходишь или будешь стоять там весь день?

Ворчливый голос заставляет меня напрячься. Когда я поворачиваюсь, чтобы найти его обладателя, на меня смотрят холодные глаза, наполненные тонко завуалированным отвращением. Они принадлежат мужчине в строгом костюме и с лицом, которое я с радостью ударила бы кулаком, ну, знаете, если бы я не была ростом метр пятьдесят семь и не пыталась стать лучше.

Заходишь? Я обвожу взглядом маленькую темную комнату и понимаю, что это вход. Он охраняет верх лестницы, а рядом с ним стоит свободный стол с неоновой синей вывеской.

Логово Блу.

Странно. Я, конечно, не утверждаю, что я эксперт по каждому бару в городе, но я могу сказать, что знаю их всех по названию, по крайней мере.

Он, должно быть, новый. Я выпрямляюсь и разглаживаю перед своей шубы.

— Это бар?

— Медведь гадит в лесу?1

Я смотрю на него в течение нескольких секунд, позволяя моему ответу прокатиться по мне, как тихой волне. Только когда он покидает мой организм, я хватаю свои сумки и протискиваюсь мимо него.

— Да было бы достаточно, мудак, — бормочу я.

Не смогла удержаться.

Я не очень хорошо отношусь к мужчинам с проблемами в манерах, и так было всегда. Наверное, это наследственное, потому что моя мать была такой же. Я выросла под покерными столами казино Visconti Grand, где работали мои родители. Моя мать — крупье, а отец — охранником. Если кто-то из посетителей хамил моей маме за столом, он оказывался на заднице на улице, без фишек, задолго до того, как успевал взять пиджак в гардеробной.

Наша ненависть к мужчинам была единственным, что было общего у нас с мамой. Даже во внешности мы выглядели, как родственники, только если закрыть один глаз, прищурить другой и наклонить голову набок. Она и мой отец были высокими и стройными. Я невысокая и немного фигуристая. Они были загорелыми и темноволосыми, но у меня совершенно другая цветовая гамма. В зимние месяцы я почти прозрачная, а летом у меня постоянный бледно-розовый оттенок. Мои волосы медного цвета, что, согласно глупой логике моей матери, связано с тем, что она ела слишком много помидоров, будучи беременной мной.

Мой отец часто шутил, что я дочь молочника. Эта шутка превратилась в горькое убеждение, когда они с мамой перешли от винных напитков и крафтового пива к крепким напиткам. К тому времени, когда они были убиты, я жалела, что и правда не являюсь чьей-либо дочерью, но только не их.

Сойдя с нижней ступеньки, я словно ступаю в шелк. Мягкий джаз и приглушенный свет ласкают мою холодную кожу, а ароматы табака и лосьона после бритья открывают ностальгические воспоминания, о которых я даже не подозревала.

В отличие от улицы, расположенной выше, этот бар не кричит о деньгах, он шепчет о богатстве.

Я пробираюсь к месту в углу, откуда открывается прекрасный вид на бар. Пока я проскальзываю между столиками, мой взгляд перемещается слева направо, справа налево, оглядывая клиентов.

Мой мозг прокручивает в голове хорошо отработанный список.

Носят костюмы в середине недели? Есть.

Пьют крепкие напитки вместо пива? Есть.

Сидят в одиночестве? Есть.

Волна возбуждения пробегает по моему позвоночнику, и шрам на бедре горит. Так всегда бывает, когда я срываю джекпот. Здесь дюжина мужчин, и все они соответствуют требованиям хорошего знака.

С чего начать? Конечно же с бара. После трех лет охоты в Атлантик-Сити я заметила, что мужчины, которые сидят у бара, с большей вероятностью клюют на мою наживку. Может быть, это потому что короткое расстояние между ними и барменом означает, что они с большей вероятностью напьются и сглупят.

Мой взгляд скользит к бару к одинокой фигуре, прислонившейся к нему. Мягкое освещение ускользает от него, всё, кроме широких плеч и четких линий его костюма, скрыто. Но как только я вижу янтарный отблеск в его бокале и блеск серебра на его запястье, я понимаю, что неважно, как он выглядит.