В объятиях Темного города

* * *

Дома давно окунулись во мрак, а уличные фонари погасли. С затянутого тучами неба начал срываться холодный дождь, звонко отдаваясь крупными каплями о мостовую.

Аристандр шел по ночному городу и думал о Тайрин. Конечно, подобная реакция была неизбежна и он внутренне к ней готовился, но не думал, что девушка узнает его тайну прежде, чем он сумеет окончательно вскружить ей голову. Но все его попытки сделать Тай своей не только заканчивались провалом, но и вызывали в девушке отторжение. В конце концов, он поймал себя на мысли, что не знает, как добиться ее расположения. А теперь и вовсе она никогда не станет его по собственной воле. И неудивительно. Хоть он и заставил Тай забыть о произошедшем на балу, она все равно будет на подсознательном уровне ощущать в его присутствии страх. И это уже не исправить.

От злости Шеррер до хруста сжал кулаки. За несколько веков герцог уже привык видеть в чужих глазах страх, он даже стал неотъемлемой частью его существования. Но ужас во взгляде Тайрин неожиданно отозвался внутри него болезненным спазмом. Шеррер не хотел, чтобы она его боялась и готов был убить любого, кто хоть немного мог бы представлять для нее опасность. Даже от себе подобных он сумел ее защитить, надев на запястье девушки браслет, полностью блокирующий ее умопомрачительный запах. Аристандр и сам не знал, насколько бы его еще хватило, чтобы не поддаться искушению узнать, какая ее кровь на вкус. Собственно, именно по этой причине наследниц древней крови почти не осталось. Вампиры в буквальном смысле сходили с ума от одного только их запаха и, добравшись до шеи жертвы, уже не могли остановиться, тем самым лишая себя шансов снова увидеть дневной свет и получить естественное потомство.

При воспоминании о первой встречи с Тайрин, губы мужчины дрогнули в легкой улыбке. Она была яркой вспышкой света в том непробудном мраке, к которому он привык. Красивая, робкая, нежная и неискушенная — Тай казалась пределом совершенства. А запах…

Тогда он сдержался лишь благодаря тому, что за несколько веков научился контролировать свои природные инстинкты. Хотя, стоит признать, соблазн сделать хоть один глоток был велик.

Аристандр сам не заметил, как оказался возле дома девушки. Впрочем, он приходил сюда почти каждую ночь и подолгу стоял, глядя в темные окна. Зачем? Он и сам не мог себе этого объяснить.

Вот и сейчас он по привычке взглянул на окно Тайрин. Девушка еще не спала — ее силуэт был отчетливо виден сквозь закрытые занавески. Вот она распускает волосы и небрежно встряхивает руками локоны, вот расшнуровывает завязки на лифе, и платье медленно скользя, спускается вниз, освобождая девичье тело…

Представив Тайрин обнаженной, герцог судорожно сглотнул и ощутил, как в штанах становится тесно. Появилось желание снова войти в дом, но в отличие от предыдущих визитов в этот раз не ограничиваться просто взглядом, а коснуться бархатистой кожи, заставить ее тело извиваться от страсти и, наконец, сделать девушку своей.

Но Шеррер не хотел ее принуждать, надеясь, что однажды она будет принадлежать ему по собственной воле.

Шумно вдохнув, он прикрыл глаза, пытаясь взять под контроль свои чувства, которые в последнее время обрушились на него подобно цунами. За сотни прожитых лет он уже привык к отсутствию эмоций, но Тайрин неосознанно их будила.

Стоило это осознать, как на смену желания пришла злость. Бросив последний взгляд на окно девушки, герцог устремился прочь, стараясь избавиться от посторонних мыслей и сосредоточиться на более важных вещах.

Свернув в переулок, Аристандр растворился в воздухе, чтобы спустя несколько секунд оказаться в центре города, аккурат напротив памятника основателей. На величественном постаменте стояло семь монолитных скульптур, среди которых был и его отец. Скульптору удалось хорошо передать привычные старому герцогу цинизм и высокомерие.

Поморщившись, Аристандр приблизился к постаменту и протянул руку. Кисть прошла сквозь камень, не встречая сопротивления. Внутри монолита был тайник, в котором вот уже несколько веков хранился огромный рубин — камень, ставший спасением и одновременно проклятьем для Аристандра. Когда-то этот артефакт был похищен и спрятан в монолите одним из священников, имя которого стерла история. Герцогу не составило особого труда найти рубин, но решив, что здесь камень спрятан более надежно, чем в его сокровищнице, Аристандр оставил его в тайнике до тех пор, пока не родится наследница древней крови. И она родилась. Вот только господин Тархаро знал о способностях дочери и спрятал ее так надежно, что все многолетние поиски оказались бессильны. Но внезапная смерть Акселя заставила Тай вернуться в родной город, и теперь лишь один шаг отделял Шеррера от давно поставленной цели. Жидкость, текущая в венах Тайрин была бесценна, ведь без этого ингредиента камень был бесполезен. Только с помощью капли крови наследницы можно было провести ритуал, возвращающий всем вампирам возможность находиться на солнце. Впрочем, эти два составляющих в руках врагов могли иметь обратный эффект и навсегда уничтожить всех вампиров. Собственно, узнав о череде загадочных убийств, Аристандру не составило труда понять, что кто-то разыскивает камень, причем делает это настолько грубо, что не пытается скрыть следы своих преступлений. Герцог не знал, кому понадобилась один из его семейных артефактов, но знал, что явно не союзнику.

Вытащив рубин из тайника, Аристандр всмотрелся в его сверкающие грань. За века он ничуть не изменился — сверкал все также, как и много лет назад в кулоне его матери, благодаря которой Шеррер был обречен вечно влачить тяжесть родового проклятия.