Время перемен. Том 2

— Где-ж умелого взять?

— На кораблях ищем, переманиваем, да пока никак.

— Объявление повесьте, — предложил легат.

— Кого повесить? — не понял Тром.

— Разыщи мне, кто тут рисовать умеет, дальше покажу.

— Есть у нас такая, — улыбнулся Тром, — На полдник приходи, позову.

Александр оставил их и вернулся в кабак. Поймал на себе недобрый взгляд исподлобья: это Серый Олаф сверлил его глазами из угла общей залы. Рядом никто не маячил, и древний решил, что лучше момента для разговора не сыскать. Бандит явно затаил на него злобу, легат хотел попытаться уладит разногласия, а не оставлять очередного врага за спиной — он и так наплодил их достаточно, а сколько ещё предстоит наплодить в Лемэсе?

— Хочешь проткнуть меня взглядом?

— Надо было проткнуть тебя, как только ты здесь появился и списать всё на старые счёты.

— Чем я тебе насолил? Горцы и так хотели уйти, им надо на родину.

— Родина там, где жопа в тепле! Если б не ты, полгода-год, и они осели бы тут.

— Там их люди, застигнутые врасплох неприятелем.

— Здесь теперь тоже их люди.

Лёгкая, еле заметная поволока неуверенности показалась во взгляде матёрого бандита, но древний заметил её и поймал, как рыбу на крючок:

— Ты боишься остаться без них, так ведь?

— Следи за словами, упырь, — излишне агрессивно ответил преступник.

Слова попали в самую сердцевину.

— Ты впервые познал, как можно жить без ваших волчьих порядков благодаря этим двум воинам. В точности как те, кто сейчас выстроился на улице. И, так же как они, боишься, что всё это развеется, пропадёт, стоит только горцам покинуть этот несчастный город.

— Проклятый же ты человек. Магическим шаром в меня глядел…

— Нет никаких шаров. За триста пятьдесят лет успеваешь узнать людей…

— Не впервые мне видеть, как живут хорошие, добрые люди. Наш капитан — за него стояла вся команда. У них с горцами разный подход, но хотят они одного, — вдруг разбойник стиснул кружку так, что побелели пальцы, — Сейчас всё разваливается. И разваливается из-за тебя. Ты, блядь, доволен?

— Ты на что?

— Я хорош в банде. Верховодить дюжиной, может, быть атаманом, как Медный, или ещё какой кровавый еблан. Здесь нужно другое.

— А знал ты, Олаф, что все страны, какие ни есть, сначала появлялись вот так же, из банд? И первыми королями становились атаманы, такие, как ты. Хочешь порядка — иди к нему.

— Откуда мне знать, что делать? Как правильно, а как нет?

— Разве твой капитан не разъяснил тебе?

— Кроме его слов, во мне живёт и прошлый уклад, да и не всё я помню.

Сомнения. Не так уж плохо для правителя, но не погрязни в них. Если хочешь, могу объяснить, что делать дальше, но горцев я заберу в любом случае, они мне нужны.

— Советчик… Что ты сделал с Кривой Эльзой?

— Всё прошло хорошо. Если она будет делать, что сказано, кривой её точно перестанут называть.

— Клички прилипают сильнее, чем ты думаешь.

— Может быть.

— Я бы убил тебя, но чуйку не обманешь: быстрее умереть самому, чем прирезать древнего.

— Правильное решение. Не буду докучать проповедями, раз мои советы ни к чему, — легат стал подниматься из-за стола.

— Стой. С паршивой овцы хоть шерсти клок. Эй, там, принесите нам пива кто-нибудь! Да пожрать чего! — крикнул разбойник на весь дом, — Что, по-твоему, мне нужно делать?

Древний на несколько секунд задумался — ведь нужно подобрать такие слова, какие будут понятны этому бандиту.

— Перво-наперво установи правила, единые для всех на твоей территории. Как вы сделали с данью — чтоб каждый понимал, что его ждёт если их соблюдать, и что — если нарушать. Заставь бойцов следить, чтоб эти правила выполняли и сделай наказание неотвратимым для всех.

— Стой. Что, если мои правила будут плохими?

— Собери людей поумнее, кого уважают среди своих. Да не одних бандитов — торговцев, рыбаков, скобарей и прочих. От каждого возьми по человеку и решайте вместе, какие будут правила и какие наказания. Но помни — главное слово всегда за тобой, не то люди могут спорить вечно.

— Складно у тебя выходит. Как, по-твоему, с другими атаманами?

— Выдави их. Медленно, по одному.

— Они объединятся. Тогда неизвестно, кто кого.

— Не воюй явно. У тебя почти половина доков в порту. Снизь цены, пусть они будут всегда ниже остальных. Вскоре капитаны узнают об этом, и к тебе выстроится очередь, а к остальным докам будут причаливать жалкие остатки. Используй деньги, чтоб купить чужих людей, кого возможно. Как увидишь, что атаманы достаточно ослабли — бей. Кто придёт сам проситься к тебе — договаривайся. Но осторожно, люди хитры.

— Сам знаю.

— Слышал, ты тут первый хитрец, всё про всех ведаешь. Это хорошо. Всегда корми свои глаза и уши.

— Если придут из другого королевства, как это было дважды до меня?

— Для захвата? Не спеши воевать. Можешь преклонить колено, если условия будут выгодные, но управление городом не отдавай. Если же плохие — изводите их. И не бойтесь — большое войско в эту глушь не пошлют. Овчинка не стоит выделки. Пока не стоит. Но через пол века — кто знает? Поэтому можешь подумать сам, к какой державе присоединиться. Кантанию не советую, как и пустоши Мешмуллы. Болотные Кантоны — возможно.

— Нет. Это они напали на Марка и Трома.

— Любая война рано или поздно заканчивается, а тебе нужно жить. Подумай, когда они заключат мир.

— Уж лучше стать частью горцев, если на то пошло.

Древний нахмурился:

— Слишком темны, слишком мало знают об остальном мире.

— Тут не поспоришь…

— У них закрытые границы, но вы-то открыты всем ветрам. Вам нужен кто-то другой.

— Сколько забот ты на меня вешаешь…

— Выбор за тобой. Можешь пить, драться и брюхатить девок. Так делают многие князья. Если город и зачахнет, винить тебя можно будет только за бездействие.

— Ты говоришь слишком сложно.

— Хорошо. Последний совет — окружи себя людьми поумнее. Преданными людьми.

— Как я узнаю, что они таковы?

— Как ты узнал о мыслях всех этих лихих ребят после убийства Йона? Примерно таким же способом, — древний поднялся из-за стола, чтобы глянуть Эльзу, оставив Олафа в раздумьях.

Она сидела возле окна и смотрела на строй латников внизу. Левая рука её покоилась на перевязи, плечо выпрямилось, но осанка выдавала непривычку, неестественность и неловкость.

— Болит? — указал он на плечо.

— Ещё как — крутит, ноет, колет. Как раньше, перед штормом, только в десять раз сильнее.

— Ничего. Делай, что я сказал, дай костям ровно срастись и помни — с каждым днём будет легче и однажды боль уйдёт совсем, лишь будет напоминать о себе перед штормами.

— Почему ты помог мне?

— Деньги.

— Не ври.

— Давай будем считать, что всему причиной — деньги. И никогда не обкрадывай древних.

— Мой долг останется моим детям?

— Да.

— Если они у меня будут… Придётся им держать моё слово.

— Всему твоему роду.

— Прекрати нагонять тоску, мне повезло. Это во сто крат лучше, чем умереть посудомойкой на кухне. Сначала они, — женщина кивнула на горцев, — Потом ты. Неужто добрые боги заметили нашу помойку?

— Нет никаких богов.

— А вы, древние? Трое ведь были древними?

— Может, и так, я не застал то время.

— Тебе нужно что-то в дорогу?

— Я всё уже купил, но спасибо за заботу. Нечасто люди предлагают мне помощь. Хорошо, что ты есть, Олафу нужны верные люди вокруг.

— Что я могу?

— Помочь советом.

— Бывшей шлюхи и посудомойки?

— Здесь все шлюхи, посудомойки и бандиты. Ты не хуже других. Учитесь думать вместе. То, чего не видит он, должна увидеть ты. Что недоступно его уму ты должна понять.

— Говорят, наш врач знает грамоту и науку.

— Так учись у него. Вы можете строить, а не просто высасывать соки из города. Будь для остальных людей тем, кем горцы были для тебя. Ладно, всё это слишком походит на занудство старого брюзги. Прощай. Может, когда-нибудь свидимся.

…

Караван месил грязь узких улочек Детмера. Казалось, все люди повылазили из лачуг и домов поглазеть на то, как уезжают горцы.

Молодая девка — то ли просто торговка, то ли шлюха, хотя в этом городе она могла быть и тем и тем, подбежала к Трому и надела ему на голову венок из высушенных цветов:

— Прощай, герой штормов!

Мастер меча дёрнулся, как бывает, когда приснился кошмар, и уставился на неё. Девушка помахала ему рукой на прощание.

Тром, Олаф и Александр уселись на одной телеге, и легат смотрел, как колесо то и дело тонет в лужах, норовя обрызгать всех, кто шагает рядом.

— Как она узнала? — наконец, сказал Тром.

— Может, я проболтался, — ответил Серый Олаф.

Легат заметил, что горец сразу осунулся, только услышал это прозвище.

Люди провожали их, как умели — просто молча смотрели вслед уезжающему каравану, и в их глазах читалась смесь сожаления, страха за будущее и надежды, что с уходом горцев Детмер не обрушится в пучину насилия и разврата, а продолжит укреплять такой хрупкий пока, но такой желанный порядок.