Черепашьим шагом

***

Она всю жизнь мечтала увидеть Миссисипи. И однажды тёплым солнечным весенним днём она покинула родной пруд, привычное бревно, торчащее из воды, на котором она грелась, выбралась на знакомый бережок, обсохла и двинулась в путь.

Спешить ей было некуда, а дорогу она узнала от живших на пруду уток, которые улетали осенью и возвращались весной. По словам уток, Миссисипи катила свои мутные волны совсем неподалёку — всего в дне пути. Вылетишь с утра, а к закату уже и на берегу будешь.

В первый день она прошла совсем немного — от родного пруда через рощицу и луг до ближайшего ручья, весело перекатывающегося по корням и камешкам. С облегчением плюхнулась в непривычно прохладную воду, поела мотыля, прячущегося под камнями, половила рачков и устроилась у противоположного берега, высунув голову из воды, чтобы дышать.

Поутру она выбралась на берег и двинулась дальше, через лес. Миссисипи и не пахло — наверное, утки летают уж очень быстро.

Ей на спину, спасаясь от чего-то, запрыгнул маленький ярко-зелёный лягушонок с золотыми глазами.

— Ты чего? — удивилась она, не сбавляя шагу.

— Можно я посижу? — спросил лягушонок. — Пожалуйста.

— Сиди, — ответила она. Лягушонок ровным счётом ничего не весил.

Она шла весь день, и только перед закатом унюхала воду. Но это была не Миссисипи. Просто маленький лесной пруд, заросший травой по берегам и ещё не подёрнувшийся ряской.

Лягушонок квакнул:

— Спасибо! — и прыгнул в воду. Дёрнул длинными ногами и скрылся на дне.

Она тоже поплавала и немного перекусила рачками. Попался даже водяной жук. А с рассветом двинулась дальше.

Вскоре лес кончился. Впереди была дорога, по которой мчались машины. Раньше она никогда не видела их в таком количестве. Они воняли, шумели, проносились мимо так быстро, что не различить, но ей надо было туда, на ту сторону.

Она долго карабкалась по откосу, поросшему травой, к трассе, выбралась на горячий асфальт и некоторое время отдыхала. Тут было пыльно и отвратительно пахло. Вздохнув, она двинулась на ту сторону.

Когда над ней пронёсся автомобиль, она испуганно втянула лапы и голову под панцирь и некоторое время лежала неподвижно, но потом, собравшись с духом, пошла дальше. Вот жёлтая полоса, на которую никто не заезжает. Осталось не так много…

Но тут машина с рёвом промчалась над ней, задев колесом край панциря. Она подлетела в воздух, ударилась о железное брюхо и опрокинулась. Яркое солнце светило ей на брюшной щиток, она махала лапами в воздухе, вытягивала шею и никак не могла перевернуться.

Машины проносились, обдавая горячим пыльным ветром, но она упрямо барахталась. У неё всё получится! Она дойдёт до Миссисипи!

Очередной автомобиль пронёсся над ней, едва задев, но её закрутило, закачало так, что она перестала понимать, где верх, где низ и где нужная сторона. Послышался странный хлопок, чьи-то шаги. Человеческие руки перевернули её на живот, потом подхватили, хотя она и пыталась отбиваться, и перенесли через дорогу в траву, в канаву.

Женский голос что-то произнёс, но людей она не понимала, поэтому просто втянула голову и лапы под панцирь и не двигалась с места, пока не стемнело.

Всю ночь она шла по лесу. Иногда попадались вкусные черви и хрустящие улитки. Если не считать их, всё было таким же, как вокруг родного пруда. Она даже засомневалась, что Миссисипи чем-то лучше него, но упрямо двигалась вперёд.

Днём, в самую жару, она уснула ненадолго в тени под камнем, а когда открыла глаза, на неё пялилась чёрными глазками полосатая ящерица.

— Привет! — сказала она.

Пришлось ответить:

— Привет.

— Ты тут спишь? — протараторила ящерица. — Зачем? Почему?

Она понюхала воздух, посмотрела на небо и выползла из-под камня.

— Я иду к Миссисипи.

— Здорово! — ящерица спрыгнула с камня. — Что такое Миссисипи? Её едят?

— Это река, — ответила она и медленно двинулась вперёд, определившись с направлением.

— Что такое река? — не отставала ящерица. — Зачем река? Почему река?

Она шла вперёд, изредка отвечая на вопросы неугомонной шебутной попутчицы, которая вдруг сама для себя решила, что ей позарез необходимо к Миссисипи. Ящерица сновала вокруг неё, забегала на древесные стволы, на кого-то охотилась, иногда замирала, хрустя жуками, и не умолкала ни на мгновение.

Однако, когда сумерки опустились на лес, ящерица юркнула под ствол упавшего дерева и сказала:

— Буду спать. Холодно. Устала.

И затихла.

А она долго обходила это дерево — перебраться через него было невозможно. Ждать ящерицу она не собиралась. Она ведь медленно ходит. И у неё только свой путь.

Да, утки летают очень быстро. Дни шли за днями, лес сменился лугом, а луг — пастбищем. Иногда она пересекала дороги — по ночам, когда машины почти не ездили. Подкапывалась под сетчатые заборы. Пересекала пустые пространства, залитые бетоном. Отдыхала в прудах и ручейках. И всё шла, шла и шла.

Она знала, что не сбилась с пути, потому что время от времени над ней пролетали утиные стаи, и она твёрдо знала, что они летят к Миссисипи.

И в один прекрасный день лес кончился. Она вышла на берег и вдохнула прекрасный аромат огромной реки, спокойно катившей мимо свои неспешные мутные воды. Медленно спустившись к воде по песчаному откосу, она позволила маленькой волне омыть панцирь.

Миссисипи. Действительно великая река.

Маленькая черепаха вошла в неё и позволила течению повлечь себя вперёд, к югу.