Сказка ледяного ветра

Сказочник говорит непонятные вещи, произносит странные фразы. И Эдмунд начинает подозревать, что для его ушей они не предназначены, хоть он и стал невольным слушателем разговора Сказочника с самим собой. Поэтому Эдмунд неуверенно прокашливается, пытаясь привлечь внимание Кая. И тот медленно моргает, приходя в себя, трет пальцами виски, глубоко вдыхает и встает на ноги, жестом командуя Эдмунда последовать его примеру.

— Дай мне руку, — велит Кай.

И Эдмунд подчиняется. Ладонь у Сказочника жесткая и сильная: такой не выпустит — вытянет или свалится в пропасть вместе с тобой. И меч удержит, прикроет спину в бою. Не станет безрассудно рисковать твоей и своей жизнью.

Эдмунд помнит, что всегда определял людей по рукопожатию. Никогда не ошибался. Вряд ли этот раз — исключение. Эдмунд уже сейчас знает, что Каю можно доверять. И хорошо, что тот так молодо выглядит, хоть и старше на целую вечность.

— Стой спокойно, — говорит Кай и прикладывает другую руку к груди Эдмунда, с той стороны, где гулко и мерно стучит сердце. — А сейчас постарайся осознать себя. Кто ты, Эдмунд Певенси?

На этих словах сердце вдруг пронзает острой нестерпимой болью. Эдмунд со стоном бессильно опускается на колени.

“Кто ты? Кто ты? Кто ты?..” — слышится со всех сторон.

Со всех сторон его окружают люди: розовощекий мальчишка, которого он знает лишь по детским фотографиям, радостно улыбается и машет ему ручонкой; тринадцатилетний бледный мальчик снисходительно смотрит и усмехается каким-то своим мыслям, черноволосый юноша лет семнадцати, сложив руки на груди, разглядывает его со скептическим интересом и с сомнением качает головой.

Худощавый мужчина в богатых старинных одеждах испытующе смотрит на Эдмунда и кладет руку на эфес меча. Седовласый старик, увенчанный серебряной короной и не утративший царственной осанки, строго взирает на молодых, он держится с поистине королевским достоинством, хотя Эдмунд замечает, что стоит тот уже из последних сил.

Эдмунд знает каждого из них, он находит в себе силы кивнуть в знак приветствия. Боль потихоньку отступает, обнажая душу, точно морской отлив — песчаный берег.

— Кто ты? — спрашивают они, один за другим. И Эдмунд не знает, что им ответить.

Он больше не король, не предатель, не мальчишка. Наверное, он уже даже и не человек. Не прислужник Белой Колдуньи, не брат и не сын. Не гном и не кентавр, не волшебник и не зверь. Он — …

Ответ приходит сам собой:

— Я — сказочник! — уверенно произносит он и повторяет ещё громче. — Сказочник!

— Уверен в своем решении? — старик смотрит на него с печалью и пониманием. — Назад дороги не будет.

— Уверен, ваше величество, — Эдмунд улыбается, и старик довольно хмыкает.

— Тогда иди, — мужчина приближается к нему и касается рукой его плеча. — И если сможешь, расскажи хорошую сказку о моей Нессе!

— Я обещаю, — Эдмунд серьезно смотрит ему в глаза. — Она не забудет тебя.

— Спасибо, — тот кивает с искренней и тихой благодарностью и отстраняется.

— Я позабочусь о Сьюзен и Люси, — мягко говорит юноша и приподнимает лицо Эдмунда за подбородок. — В моей реальности война кончилась, и Нарния — тоже.

— Как же так? — растерянно ахает Эдмунд.

— Воля Аслана, — коротко и горько отвечает юноша. — Мы оставили её в надёжных руках. Не волнуйся об этом. Прощай! — и он отходит, уступая место мальчику.

Тот заносчиво вздергивает подбородок:

— Надеюсь, ты справишься, — высокомерно роняет он и уже мягче добавляет. — Удачи!

Эдмунд усмехается и кивает ему вслед, и оказывается лицом к лицу с четырехлетним мальчишкой. Тот ничего не говорит, лишь улыбается во весь рот и в последний момент, перед тем как развернуться и уйти, вдруг корчит гримасу, показывает язык и с заливистым хохотом отбегает.

— Чего у меня всегда было в избытке, так это вредности, — задумчиво констатирует Эдмунд, провожая его взглядом. — Прощайте! Я не жалею! Ни о чем!

— Даже обо мне? — лукаво спрашивает женский голос, и Белая Колдунья появляется словно из ниоткуда, подходит ближе к неподвижному Каю, ласково проводит рукой по его плечу.

Эдмунд испуганно отшатывается, но Кай не пускает его, заставляя остаться на месте.

— Думаешь, если сделаешь его сказочником, сумеешь защитить? — Белая Колдунья заглядывает Каю в глаза. — Ты ведь знаешь, что от осколка так просто не избавиться, — её рука скользит по его груди, останавливаясь напротив сердца.

— Сказочник выбирает свою судьбу сам, — Кай склоняет голову набок, легко улыбаясь. — Кому как не тебе знать это, моя королева?

— И все же ты каждый раз выбираешь сказку о зиме, мой милый Кай, — со смешком парирует Колдунья. — Почему же на этот раз ты рассказал о моей победе? Такой сказки не было никогда!

— Я… — Кай осекается, и Эдмунд впервые видит его растерянность.

— В настоящей сказке я не победила, Кай, — Белая Колдунья улыбается жестоко, безжалостно. — Но в твоей... Твой наставник ведь предупреждал тебя...

Прости меня, Эдмунд Певенси.

И Эдмунд вдруг в внезапном прозрении понимает. Вскакивает на ноги, пытается стряхнуть руку Сказочника.

— Ты ведь и не догадывался, мой дорогой Эдмунд? — оборачивается Белая Колдунья. — Кому ты обязан смертью брата и сестер? Своим предательством? Своим заключением? О, далеко не твоя воля была тому виной!

Кай за ее спиной горько и устало прикрывает глаза, но держит по-прежнему крепко.

— Почему? — спрашивает Эдмунд. — Почему?

Колдунье нельзя верить, обман для нее легче вдоха, искушение — проще шага.

— Нельзя играть в добро и зло, — неожиданно твердо произносит Кай. — Нельзя изменить вечность! И лёд растопить тоже нельзя! Это моя ошибка!

— Думаешь, ты — первый, кто пытался изменить вечность и снять проклятье? — Белая Колдунья легко касается его щеки. — Право, я тронута твоей смелостью, мой милый Кай. Однако эта выходка достойна мальчишки, но не того, кого я знаю не первую сотню лет.

— Мой ученик не будет принадлежать тебе! — повышает голос Кай.

— Вопрос, останется ли он твоим? Чему можно научиться у безжалостного лжеца? — Колдунья мило улыбается. — Решай теперь ты, Эдмунд! Однако помни, что снег не может лгать.

— Снег стал началом первой сказки, он же может ее и закончить! — эхом отзывается Сказочник.

Эдмунд переводит взгляд с него на Белую Колдунью и обратно и молчит.

Последний выбор. Последний шаг. В пропасть…

Кто из них виновен в гибели Питера, Сьюзен и Люси? Кто лжет? Эдмунд знает: оба. Сказочник создал мир, где Белая Колдунья победила, в надежде… на что? На ее милость? На ее жалость? Если так, то он просчитался. Жестокая ошибка.

Но винить Сказочника Эдмунду не в чем, как бы ему того ни хотелось. Брата и сестер предал он сам, сам же и поплатился за предательство.

Кай все же пришел, пусть даже и слишком поздно. Он нашел Эдмунда и вывел из тьмы к рассвету. Значит ли это, что Эдмунд искупил свою вину? Если так, то возвращаться обратно в темницу Белой Колдуньи Эдмунд не намерен.

Снег… Сказочник ведь не скажет пустых слов, верно?

— Я выбираю свой путь! — уверенно произносит Эдмунд, с вызовом глядя на Колдунью. — Возвращайтесь в свою сказку, ваше снежное величество!

В тот же миг Кай резким движением отталкивает его, Эдмунд стремительным кувырком откатывается на противоположный конец кухни.

Кай с силой хлопает в ладоши.

— Снип-снап-снурре! — И бешеный снежный вихрь врывается в окно.

— Ты овладел моей стихией? Похвально, — кривится Колдунья. — Но слишком просто!

— Я долго учился, моя королева! — Кай хлопает в ладоши ещё раз и кричит, перекрывая вой ветра. — И в этот раз я сильнее тебя!

Эдмунд хватается за притолоку очага, чтобы его не снесло ветром, щурится, стряхивая липнущий к ресницам снег и пытаясь разглядеть размытые фигуры, будто кружащиеся в причудливом танце.

Кай хватает Белую Колдунью за руки и увлекает за собой, заставляя шагнуть ближе и последовать его движениям. Снег подхватывает их, кружит в собственном ритме, закручивается вокруг них все более и более плотным смерчем.

— Тебе не идет жестокость, моя королева! Ты слишком красива для нее! — слышится голос Кая. — Вернись в свою сказку! Там остался твой чудесный дворец, верные слуги и те ледяные розы, что я когда-то смастерил для тебя!

— Нет! — крик Колдуньи срывается на визг, она пытается оттолкнуть Кая, вырваться, но сил её не хватает. — Той королевы, которую ты помнишь, больше нет! Розы растаяли!

— Если так, то я сделаю для тебя новые и закалю их ледяным дыханием ветров так, что они никогда не растают! — отзывается Кай и голос его, почему-то прекрасно слышимый сквозь завывания ветра, пропитан странной нежностью. — Только не трогай больше этих детей! Оставь их, уходи!

— Тогда ты! — Белая Колдунья вдруг перестает вырываться и с бешенством смотрит на Сказочника. — Уйдешь вместе со мной!

Эдмунд почти ничего не видит, ослепленный бураном, и скованный им, не может даже двинуться с места, помешать или помочь.

Кай смеется, легко и беззаботно, словно сбросив с расправленных плеч неподъемный груз.

— С удовольствием, моя королева!

Снег набирает скорость, извивается в воздухе затейливыми узорами. Ветер дует все сильнее, и Эдмунд окончательно слепнет: все скрывается в плотной белой пелене.

* * *

Когда он снова открывает глаза, с ресниц его падают капли талой воды. А кухня пуста. Очаг сердито шипит и искрит: огонь не собирается уступать тающему льду. Окно распахнуто, но лишь на подоконнике покоится горстка снега, и та разлетается по полу от слабого ветерка. Словно пепел.

Нет ни Сказочника, ни Белой Колдуньи — исчезли, растворились в снежной буре. И лишь на кухонном столе кроме чашек белеет еще какой-то непонятный предмет, которого там раньше — Эдмунд может поклясться — точно не было.

Он подходит ближе, с опаской протягивает руку, не решаясь коснуться, и щурится в попытке понять, что же это?

Шар. Обычный шар со снегом. В таких обычно прячутся уютные английские домики или какие-нибудь зверушки. Достаточно встряхнуть — и взовьются вихри искусственного снега. Взовьются и быстро осядут.

Только в этом снежная буря не утихает, и не утихнет, похоже, никогда. Эдмунд добрых полчаса бессмысленно вглядывается в его глубины, то и дело замечая в вихрях то величественный замок, то ледяную розу, что распускает свои прозрачные лепестки, а то и… две почти неразличимые фигуры, кружащиеся в каком-то своем, одном им понятном танце.

Забытые старинные часы неторопливо и сухо отщелкивают время. Время вечности.

Спустя ещё час Эдмунд, наконец, отрывается от шара и своих мыслей, оглядывает разоренную кухню, философски вздыхает и идет разыскивать хоть какую-нибудь тряпку.

Он не знает, кто он теперь и как ему жить дальше. Впрочем, когда у тебя в запасе вечность, об этом, наверное, можно так уж сильно и не беспокоиться. Поэтому прежде чем что-либо решать, стоит заняться чем-нибудь привычным и понятным: хотя бы прибраться для начала.

Кочерга и каминные щипцы нетерпеливо подрагивают, тарелки в шкафу приходят в волнение, тоненько перезвякиваясь, очаг ворчливо скрипит и щелкает поленьями: каков будет новый хозяин? Очаг повидал многих сказочников на своем веку и каждому служил исправно, посему рассчитывает, что и этот новый хозяин — не белоручка, и догадается вскоре вычистить накопившуюся золу.