Ярмарка Поворотной ночи

Заклятье это было не из тех, какие можно произносить по пустякам. Оно действовало лишь тогда, когда колдун был полон лютой ненависти к тому, кого хочет увидеть. И много чародейной силы забирал этот заговор. Но сейчас Яга Велесовна не жалела сил и не думала о том, чем придется платить.

Зрение раздвоилось. Яга видела темный малолюдный проулок меж прилавков, за которыми продавцы уже начали собирать свой товар: утро скоро! Но видела она и мужчину, который стоял у открытой дверцы дорогой, черно-золотой, кареты, запряженной четверкой вороных. На мужчине был светло-фиолетовый камзол, по груди, словно водопад, струилась черная, с синим отливом, борода. Из-под надвинутой на лоб широкополой шляпы прямо на Ягу взглянули умные, жесткие черные глаза, и Яга задохнулась от желания выдрать их собственными пальцами.

Спутница герцога стояла к Яге спиной и была закутана в коричневый плащ с капюшоном, но ростом – да, Васена.

Герцог подал спутнице руку, помог ей усесться в карету, бросил пару слов кучеру, сидевшему на козлах (Яга не услышала ни слова). Сел в карету сам. Подбежавший слуга захлопнул дверцу. Кучер стегнул лошадей. Карета тронулась, покатила все быстрее и быстрее. В какой-то неуловимый момент колеса оторвались от земли. Кони твердо, как по невидимой другим дороге, несли карету все выше и выше – в небеса...

У старухи зарябило в глазах. Вспышками менялись перед взором то прилавки и лица прохожих, то темные облака на светлеющем небе, то вершины огромных елей, над которыми летела карета, то сова с огромными глазами, то какие-то лица, непонятно откуда всплывшие – нечеловеческие, искаженные, исковерканные...

Обычный человек вряд ли справился бы с последствиями заклятья и наверняка сошел бы с ума. Но Яга Велесовна только замедлила бег, а потом и совсем остановилась, тяжело дыша и стараясь восстановить привычное зрение. Ей это удалось – и колдунья обернулась к подлетающему Ворону Вороновичу.

– Пр-риказывай! – дисциплинированно каркнула мудрая птица, опускаясь хозяйке на плечо.

– Украли нашу Васёнушку, – глухо сказала старуха. – Умыкнул ее распроклятый герцог Синяя Борода, чтоб ему повеситься на горькой осине, на самой вершине! Увез в сказку свою страшную, в замок свой жуткий, на смерть лютую. Попало наше зернышко под жернов!

Ворон тихо, подавленно каркнул.

– Но это он промашку дал! – Яга вскинула голову. – Додумался у меня в избушке невесту искать! Так-то я в чужие сказки не суюсь, но и в моей хозяйничать никому не дам. С этого леща давно пора чешую поскрести! Мало ему тамошних девиц – моя ученица понадобилась! Выпотрошу подлеца, соломой набью да в огороде пугалом поставлю!

– Упр-равимся! – согласно каркнул ворон. – Пер-рья повыдер-рем!

Да, когда ему было невыгодно драться, он готов был признать себя трусом и держаться в стороне от потасовки. Но если доходило до серьезного дела, Ворон Воронович показывал свою истинную сущность – матерый боец, опасная железноклювая птица, способная заклевать и орла.

Васёна всегда хорошо относилась к птице, норовила угостить вкусным кусочком, разговаривала приветливо да уважительно. А ворон умел помнить добро.

Яга окончательно справилась с головокружением и теперь говорила четко, взвешенно:

– За свою ученицу, что похитил герцог Синяя Борода, объявляю я ему, татю, войну.

– Вдвоем? – спросил Ворон. Не из робости засомневался, а деловито уточнил. И Яга поняла его правильно. Усмехнулась (не глазами, только ртом):

– Не много, что двое, а много, что на одного... Но ты прав, сокол ты мой, кречет ясный. Коль затянешь песню, так ищи подголосков... Как думаешь, Ворон Воронович, кого нам в союзники звать? Жаль, зима сейчас, гуси-лебеди в заморские края подались... Кощей вряд ли с нами пойдет. Хотя... ежели засиделся он в своем черном замке, по боевым подвигам соскучился...

– Гор-рыныч? – с сомнением припомнил ворон.

– Ну... пожалуй, можно и Горыныча с собой прихватить, ежели припугнуть его как следует.

– Чем пр-рипугнуть?

– Чтоб я не нашла, чем?! Коль надо собаку ударить, так сыщется и палка.

– А Соловей-Р-разбойник?

– Свистун-то этот? Ну... если посулить ему богатую добычу... Еще можно позвать тех добрых молодцев, которым я помогла когда-то, проверить, как они старую хлеб-соль помнят... Вот с ними бы хорошо вместе на войну идти! Они завсегда уверены, что ежели бить налево-направо со всей дури, то воцарится вокруг добро и счастье... Лихо Одноглазое даже звать не буду, от него вреда больше, чем помощи... Ладно, ворон-птица, первым делом вернемся к избушке. Там ступа осталось. Метла-то у меня, сам видишь, сейчас годна только для ближнего боя...