Ярмарка Поворотной ночи

Глава 4

4

До избушки Баба Яга и ворон добрались быстро: старухе не пришлось проталкиваться сквозь толпу. Поворотная ночь близилась к концу. Те, кто прибыл за покупками, уже расходились по своим мирам, а торговцы собирали нераспроданный товар и наскоро подсчитывали выручку.

Яга повернула было от крыльца к сарайчику, что прилепился сбоку к стене избушки: там хранились ступа и пест. Но вдруг старая колдунья остановилась, по-волчьи принюхалась. Хрипло шепнула ворону:

– Человечьим духом пахнет!

Бесшумно, не скрипнув ступеньками, Баба Яга поднялась на крыльцо, пересекла сени, распахнула дверь...

И увидела Васёну, ухватом вынимающую из печи чугунок с кашей.

– Где ты была? – очень спокойно спросила Яга, входя.

Ворон Воронович влетел следом за хозяйкой, сел на печь, нахохлился. Не любил он семейных сцен.

– Немного на карусели покаталась, – так же спокойно сказала Васёна. – Вернулась, а вас нету. Я кашу вчерашнюю разогрела – чай, захотите поесть перед обратной дорогой.

И поставила чугунок на стол.

Яга шагнула к Васёне (избушка поспешно закрыла обе двери, которые хозяйка оставила распахнутыми).

– Странные дела творятся, – сказала Яга. – Блюдце тебя не показывает, клубочек к тебе не бежит...

Тут Васёна от радости забыла на мгновение обо всем на свете:

– Получилось, да? Ох, получилось!..

Запрыгала было, забила в ладошки, но замерла, увидев взгляд Яги.

– Так это твоя работа? – негромко прозвучало в избе. И от этих простых слов ворон слетел с печи и забился под лавку, а на чердаке пауки попрятались в щели.

Не заботливая наставница склонилась сейчас над перепуганной девчушкой – древняя колдунья-людоедка, страж границы меж Явью и Навью, единственная подруга Мораны-Смерти. И глаза колдуньи полны были ледяной мглой.

Но Васёна училась у Бабы Яги не только заговорам. Запомнила она и другое: трусить можно, когда ты в безопасности. А если близка гибель – держись! Не позволяй ногам подгибаться, языку – заплетаться, а голове – думать только о бегстве.

Несмотря на накативший лютый страх, Васёна заговорила ровно, уверенно:

– Ты учила меня заклятью, чтоб глаза отводить. Оно на людей хорошо действует. Вот я и подумала: а с блюдечком и с клубочком этак получится? Заставить их меня не видеть?.. Глаз-то у них нету...

Яга хранила страшное молчание. Она слушала храбрые оправдания ученицы – и сама не знала, что через несколько мгновений сделает с девчонкой.

– И я не хотела, чтоб ты меня быстро домой загнала, – честно закончила Васёнка.

И тут Яга Велесовна произнесла слова, которых за всю ее долгую жизнь никто от нее не слыхал, да и вряд ли когда-нибудь услышит:

– Если бы у меня, как у людей, было сердце, оно бы этой ночью разорвалось.

Сказала – и отошла, села на лавку, застыла статуей ледяной, взор в стену уставила.

Васёна встрепенулась. Поняла, почувствовала сердечком, что́ натворила. Кинулась к старухе, упала рядом со скамьей на колени, уткнулась лицом в холодное сукно бабкиной юбки:

– Бабушка-а-а! Прости ты меня, глупую!.. Я ж плохого не хотела...

Не шевельнулась Яга, взгляд от стены не отвела... даже вроде и не дышала...

– Бабушка-а-а!.. – зарыдала в голос Васёна.

Ей казалось, что бабушка уходит куда-то по узкой тропе в туман, и надо докричаться, остановить...

– Ба-абушка!.. Родимая!.. Я больше никогда... никогда-а!..

Докричалась!

Сухие, сильные пальцы старухи крепко и точно ухватили девчушку за ухо:

– Погоди, паршивка, вот дай только вернуться в Чернолесье...

Васёна счастливо взвизгнула. Пусть бабушка посердится, пусть ее накажет – лишь бы всё стало как прежде!

– Ладно, – вздохнула Яга, выпустив ухо ученицы. – Где там твоя каша? До рассвета еще много чего надо сделать.

Из-под лавки вылез ворон. Каркнул сочувственно:

– Угор-раздило тебя...

– Так мы ж недолго... – ляпнула радостная Васёна.

И тут же прикусила язык. Но поздно, поздно...

Баба Яга, забыв про кашу, круто развернулась к ученице.

– «Мы»? Что еще за «мы»? А ну, негодница, говори всё как есть! – рявкнула старуха голосом матерого дьяка-дознавателя из Разбойного приказа. – С кем тебя по ярмарке носило?

– Я... мы... да ты же его видела, этого парнишку! Его зовут Риши, он у тебя сон-траву покупал!

– Медный Змей? – охнула Яга.

Ворон только клюв разинул.

– Когда ты с ним торговалась, я выглянула на крыльцо. Риши меня заметил и подмигнул... – И закончила Васёна насквозь фальшиво: – А я вышла, чтоб ему квашеную лягушку предложить!

– А потом? – всё грознее вопрошала Яга.

– А потом он меня позвал на карусели кататься... там деревянные лошади на цепях, музыка играет, скоморохи пляшут и поют... весело было...

– А потом?

– А потом он целоваться полез, – несчастным голосом сообщила Васёна.

– А ты?

– А я его кулаком по носу стукнула и домой ушла.

– Так это ты ему нос р-разбила? – уточнил довольный ворон.

– Я... – вздохнула девочка.

Яга невольно оттаяла:

– То-то он сидел такой разнесчастный... И поделом прохвосту!.. Стало быть, это ты ему рассказала, что мы из Чернолесья прибыли?

– Да разве ж это тайна? Вон и Риши мне сказал, что он из Индии...

– Индия? – свела брови Яга, припоминая. – Это где ж такая?

– «Не счесть алмазов в каменных пещерах, – процитировал эрудированный ворон, – не счесть жемчужин в море полудённом – далёкой Индии чудес».

– Неужто правда? – удивилась Яга. – А по этому оборванцу и не скажешь... А еще я, старая, припоминаю: сказывали мне, что в той Индии все как один поют и пляшут. И не то чтоб по праздникам или спьяну, а просто так. По делу и без дела.

– При мне Риши не плясал! – возмутилась Васёна.

– И при мне не пел, – кивнула Яга. – Только посулил, что еще заявится к нам в Чернолесье.

– Ой! – пискнула Васёна и зарделась, словно маков цвет. – Прямо так и сказал, бабушка? Что придет?..

– Да пускай приходит, – щедро позволила Яга. – А я уж постараюсь, чтоб ему у нас в Черном лесу скучно не показалось. Он у меня, гость индийский, и петь будет, и плясать...

Василиса отвела глаза, в которых светилось упрямое: «А это мы еще посмотрим!»

– Ладно, заболтались мы, а уже светает, – спохватилась старуха. – Позавтракаем уже в дороге, а сейчас товары непроданные уложить надобно.

– Да я, бабушка, уже всё уложила, в путь собралась.

– Правда? – удивилась Яга. – А бочка? Бочку-то с квашеными лягушками ты не могла одна выкатить да выбросить! Она ж тяжеленная!

– А я тут без тебя, бабушка, расторговалась немножко...

– Ишь ты! И лягушек продала? Сколько?

– Зашла ко мне княгиня иноземная, молоденькая да красивая, одета не по-нашему. Искала, где бы купить башмачок хрустальный в пару к тому, что у нее есть. Маленький такой, будто на куклу слажен. Я говорит, с мужем расхожусь, один башмачок ему на память оставлю. Я удивилась: мол, как в этаком ходить? Разобьешь ведь, осколками ноги изрежешь... А она говорит: я в этих башмачках однажды целый вечер на балу отплясала! И вдруг как расплачется...

Яга и ворон заинтересованно слушали.

– Я ей водицы дала, успокоила-утешила. Она и рассказала, что в нее на балу королевич влюбился, по этим башмачкам разыскал да женился. А дальше всё худо пошло. Она ведь не из принцесс родом-то. Простая девица. Вот родня королевская начала о ней худое говорить. Мол, ей не на балах танцевать да послов заморских принимать, а печки чистить от золы. Сперва-то за спиной шептались, а потом и в глаза начали – то одно злое словцо, то два... Муж споначалу за нее заступался, а потом надоело ему. Стал всё чаще на охоте пропадать. А с охоты вернется усталый, носом в стену – и заснул... Пробовала она, бедненькая, с ним поговорить, а он ей твердит одно: «Да чем ты недовольна, принцессой же стала...» Ей это надоело, она возьми и стукни по столу кулачком: ухожу, мол, от тебя, коли так! И сиди себе, как сыч, на своем золотом троне!

Яга одобрительно кивнула.

– Она хорошо умеет стряпать, – продолжила Васёна. – И дом вести умеет. Вот и решила открыть харчевню, по-ихнему ресторан. Дорогой, с редкостными блюдами. У нее крестная – настоящая фея, обещала ей поначалу помочь деньгами, а дальше, дескать, ты, красавица, сама... И взяла ее на ярмарку Поворотной ночи, чтоб редкостей накупить, по-ихнему деликатесов... Так я, бабушка, ей для смеха предложила квашеную лягушку. А она прямо загорелась. В той Франции, оказывается, лягушек-то едят!

– Кря! – изумился ворон.

– Отведала она из нашей бочки лягушатины – и даже глаза закатила от восторга. Пошла сыпать заморскими словечками: «пикантно» да «оригинально»! Никогда, говорит, не слыхала, что лягушек можно мариновать в крепком алкоголе! Говорит, ради такого лакомства к ней со всех концов страны приезжать будут. За одним, говорит, дело стало: придумать красивое название для блюда да цену повыше поднять. Ну, я ей название подсказала: «Чары Черного леса»...

– Сколько лягушек она купила? – перебила Яга девочку.

– Всех, сколько есть, вместе с бочкой. Тут же, на улице, наняла пару мужиков посильнее, они бочку и укатили.

– Всю бочку?! Елки-палки-бурелом!.. И сколько дала эта твоя княгиня?

Васена сняла с полки синий бархатный кошелек с вышитым гербом и короной:

– Вот, бабушка. Она еще шутила: забираю, мол, товар вместе с бочкой, отдаю деньги вместе с кошельком. И заказала на следующую ярмарку еще столько же лягушатины привезти.

Баба Яга взвесила кошелек на руке, довольно хмыкнула, достала золотую монету, прикусила крепкими, по-молодому белыми зубами: не фальшивая ли?

– Хвалю, внучка. Хорошо расторговалась. Этак ты еще и придумаешь, как Зеркало Правды к работе приспособить. Я-то уже один способ нашла, но наверняка ведь и другие пути есть, чтоб приручить зеркальце.

– Ой, – всплеснула руками Васёна. – Прости, бабушка! Я ж не знала, что ты хочешь его к делу пристроить. Продала я его, зеркальце-то...

– Пр-родала? – ахнул приятно удивленный ворон. Но тут же спохватился: вспомнил чья это добыча. Добавил сурово: – А мои пр-роценты?!

– Да помним, помним, что ты в доле, – отмахнулась Яга от птицы. – Так какому простаку, внученька, ты продала зеркальце?

– Прошел мимо нашей избушки один важный господин с Востока. Он мне имя свое назвал – Гарун Рашидович Аббасидов, родом из халифов... это вроде царя по-ихнему.

– Вот про этого я слыхала, – разом посерьезнела Яга. – И с чего его к нам занесло?

– Вроде царь, а ходит без свиты, – неодобрительно сообщила Васёна. – Только один при нем – страшный такой, высокий, жилистый, весь в черном. И кривой меч на поясе, во!

– Масрур-р, – тревожно каркнул ворон.

– Да, Масру́р, – подтвердила Яга. – Охранник и личный палач этого самого царя-батюшки. Ежели Гарун свет Рашидович пальцем шевельнет – Масрур тут же кому угодно голову с плеч срубит.

– То-то он мне сразу не понравился, – кивнула Васёна. – А халиф этот самый увидел нашу избушку и остановился посмотреть. Говорит, никогда не видел двуногих жилищ. Насмотрелся на курьи ножки, а потом зашел в избу и спросил, какие у нас есть еще диковины. Я сказала, что все наши диковины мы уже распродали, осталась только самая ценная вещь, на которую ни у кого денег не набралось.