Девочки, кто с нами?

КАК ТОНЕЧКА РЕШИЛА СБЕЖАТЬ

Тонечке очень тяжело показалось работать на копнителе, и она задумала сбежать. Улучила минутку, когда подошел самосвал и ребята начали спускать из бункера зерно, отошла в сторону, затем нырнула в пшеницу, и была такова. Даже на стан не заглянула, про вещи забыла, с девушками не попрощалась. Уже потом при зналась, что в эти минуты ничего не соображала. Правда, с собой у нее были пятьдесят рублей, оставшиеся от аванса, но разве на них доберешься до Перми? Просто бежит себе, а куда — неизвестно.

Сгоряча не приметила камышового шалашика, у которого стоит дед и следит за ней из-под ладони. Ведь в степи далеко видно! Так с разгону и влетела на бахчу. Запуталась в арбузных плетешках и растянулась. А сторож тут как тут — сидит перед ней на корточках, причмокивает губами. Обрадовался неизвестно чему! Улыбается, спрашивает ехидно:

— Куда ж тебя несет, сердешную? Быстрее машины газуешь, так и запалиться недолго.

Тонечка не стала объясняться, потерла ушибленное колено и направилась было дальше. Тогда дед сорвал с плеча ружьишко.

— Стой!

Пришлось признаться. Ей совсем не нужны эти несчастные арбузы! Она просто не желает больше мучиться! Пусть сам дед попробует целыми днями трястись на копнителе. Стоишь на мостике, на поручень бросает. Потом вот какие синяки остаются. А если не справишься с соломой или рассоришь копешки, ругани на целый день. Заставят подбирать вилами. И на поворотах тоже следить надо, успеть перебраться на другую сторону, иначе ветер забросает тебя трухой. И каша рисовая опротивела, и грязной ходить надоело, мерзнуть в палатке тоже неохота…

Дед тискал в кулаке бороденку, поглаживал коричневатую лысину, поддакивал и во всем соглашался. Он вполне понимал Тонечку, сочувствовал ей и одобрял ее решение. Он бы тоже не смог днем трястись на копнителе, а ночью пахать. Правда, есть не мало настойчивых ребят, которым все нипочем. Те и после работы угомониться не могут. Затеют танцульки, песни заведут на всю степь-матушку, да еще и на бахчу наведаются. Глядишь, какой-нибудь пол-зет-ползет, цапнет самый большущий кавунище, да и обратно. Но, видно, не всем одинаковые характеры природа дает.

Тонечка правильно сделала. Вот пойдет машина, и он сам попросит шофера взять ее до Кустаная, а то глядишь, и на озорника какого напорется. Бывает, обижают девушку, особливо пугливых. И умыться бы ей не мешало.

— Вот водицы-то не успели сегодня завезти. Умойся хоть кавуном. Жар унимает, и кожа гладкой становится.

Старик оказался предобрым, не пожалел для Тонечки арбуза, расколол пополам о колено и велел привести себя в порядок.

Они пропустили четыре машины, и только когда показался огромный самосвал, доверху нагруженный зерном, дед вскочил на ноги, ружьишко поднял, закричал пронзительно и тонко:

— Тихон! Остановись!

Самосвал заскрипел тормозами, из кабины высунулся парень, такой усталый и пыльный, что Тонечка в душе пожалела его. Видно тоже достается! А шофер оглядел ее с головы до ног и присвистнул.

— Опять племянница?

— Опять, — дедушка начал упрашивать парня. — Сделай милость, добрось попутно. Кавуном угощу на обратном пути. Пока сдашь Анне. Передохнет дивчина у нее. а там — в Кустанай. Анну упреди, что, мол, Фомич послал… Пусть побережет…

Потом дед что-то пошептал парню на ухо, погладил Тонечку по спине, успокоил:

— Человек надежный. Доставит на место, мне спасибо скажешь.

— Ладно расхваливать. Готовь мешок арбузов. Бесплатно не работаю, — сердито буркнул Тихон и велел Тонечке сесть рядом с собой.

Ну и парень попался! С таким мало радости с глазу на глаз остаться. Она и косыночку сдвинула, чтобы кудряшки были видны, и щеки

украдкой платочком потерла, и заговаривать на разные темы пробовала. Хоть бы что! Будто рядом чурбак, а не девушка живая! Так до поселка и промолчали. Уже когда на ток сворачивали, глянул сбоку, нелюдимо, и пробурчал:

— Анне не проговорись, что бежать собралась. Не переносит лодырей. Вечером обернусь, я в Кустанай двинемся. Может, на стан заехать, за вещичками?

Тетя Анна, высокая, статная, подошла к Тонечке, как-то по-особенному улыбаясь. Спросила, откуда такая ладная да беленькая заявилась, даже пальцем потрогала Тонечкину кудряшку.

— Фомич прислал, — сказал Тихон. — Племянница. Просит не обижать…

Бригадирша сдвинула брови, глянула на Тонечку, вытащила из кармана фартука желтую помидорину и сунула ей в руку.

— Скажи там спасибо на стане, — обратилась она к Тихону. — Еще намедни просила выделить в помощь такую дивчину, чтобы в руках горело. Эта как раз будет здесь к месту.

После таких слов Тонечку пот прошиб. А тут еще Тихон! Ну и вредный парень! Подмигивает не то ей, не то тете Анне: надейтесь, мол, она вам наработает.

Обрадовалась Тонечка, когда он уехал, пошла за бригадиршей. Женщина ведет ее по току мимо девчат и рассуждает вслух:

— Куда же тебя определить? Вон к этим двум поставить? Тоже ваши студентки, крепко работают. Отборную перелопачивать, здесь надо глаз да сноровку. Горит пшеница, а тут воробьишки проклятущие доняли. Чуть зазеваешься, а они уже всей стаей…

Подняла Тонечка голову к ветряку на пригорке и чуть не ахнула. И крышу, и балки, и крылья, и даже стены — все облепили воробьи. Ну просто пираты! Недаром ближний к ветряку ворох пшеницы сверху донизу разрисован красивой елочкой — следы оставили.

— Врагов у нас много. То солнце палит, гляди, дождь примется. Вот сунь-ка руку, — сказала тетя Анна.

Тонечка подержала немного в зерне руку и насупилась. Нужно было срочно перелопачивать пшеницу, иначе сгорит. Но разве скоро с ней управишься? Зря послушалась деда. Теперь бы уж далеко была! Оглянулась назад, сморщила носик. Узнала девчат со своего лечебного факультета. Орудуют лопатами, а сами глаз не спускают с нее, перешептываются… Устали, блузки от пота потемнели, блестят серые от пыли лица. Или догадываются, как она попала на ток, или думают, что не справится, не сумеет по-ихнему работать. Хорошо еще, Тихон со своим самосвалом убрался…

Впрочем, он, как и обещал, заявился вечером. Тонечка к тому времени заканчивала перелопачивать «отборную» и кляла воробьев, тяжелую плицу, колючую пыль и вообще все на свете.

Устала до чертиков, а почему-то не обрадовалась его приезду. Особенно вскипятилась, когда он передал письмо от девчат. Уж написали — ввек не забыть!

Ну кто просил дурня на стан заезжать! Так отчитала парня, что оторопел. Подождал немного в сторонке, а потом сбросил вещички и уехал. Но, видно, досталось ему от деда с бахчи, потому что на второй вечер снова заявился и вертелся на току до тех пор, пока все по домам не разошлись.

Всю неделю донимал Тонечку… Подкатит к концу работы, сгрузит пшеницу, уставится на нее и ждет чего-то.

Девчата посмеиваются, он помалкивает, а Тоня злится. Чего привязался? Неужели не понимает, что на току решила остаться! Разве могла она сбежать в такую горячую пору. Да и Лида уже наведывалась — здорово от нее влетело! Дала слово, что будет стараться и пусть не беспокоятся — краснеть за нее не придется.

Наконец не выдержала, взяла обо всем и разболтала. И деда доброго не пожалела, и себя тоже не помиловала. После в бригаде долго смеялись. Но откуда Тоня могла знать, что лучший шофер Тихон Перепелочка и его дед уже не первую так разыгрывали? Сдаст старик своему внуку беглянку, а тот по этапу — тете Анне. Если девчонка не одумается, упрется на своем, что же, Тиша пойдет навстречу, заберет на самосвал. До Кустаная, конечно, не довезет, покатает с «ветерком» по степи — и обратно. Обязательно какие-нибудь причины найдет — так и водит за нос, пока той самой не надоест или не догадается, в чем дело. Ну, а тут девчата помогут подруге додумать, изменить свои планы.

Только с Тонечкой получилось не как с иными, а еще чуднее. Она чуть-чуть не осталась совсем на целине! Стали уезжать домой, уже в поезд сели, а ее все нет и нет. Примчалась к самому отправлению, глаза красные, заплаканные, сама смеется и Тихона за руку тащит. Девушки тут все и поняли… Тихон хоть и остался, но зимой обещал приехать в Пермь. И приедет! Он такой!