Честная книга

Аргументы на этом не заканчивались. Я мог их перечислять бесконечно. Но все они, по большому счету, вообще ничего не значили. Возможно, в глубине души я хотел своего продолжения. Так же, как и другой жизни. Другой судьбы. Или другого себя. Но пока ничего из этого у меня, к сожалению, не было. В те несколько мучительных дней я не раз размышлял о будущем. О том, что когда-нибудь могло что-то сильно измениться. Я решил бы, что сделал достаточно. Однажды почувствовал, что готов. И эта простая мысль, возникнув тогда впервые, принесла долгожданное облегчение. Боль прошла. Плечи расправились. Захотелось вздохнуть поглубже. В голове постепенно прояснилось. Подступило то самое ощущение. Я почувствовал тепло и спокойствие. Это был честный ответ.

Всё, действительно, оказалось правдой. И то, что глубоко внутри я надеялся и думал о детях. И то, что подавлял эти чувства, не желая им такой же судьбы. И даже то, что далеко впереди меня ждало еще много работы. Правда не была однозначной. Не могла быть простой и односложной. Не получалась ни черной, ни белой. Состояла из оттенков серого. В ней были радость и грусть. Гнев и восторг. Счастье и мрачная безысходность. Кому-то такая правда не нравилась. Кому-то казалась неправильной. Всё это не имело значения. Для меня она была такой. И просто помогала жить.

Ложь повышала напряжение. Вынуждала все тело сжиматься. Досаждала невыносимой болью. Искала способы спрятаться. За едой, алкоголем, наркотиками. За новой бессмысленной ложью. В конечном счете за болезнями. В неё, как в песок, уходили годы. За ними проглядывала смерть. Всем этим я был сыт по горло.

Честность, которую я так долго и безуспешно искал, оказалась очень простым ощущением. В ней была жизнь. Она вела в будущее. Согревала глубоко внутри. Снимала тяжесть с плеч. Дарила спокойствие и уверенность. Подсказывала нужное направление. Приближала к желанным ответам. Для меня этого было достаточно.

Честность не имела отношения к окружающим. Она находилась во мне. Во многом как раз от неё зависело, сколько лет меня ждало впереди. Теперь я это знал. И с этим мог двигаться дальше.

II. Начало

Однажды после первого курса мы с другом отправились на море. Доехали на автобусе до «Орленка». Быстро перелезли через забор. Немного побродив по территории, разбили лагерь на пригорке. Жара стояла сорокаградусная. До воды было метров сто. Искупавшись, мы отдыхали в тени сосен. Пили теплое пиво. Оно очень быстро закончилось. В паре километров от нас располагался большой кемпинг. Сразу за ним – рынок. Я сходил за добавкой. Водка, найденная в витрине с мороженым, оказалась божественно вкусной. До заката мы пили и плавали. Знакомились с местными. Спорили с надоедливыми ментами. Покупали у них разрешение на установку палатки в заповеднике. Проснулся я около полуночи. Снова полез в воду. Часа полтора, лежа на спине, плескался в полосе прибоя. Наслаждался шелестом волн и уютным мерцанием звезд на бездонном летнем небе. Утром выяснилось, что нас обокрали.

Кто-то ночью разрезал палатку. Вытащил рюкзаки. Забрал из них бумажники. Это было обидно. Отдых был полностью испорчен. Мы погрустили и искупались. Собрали оставшиеся вещи. Побрели обратно в «Орленок». Нашли знакомых, в обед возвращавшихся в Краснодар. К вечеру добрались домой. Ничего страшного не случилось. Потери были минимальными. Тем не менее после этого случая я долго избегал палаток.

В двухтысячном мы переехали в Москву. Большой незнакомый город съедал почти всё время. Чтобы не вылететь из нового института, какое-то время мне пришлось учиться. Потом началась работа. И лишь спустя шесть лет, купив первую полноприводную машину, я стал выбираться на природу. Все теплые солнечные выходные, с мая по конец сентября, старался проводить у воды. В основном на ближайшем водохранилище. Знакомые звали подальше. Предлагали поехать с ночевкой. Я всегда отвечал отказом. По каким-то неведомым причинам отчаянно не хотел этого делать. Рассказывал ту летнюю историю. Она не звучала убедительно. Между шумными пляжами под Туапсе и дикими берегами Селигера не было никакой связи. Но меня отсутствие логики не смущало. Вместо неё был простой сценарий. В нём любая поездка с палатками грозила необъяснимой бедой. Тогда этого казалось достаточно.

Шли годы. Маршруты удлинялись. Дня перестало хватать. Теплыми летними вечерами, когда река погружалась в сумерки, было особенно обидно собираться и уезжать домой. Хотелось никуда не торопиться. Подольше посидеть у костра. Помолчать. Насладиться тишиной и туманом. Не выдержав, я купил палатку. Ничего страшного не случилось. За десять последующих лет самыми неожиданными происшествиями стали визиты вечерних гостей. Ежей, ужей и мышей. Да красивого пугливого лиса, регулярно выпрашивавшего шашлык. Вопрос о неотвратимой опасности так и повис в воздухе. Я просто о нем забыл. Чуть позже дополнил отдых удочками.

Первая была с поплавком. Червяки мне совсем не нравились. Кое-как я смирился с дождевыми. Насаживал их на крючок. Забрасывал бедолаг в воду. Шел с чистой совестью загорать. Иногда попадалась рыба. Однажды – величиной с ладонь. Мне нравилась такая рыбалка. Она не требовала внимания. Помогала скоротать время. Изредка приносила сюрпризы. В целом была довольно приятной. Но червяки её, безусловно, портили. Пришлось переключиться на спиннинг.

Красивые пластиковые рыбки, которыми нужно было дразнить хищника, приносили гораздо больше удовольствия. Пару лет я бросал их с берега. Потом купил лодку. Проводил на воде много времени. Успеха достигал редко. Результаты не имели значения. Мне нравился сам процесс. Простые символические действия, создававшие иллюзию занятости. Теперь, спустя много лет, всё изменилось полностью. Появилась понятная цель. Меня охватил азарт. Чистый восторг успехов. И горькие, порой совершенно необъяснимые, тяжелые переживания неудач. Обуреваемый этими чувствами, ранним октябрьским утром я вновь возвращался в Лучки. На этот раз во что бы то ни стало хотел поймать рыбу.

В начале восьмого, в полной боевой готовности, уже стоял у реки. Всего через полчаса получил первую поклевку. Следом – еще одну. Две мелкие щучки, длиной сантиметров по тридцать, наперегонки кидались за воблером. На расстоянии пары метров от берега пытались его съесть. Почему-то всё время промахивались. Минут через десять, заскучав, ушли выше по течению. Я стал выматывать приманку. Вдруг, из травы, почти у моих ног, поднялась рыба покрупнее. Последовал стремительный бросок. Рука почувствовала удар. Дернула спиннинг вверх. Щука забилась над водой. Правда, почти сразу сорвалась. Нырнула обратно к берегу. Не раздумывая, я бросил туда же приманку. События в точности повторилось. Увы. На этот раз, обдав меня холодными брызгами, рыба совсем исчезла из вида. Пришлось сменить место.

Километра на полтора дальше был еще один интересный участок. В конце длинного прямого прогона, перед самой излучиной реки, скрывалась неглубокая яма. Один её край уходил к центру русла. Другой, в паре метров от берега, поднимался к зарослям кувшинок. Уже на первом забросе я заметил в траве шевеление. На втором, дождавшись удара, быстро подсек щуку. Еще через полминуты она трепыхалась в руках. Наступило пронзительное счастье. До вечера было далеко. Сложив добычу в садок, я привязал его в зарослях рогоза. С чувством хорошо сделанного дела отправился вниз по течению.

В тот день мне больше не встретилась рыба. Но это не омрачило победу. Выпала роса. Сгустились сумерки. В свете налобного фонаря крошечные капли тумана, горизонтально летевшие в лицо, напоминали рождественскую метель. Я разыскал свою щуку. Выпустил обратно в реку. Вернулся к машине. Почти наощупь выбрался на асфальт. Неспешно двинулся домой. За окном стремительно холодало. Начал накрапывать дождь. Совсем скоро обещали заморозки. Пора было закрывать сезон. Эта последняя рыба, принесшая столько радости, могла стать его прекрасным завершением. Но нет. Всего через пару недель, прислушавшись к тому же ощущению, я снова отправился в Лучки. Что-то меня туда необъяснимым образом тянуло.

Стояло тихое пасмурное утро. По ночам температура падала значительно ниже нуля. Темная пожухлая трава, обнаженные ветви деревьев, тонкие прутья кустов – всё было покрыто инеем. Погода и время года обещали щуку покрупнее. Я спустился к воде. Замер, пораженный, на месте. Река казалась совсем другой. За десять с небольшим дней она изменилась полностью. Берег был сплошь вытоптан. Всюду валялись щепки и ветки. Виднелись следы костров. Поросль молодых деревьев была вырублена под корень. То тут, то там из воды торчали колышки. Совсем недавно к ним привязывали сети. В воде всё тоже было по-новому. Рогоз, камыши и кувшинки почти повсеместно исчезли. Гладкое и пустое, как стол, дно оживляли лишь камни и палки. Рыбы совсем не было.

Весь пятикилометровый участок я прочесал вдоль и поперек. Сначала в одну. Потом – в другую сторону. Даже двухметровые ямы, встречавшиеся здесь недавно, оказались занесены песком. О поклевках не могло быть и речи. Раздавленный, опустошенный, ссутулившийся и обессилевший я вернулся к машине. Сложил вещи. Сел за руль. Уехать никуда не смог. Гигантская бетонная плита обрушилась на меня сверху. Гнев, отчаяние и разочарование бурлили, как в паровом котле. Подступил необъяснимый страх. Сумерки, сгущавшиеся с каждой минутой, предвещали конец света.

Было совершенно не ясно, что именно происходило со мной. Да, я остался без рыбы. Но ведь она мне была совсем не нужна. В ней не было никакой необходимости. Поймав, я выпустил бы её обратно. Но что тогда вызывало панику? Чувство казалось до боли знакомым. Я испытывал его много раз. На Дону, на Оке, на Волге. Везде оно было одинаковым. Требовало всё исправить. Как будто от этого зависело будущее. Но сейчас это было невозможно. Со дня на день обещали морозы. Хищник, сбиваясь в стаи, уходил зимовать в ямы. Пытаться достать его с берега было совершенно бессмысленно. Оставалось ждать до весны. Меня это категорически не устраивало.

Ощутив мощный рост напряжения, я не на шутку испугался. Попробовал найти причину. Стал восстанавливать события. Этим утром я приехал сюда, чтобы поймать рыбу. Почти сразу, выйдя из машины, понял, что всё не так. Похоже, у меня был сценарий. В нём рыбалка заканчивалась успешно. К сожалению, он полностью провалился.

За то время, что меня здесь не было, к местечку подкралась зима. Местные, предвидя приближение холодов, достали из реки всю рыбу. Им, в отличие от меня, она была необходима. Щуки, которым посчастливилось уцелеть, ушли вниз по течению. Сценарий всего этого не учитывал.

Страшным казалось не то, что я остался без добычи. Ужас, гнев, безысходность и отчаяние вызвал сам рассыпавшийся сценарий. Но почему? Что в нем было настолько важного? За что, без всяких заметных причин, он принес мне такие страдания? Ответы давно лежали передо мной.

Я не знал, как устроен реальный мир. Не понимал, как он работает. Не умел реализовывать в нём свои многочисленные желания. Они воплощались в фантазиях. Действия, случавшиеся в воображении, никогда не встречали сопротивления. Они просто работали так, как я для них придумывал. Не имея другого способа, с настоящим реальным миром я хотел взаимодействовать так же.