Гранатовый синдром

— Что ты наделала? — прошипел он, размазывая пятна по груди, выпученные от гнева глаза рвались из орбит.

— Ничего, милый, розовый тебе тоже к лицу, — с поддельным сочувствием промолвила Елена, внимательно рассматривая следы своего преступления против несостоявшегося отца ее ребенка.

Глядя, как тот неуклюже елозит уже пятой или шестой салфеткой, пытаясь избавиться от пятен, она вдруг расхохоталась. Роман злобно уставился на нее, видимо, пытаясь дать отповедь, но девушка упредила его:

— Ты возишься с этой проклятой рубашкой и переживаешь за нее так, словно и не понял, что станешь отцом, — ее губы дрожали от гнева и презрения. — Знаешь, как вас называют? Поколение ГМО. Вы, как бройлеры, стремительно растете ввысь и вширь, а мозг не поспевает за ростом, и только инстинкты управляют вами. Вам хочется все и сразу! После института — в директоры, позолоченный Роллс-Ройс, жену из богатой семьи, да, и чтобы работать поменьше. Только так не бывает, Рома. Без ответственности за свои мысли и поступки ничего хорошего из бройлера с маленькой головой не получится!

— Дались ей эти гранаты, лучше бы сок заказала, — пробубнил Роман, возвращаясь к салфеткам.

— Да, выйди ты уже в туалет, енот-полоскун! — Елена с раздражением кивнула в конец зала, откуда периодически выныривали довольные завсегдатаи и, словно опорожнившиеся коты, короткими прыжками возвращались в свои временные порты.

За сценой с испорченной рубашкой внимательно наблюдал оцепеневший Дмитрий, и с ним произошла метаморфоза. Зрачки его сузились, взгляд остекленел, как только багровые капли расползлись по белой ткани в виде причудливых узоров. Если несколько минут назад он по-отцовски предлагал Маше еще мороженого, то сейчас был похож на настороженного, незнакомого девочке зверя, готовящегося к прыжку.

Роман нехотя, но воспользовался советом. Как робкая девушка, стыдливо прикрывая в мокрых потеках грудь, пробирался он между рядами, хотя никому до него не было дела, и волновался он напрасно. Он не обратил внимания, что за ним незаметно проследовала, точно прилипла, тень. Туалетная комната ресторана была общей: четыре кабинки и три умывальника с высокими прямоугольными зеркалами перед ними. Роман прильнул к раковине, открыл воду, даже не почувствовав, как кто-то вошел в помещение и щелкнул дверным замком. Бормоча про себя проклятия, он вылил на ладонь жидкое мыло, по иронии, тоже красного цвета, и щедро размазал по груди. Одна из его знакомых как-то сказала, что если сразу застирать вещь, то пятен не останется. Рядом какой-то мужчина тоже открыл кран, намыливая руки, но Роман, поглощенный собственной бедой, сосредоточился, исключительно, на себе.

Дмитрий машинально водил руками под струей прозрачной воды, что-то обдумывая. Сейчас его хладнокровный волчий взгляд пронзительно отличался от того заботливого выражения, что был привычен маленькой Маше. Вряд ли кто-нибудь хотел бы столкнуться с подобным человеком в безлюдном месте даже днем. Глядя на свое отражение в зеркале, он словно голодная акула, замер перед атакой. Роман, по-прежнему, был полностью поглощен стиркой, его радовало, что пятна отступают, тая под натиском силы трения и мыла. Как раздухарившийся глухарь на току, он не слышал и не замечал прицелившегося для рокового выстрела охотника. Развязка произошла стремительно. Дмитрий в мгновение очутился позади Романа, блеснуло бело-голубым лезвие ножа для стейка, и на зеркало, которое отражало лишь довольных жизнью и вкусной едой богатых господ, брызнули ярко-красные фонтанчики из перерезанного профессиональным движением горла, словно дурной художник нещадно налил вишневой краски на холст, мечтая о нью-йоркском Метрополитене.