142 страуса

Сложно было представить Мэтта в наркотическом дурмане, разъяренным и не сознающим своих действий, как дядя Стив. Я снова вспомнила искаженное от боли лицо.

— Когда увидишь его, даже если я отсюда уеду и он меня возненавидит, можешь сказать ему, что я жалею о случившемся?

Мэтт кивнул:

— Конечно.

Мы сидели, глядя на дюны и погрузившись каждый в свои мысли. Я была рада, что он приехал. Я еще злилась, но разговор с Мэттом помог мне лучше понять причины произошедшего. Дядя Стив страдал, и, похоже, довольно долгое время.

Вставая, Мэтт застонал. Он снова включил кран, приложился к нему губами, потом окатил голову и передал шланг мне. Я ополоснула лицо и позволила струям стечь по шее. Затем мы вернулись к рытью могил. Я начала копать третью яму, а Мэтт закончил вторую и взялся помогать мне, но, как и раньше, места на дне для двоих было мало, а потому я вылезла из ямы и села на краю, подставив солнцу спину.

Одна самка в загоне не отрываясь смотрела на меня, и я встретила ее отчаянный взгляд. Я не смогла защитить страусов, к тому же собиралась передать их Джо Джареду, который одного за другим пошлет всех на убой. Исходя из этого, смерти трех птиц не стоило придавать значения. В сердце мне закралась глубокая скорбь. Как бы я хотела, чтобы был другой путь, чтобы нашелся фермер, который сможет принять ранчо и вести хозяйство с той же любовью и жалостью к птицам, что и бабушка Хелен. Но таких, увы, не наблюдалось.

— Простите меня, — прошептала я, надеясь, что ветер отнесет мои слова к питомцам, и обратилась к напарнику: — Мэтт! Моя очередь.

Он выбрался из ямы, и я заняла его место, скрывшись с птичьих глаз.

Закончив рыть могилы, мы с Мэттом вытащили убитых птиц из загона. Это оказалась мудреная задача. Поднять тяжелые тела было невозможно, а когда мы волочили их за ноги, крылья расправлялись и сгребали по пути песок, отчего перемещать мертвых страусов становилось еще труднее. Если же мы брали их за плечи, шеи волочились по песку, стучали о камни, и сердце у меня просто разрывалось. Я проклинала дядю Стива на каждом шагу.

Хорошо, что заполнять могилы землей оказалось легче, чем копать их, и здесь дело пошло быстро. Солнце уже опускалось. Из дома доносился сладкий запах перца чили.

Когда могилы превратились в три клочка перекопанной земли, мы с Мэттом немного постояли рядом.

— Не нужно как-то отметить эти места? — спросил он.

— Нет, — ответила я, подумав, что скажет Джо Джаред, увидев на территории ранчо свежие могилы. — Лучше не надо.

Мы отнесли лопаты в амбар.

— Зайди в дом. Я хотя бы покормлю тебя в благодарность за помощь.

— Нет, спасибо, — отказался он, направляясь к своей машине. — Надо ехать домой.

Садящееся солнце окрасило высокие облака на горизонте в оранжевый цвет, но жара не отступала.

— Я всю ночь не спал, пытаясь найти Стива, и буквально валюсь с ног. Но я приеду завтра, чтобы починить минивэн Кристины.

— Обещаешь? — недоверчиво спросила я.

— Обещаю. Завтра. — Он старомодным жестом попрощался, приложив пальцы к краям шляпы, сел в машину и уехал.

В доме мама и кузины сидели за столом и ели мексиканские лепешки с начинкой. Это запах острого соуса я почувствовала на улице. Тетя Кристина готовила вкуснейшие энчилада. Все уставились на меня.

— Садись поешь, — пригласила тетя Кристина. — Ты, наверно, помираешь с голоду. Целый день на такой жаре.

Я без слов села на свободный стул. Интересно, они и до моего прихода ели молча или дружно закрыли рты при моем появлении? Несомненно, все думали о дяде Стиве. Они еще только вникали в суть произошедшего, но мои мысли были сосредоточены на продаже ранчо.

Инспектора не встревожили непродуктивные яйца. В этом смысле диверсия дяди Стива сработала в мою пользу, предоставив оправдание, которое не могло даже прийти мне в голову. Наличие яиц в инкубаторе убедило проверяющего, что птицы несутся, а отсутствие нескольких десятков мало что значит в общей картине.

Мне было любопытно, что покажут анализы, которые инспектор взял у птиц с признаками заболевания. Обнаружится ли яд для грызунов в крови страусов? Если да, то Джо Джаред, скорее всего, решит, что я беспечно отношусь к хранению зерна в амбаре. Ну и что с того? Если он сочтет это незначительной проблемой, то сделка состоится.

— Как там в тюрьме?

— Паркер, замолчи! — прикрикнула тетя на свою вторую дочь.

Так вот почему все разом примолкли — за столом кипело любопытство, я видела это на лицах сестер. Даже у мамы и тети на языке явно крутились вопросы, которые они не решались задать.

— Там тихо, — сказала я, откусывая лепешку.

— Тебе придется вернуться туда? — спросила Габби.

— Не знаю, — честно ответила я. — Надеюсь, что нет. На следующей неделе я расскажу судье, как все было, и он примет решение. — Я не знала, что можно, а чего нельзя говорить сестренкам о дяде Стиве.

— Отстаньте от нее, девочки, — строго велела тетя.

Мои кузины вернулись к еде, но время от времени украдкой поглядывали на меня.

Моя кожа чесалась от высохшего пота, одежда задубела от грязи, и, без сомнения, от меня отвратительно воняло. Мне хотелось только принять душ и остаться одной. Я умяла лепешку и, извинившись, встала из-за стола, провожаемая взглядами сотрапезников.

Я не могла выбросить из головы, как та птица смотрела на меня, когда мы с Мэттом копали могилы, словно знала, что и ее смерть скоро придет. Даже когда я вымылась и расчесала спутанные волосы, этот образ так и стоял перед глазами. Я не хотела, чтобы все страусы умерли.

Завернутая в полотенце, я прошлепала по коридору к своей комнате. Там меня ждала мама, утонув в угловом кресле и глядя в окно справа. Лампа у кровати горела, и ее свет отражался в оконном стекле. Мама не услышала, как я вошла, и я исподтишка рассматривала ее. Губы плотно сжаты, взгляд устремлен куда-то вдаль. Заметно, что в молодости она была красива, но возраст не только прорезал ей лицо морщинами, а погнал ее по течению жизни, сделал неприкаянной. Интересно, о чем она думает.

Она увидела меня в стекле и оживилась.

— Таллула. — Оторвавшись от окна, мама схватила бутылку «Джеймсона», стоявшую между двумя стаканами на ковре. — Давай тяпнем.

— Мама, я устала. С ног валюсь. — Я влезла в ночную рубашку и сбросила полотенце.

Она не обратила внимания на мой отказ, налила два стакана виски и поставила бутылку на подоконник, нарушив цепочку из камней, которую я так тщательно составляла от самого светлого к самому темному. Несколько штук упали на пол, и я кинулась поднимать их.

— Черт подери, мама! — воскликнула я, отодвигая бутылку и снова раскладывая камни по порядку. В самый конец я положила черный обсидиан, но от усталости не смогла правильно выстроить всю линию. Ничего, это может подождать. Оставшуюся кучку я высыпала на комод.

— Ты слишком чувствительна, девочка моя. — Мама сгорбилась в кресле.

— Я не твоя девочка, — огрызнулась я.

— Как бы не так. — Она сунула мне в руку стакан с виски, чокнулась со мной своим и залпом осушила его.

Потом, пошатываясь, нагнулась за бутылкой и налила себе еще. Только повернувшись ко мне, чтобы добавить виски и в мой стакан, она заметила, что я не сделала ни глотка.

— В чем дело?

— Я не хочу пить. — Я пихнула стакан ей в руки, и она с трудом удержала два напитка и бутылку. — Мне надо поспать. — Я подняла с пола полотенце и повесила его на дверную ручку.

— Но я собираюсь рассказать тебе о теории стакана виски, — настаивала мама, а если ты не выпьешь, то ничего не получится. — Она снова протянула мне стакан.

Я его не взяла, и мама понизила голос до шепота:

— Знаю, ты страдаешь. И я плохая мать, но если я и могу дать тебе совет, то вот он: выбрось все из головы и живи дальше. — Она еще приблизила ко мне стеклянную емкость. — Возьми, пожалуйста.

Я закатила глаза, показывая, что она меня бесит, но взяла стакан и села на край кровати.

С довольной улыбкой мама расположилась на стуле напротив меня, достала из кармана сигареты и вынула одну из пачки.

— Здесь нельзя курить.

— Я здесь курила еще до твоего рождения, — ответила она.

— Это не твоя комната. Говори, что хотела, и уходи. Я смертельно устала.

— Ладно. — Она со вздохом убрала сигарету и покрутила стакан так, чтобы виски расплескался по стенкам внутри. — Короче, понимаешь, жизнь иногда кажется сумасшедшей, верно?

Я с раздражением и нетерпением смотрела на нее.

— Верно, — продолжала она, нарочито наклонившись. — Но если сконцентрироваться только на одном предмете, скажем на стакане с виски, — она подняла свой, — ты обнаружишь единственное, что необходимо, чтобы преодолеть все превратности судьбы.

— И что же это?

— Доверие.

— Доверие к виски? Господи, мама.

— Погоди, дай мне объяснить, — сказала она заплетающимся языком, так что последнее слово прозвучало как «обесить». — Смотри. Представь, что ты инопланетянка и тебе нужно узнать как можно больше о роде человеческом и о планете Земля, а единственный способ сделать это — стакан виски. Начни с самого стакана. Откуда он взялся? Из чего сделан? Как сделан? Сколько человек понадобилось, чтобы изготовить его к данному времени и доставить в данное место, и зачем они вообще этим занимаются? Что значит — иметь работу? А потом спроси себя: почему я использую стеклянный стакан, а не пластиковый? Конкретно этот я нашла в серванте в доме в пустыне. Как был построен дом? Какие животные живут в пустыне? Почему там так адски жарко? Понимаешь, к чему я клоню?

Мама произносила все это с большим выражением, и я не перебивала ее.

— Теперь виски. Как он был произведен? Когда люди узнали, как его приготовить? Кто был тот счастливый сукин сын, который первым обнаружил, что человеку от него кайфово? Как алкоголь влияет на наши отношения? На общество? И даже не проси меня начинать про лед.

— И как же страусы связаны с твоим стаканом виски? — спросила я, пытаясь нарушить ее логику упоминанием о совершенно постороннем предмете, но мама не попалась на удочку. Она села на самый край потертого стула и наклонилась вперед.

— Откуда взялись деньги, чтобы купить эту конкретную бутылку? Страусовая ферма. И что такое вообще деньги?

— Что ты хочешь этим сказать?

— Я хочу сказать, что неважно, где ты находишься, — нет такого места, куда ты не могла бы отправиться. Это теория стакана виски. Нужно просто быть уверенной в том, что одно вытекает из другого и, стало быть, ты туда непременно попадешь. Тебе только нужна следующая цель, по направлению к которой двигаться.

Мама прочитала на моем лице сомнение.

— Это не обязательно должен быть виски, — сказала она. — Можно использовать праздничный торт, или кроссовки, или панду — все равно что. Все взаимосвязано. Тебе нужно обрести веру, особенно в тяжелый период.

— Веру во что? У меня такое впечатление, что я слушаю тетю Кристину.

— Вот этого не надо. — Мама нахмурилась.

— Чего?

— Я не говорю о слепой вере — когда ты веришь во что-то, потому что тебе так сказали. Я имею в виду уверенность — когда ты не сомневаешься в чем-либо, поскольку уже испытала это раньше и логика подсказывает, что это произойдет снова. — Мама подняла стакан и коснулась им моего. — И когда все остальное тебя подвело, выпей.