142 страуса

ГЛАВА 18

На рассвете меня разбудила болезненная пульсация в руке — действие таблеток закончилось. Сев в кровати, я увидела, что один из номерных знаков из коллекции бабушки Хелен прислонен к стене около двери. В полутьме я подошла ближе, но в утреннем свете трудно было не прочитать желтые буквы на голубом фоне: «СТОБОЙ». Я перевернула металлическую табличку, но на обороте не имелось никаких намеков, как она попала в мою комнату.

Я поставила пластину на комод и спустилась в кухню. Таблетки я нашла там же, где оставила их, — на холодильнике. Я потрясла баночку с криво закрученной крышкой, пилюли загремели, и я вынула одну из них. Хотя в доме было тихо, он казался полным жизни. С тетей Кристиной и девочками ранчо приобретет новый ритм. Мне все больше нравилась эта идея. Если по утрам мне удастся выкраивать немного времени для себя, то в самом деле приятно будет поселиться здесь большой семьей, принимать участие в воспитании двоюродных сестер, любить их и заботиться о них. Хорошие перемены. Я знала, что бабушка Хелен была бы им рада.

«СТОБОЙ». Я с тобой. Эта фраза внушала немалый оптимизм. Желтые буквы — послание от моей мамы — снова вспыхнули у меня перед глазами. Таким образом она попрощалась. Я с тобой. Я не особенно рассчитываю на ее возвращение, но если вдруг однажды мама появится на пороге, буду ей рада. Ранчо, страусы, тетя Кристина и девочки — мы все будем здесь и всегда с готовностью примем ее.

Я подошла к стеллажу, где стояла деревянная урна с прахом. Таблетка еще не подействовала, и правая рука болезненно пульсировала. Надо было повесить ее на перевязь, чтобы от кисти отливала кровь, но сначала я хотела кое-что сделать.

Тем утром свет был каким-то особенным. Я почувствовала это еще до того, как увидела источник перемены: в пустыне буйно зацвела байлейя. После дождя, случившегося в день прощания с бабушкой Хелен, в почве проросли тысячи невидимых семян, давших жизнь несметному количеству крошечных желтых цветочков. Живое золото заполняло пространства между холмами и текло в широкую долину тем же путем, что неслись потоки воды во время ливня. Казалось, засияла сама Земля.

Я вышла за границы наших владений в пустыню, прижимая к себе урну с прахом бабушки Хелен. Огибая кустарники, я прокладывала извилистую тропинку и чувствовала, как цветы щекочут мне лодыжки. Солнце стояло еще низко и освещало растения наискосок, отбрасывая длинные темно-серые тени, отчего цветки по контрасту казались еще ярче. От легкого ветерка трепетали лепестки. Мои ноги ступали по цветочному ковру, солнце согревало тело. Вот в чем я могла быть уверена на сто процентов. Солнце встает каждое утро, а после ненастных дней, какими бы хмурыми они ни были, пустыня изукрасится байлейей.

На лицо мне легла прохладная тень. Это подошла Абигейл.

— Здравствуй, девочка, — сказала я, положив свободную руку на ее пушистое плечо, и мы бок о бок направились к загону. Хруст наших шагов разносился над песками.

Засов звякнул. Обычно при этом звуке Абигейл уходила гулять куда-то в другое место, но на сей раз она осталась и последовала за мной в загон. Птицы, непривычно спокойные, уставились на нас. Я прошла мимо одного гнезда с яйцом, мимо другого. Оглядевшись, я увидела, что во всех гнездах лежат круглые яйца, ярко выделяющиеся на фоне песка.

Прижимая урну к телу забинтованной рукой, я сняла крышку и наклонила емкость. Серая пыль просыпалась на землю и рассеялась по песку. Одна из птиц из любопытства подошла ближе и приложила голову туда, куда упал прах. Я отошла чуть в сторону и высыпала еще.

Когда страусы друг за другом подошли и сбились в толпу, я потеряла из виду Абигейл. Я рассыпала то, что осталось от бабушки Хелен, обходя птиц, и они опускали головы и обнюхивали почти неразличимый след.

— Прощай, бабушка Хелен, — прошептала я, глядя в чистую голубизну, и сердце у меня заныло.

Я никогда не узнаю, что на самом деле произошло в тот день на шоссе — сама ли она приняла решение покинуть нас, или это и правда был несчастный случай. Но бабушка ушла — вот единственное, что я знала наверняка.

— Я скучаю по тебе.

Когда мои слова уносил ветер, высокий самец, стоявший справа от меня, испустил низкий вопль. Другой поддержал его, и целый хор страусиных голосов поднялся в небо. Он становился все громче и громче, пока наконец я не ощутила, как он прокатывается по пескам пустыни.

Солнце встало, и я уже чувствовала на щеке его бархатистые лучи. Мои птицы подняли головы. Мы сидели все вместе и смотрели, как начинается новый день.