Проводник

В секунду он оказался рядом, но она, конечно, ничего не почувствовала. Родион хватал ее за руки, двигал маленькие фигурки слонов на полке возле телефона, пытаясь привлечь внимание, но тщетно! Лишь вспорхнул и медленно опустился на пол тонкий белый бумажный квадратик – какой-то забытый чек или счет.

Мама сняла трубку, но сказать «Алло!» не успела, громкий и поспешный Раин голос ворвался в квартиру:

– Ольга Ивановна, Вы не могли бы к нам прийти? – от испуга Рая говорила тонко, почти визжа. – Прийти прямо сейчас. Родди плохо, я неотложку вызвала, нужно с Мячиком побыть.

– Что случилось, Раиса? – строго спросила мама. – Где Мячик? Что значит – плохо?

– Ольга Ивановна, он домой зашел и упал! Не шевелится, глаза открыты. Я боюсь, Ольга Ивановна! Мячик на кухне, чай пьет, – отчиталась невестка.

– О, господи, Рая, – мама зажала рот своей маленькой ладошкой, – неужели инсульт, как у моего отца?

– Я не знаю, не знаю! – почти кричала от отчаяния Раиса и повторила, – он зашел и сразу упал, даже не разулся! Но Мячик вроде не испугался, чай пьет.

Родион видел, как после минутного замешательства мама берет себя в руки, как она всегда умела:

– Значит так, Раиса. Я иду к вам. Твоя задача – до приезда врачей разговаривать с Родди. Смотри ему в глаза, держи за руку, говори с ним. Не трогай, не шевели, набери еще раз 03, пусть поторопятся, скажи, что ситуация критическая. Заранее открой входную дверь, чтоб я не возилась с замками и будь возле Родди. Поняла?

Родион словно увидел, как на том конце телефона послушно кивнула его жена, а мама твердой рукой поставила трубку на базу, но потом сняла ее и направилась в сторону его бывшей комнаты, где, как уже догадался Родя, не спал отец. Осторожно, почему-то на цыпочках (зачем? ведь она все равно его не видела!) он двинулся следом.

Отец сидел на кресле возле тумбочки и возился с магнитофоном. На полу неровной башенкой высились катушки в картонных, пожелтевших от времени узких коробках, на боках мелким аккуратным отцовским почерком черными чернилами было описано содержимое: Высоцкий В., зарубежная эстрада (сборник), опять Высоцкий, Японские саксофоны (название группы, что ли?) и снова – Высоцкий, Высоцкий, Высоцкий…

На одном из конвертов Родя увидел надпись «Родди, 5 лет» и в памяти сразу возникла картинка. Отец принес откуда-то микрофон, белый пластмассовый прямоугольник, похожий на кусок банного мыла на тонкой проволочной подставке, усадил Родиона перед ним и сказал:

– Сейчас будем тебя записывать, Родди. Для истории!

– Для какой такой истории? – спросил Родион, с любопытством рассматривая пластмассовую штуку. В штуке были узкие длинные отверстия с серой мелкой сеткой внутри, а над ними за прозрачной вставкой – полукруг с делениями как на линейке и стрелкой с красным наконечником. Когда он стучал по микрофону пальцем, раздавался глухой звук, а стрелка отклонялась туда-сюда.

– Ну как для какой? Для семейной! – объяснил отец. – Вот вырастешь большой, будет у тебя свой сын, дашь ему послушать, как ты говорил, когда был маленьким. Знаешь, как интересно.

Родион лишь пожал плечами – в пять лет смутно представляется какой-то будущий сын, да и вообще семейная история.

Отец между тем включил магнитофон на запись и торжественно произнес:

– Родди – пять лет!

И после короткой паузы:

– Ну, Родди, говори!

– Что говорить?

– Ну, расскажи что-нибудь!

– Что рассказать?

– Ну, про себя расскажи, стишок какой-нибудь, что хочешь!

Родион знал наизусть много стихотворений – бабушки занимались с ним усердно, но сейчас почему-то из памяти вылетели все строки. Поэтому он лишь глубоко вздохнул и промолчал.

– Ты чего молчишь? – задал вопрос отец.

Сын посмотрел на него и прошептал:

– Не знаю, что рассказать.

На помощь поспешила мама:

– Родди, а что ты недавно с бабушкой про зайца учил?

Родион оживился, поерзал на стуле и громко, так, что стрелка на микрофоне прыгнула влево и пропала, с выражением начал декламировать:

Зайка сидит в витрине,

Он в серенькой шубке из плюша.

Сделали серому зайцу

Слишком длинные уши…

И так далее.

Когда он закончил, отец похвалил и сказал:

– А теперь еще расскажи, стишок или сказку.

И Родион снова рассказал тот же стих про зайца в витрине. И дальше, на все просьбы отца, читал это восьмистишие Агнии Барто раз пять, пока отец не вспылил:

– Что ты все про зайца да про зайца? Надоело уже! Ничего не знаешь больше, что ли?

Но Родя лишь молчал и смотрел вниз, на палас, где обнаружилась маленькая дырочка, похожая на паука, и эта прореха казалась намного интереснее, чем глупая запись его чтения на магнитофон для какой-то неведомой истории.

В конце концов, отец сдался и отпустил сына восвояси, микрофон вернул и больше домой не приносил.

«Надо же, – думал Родион, рассматривая катушки, – а я и не знал, что эта пленка сохранилась. Однозначно придем с Мячиком и послушаем».

– Кто звонил, Оля? – не поворачивая головы, спросил отец, услышав, что мама зашла в комнату. – Так поздно. Ошиблись что ли?

– А ты почему не ложишься, Витенька? – не стала сразу огорошивать отца мама. – Опять не спится?

– Да вот решил с магнитофоном разобраться. Вроде все работает, никаких повреждений, а почему-то бобины не крутит, хочу понять, в чем дело. Инженер я или нет? – отец повернулся к маме. – Знаешь, так захотелось Высоцкого переслушать! Не на компьютере, а именно на магнитофоне. Звук чтоб живой был, настоящий! Так кто звонил? – снова спросил он.

У отца было больное сердце, несколько лет назад еле успели спасти, благо, мама сразу заподозрила серьезное и вызвала скорую помощь. В приемном покое у отца случилась клиническая смерть, а через час – еще одна. После инфаркта он сильно изменился, стал молчаливым, даже угрюмым, уволился с работы и засел дома, копаясь в многочисленных железках и приборах – инженер. Но к маме был неизменно внимателен и нежен, и Родион просто не мог представить себе их отдельно друг от друга. Мама отца берегла и старалась не волновать. Вот и сейчас сделала вид, что ничего особенного не случилось:

– Да Раиса звонила, я ничего не поняла, ты же ее знаешь, толком объяснить не может, непутевая, – не удержалась от маленького укола в отношении нелюбимой невестки мама. – Натараторила с три горы не понять чего, то ли Родя заболел, то ли Мячик…

– Как, опять? – изумился отец.

Была у него такая привычка, стоило случиться какой-то неприятности, кому-то заболеть или чему-то сломаться, отец удивленно восклицал: «Как, опять?». И неважно, что болели все в год под расход, а поломок за все время было лишь две – холодильник на даче и Родионова машина, да и то на гарантии.

– Что значит – опять? – парировала мама. – Мячик сто лет не болел, а Родион так вообще последний раз – в школе. Какое – опять?

– Идти обязательно? – язвительно прервал отец. – Без тебя не справятся? Разбаловала ты их, Оля! Чуть что – звонят, зовут, хоть утро, хоть ночь, всё в покое не оставят.

– Ну я ж все равно не сплю, схожу, узнаю, что там у них и как. Заодно и котлеток отнесу, рыбных, – стараясь не выдать тревоги мама поправила у отца задравшийся рукав футболки и положила телефонную трубку рядом с ним на тумбочку. – А ты ложись, не жди меня.

– Ладно, иди, я еще повожусь, – снова углубился отец в магнитофон. – Что здесь такое, ничего не пойму, все работать должно, а оно не работает…

Мама с грустью посмотрела на отца и вышла из комнаты.

Дождавшись, когда мама закроет за собой квартирную дверь, Родион набросился на кота:

– Ты меня куда привел, Высоцкий? Это ж моих родителей квартира! Моих. Родителей. Зачем ты сюда меня приволок? Или дверью ошибся? Искал, искал и не туда попал?

Кот насуплено смотрел на Родю:

– Ничего я не ошибся, в таких вещах не ошибаются.

– Ты хочешь сказать, что мои мама и отец – Проводники? Они что, должны умереть? – срывающимся голосом допытывался Родион.

– Почему мама и отец? Только он.

– Что – он?

– Только отец, – уточнил Высоцкий. – Проводник – твой отец. И он мне нравится, с ним я пойду, – поспешно добавил кот.

– Куда пойдешь? – спросил Родион и, не дожидаясь ответа, обессиленно сел на банкетку в коридоре («Новая, не помню такой» – некстати промелькнуло в голове).

Высоцкий запрыгнул на колени Родиона и уткнулся в его руку холодным носом.

– Родди, ты пойми, это ж не я решаю, кому и когда уходить, ни при чем я, понимаешь? Я просто знаю – кто, а почему – не знаю.

– А откуда знаешь? – тихо задал вопрос Родя, поглаживая кота.

– Все коты это знают, природа такая. Пред-на-зна-че-ние, – по слогам проговорил кот. – Мы, коты, знаем, и у кого где болит, и кто когда уйдет.

– Как же так, Высоцкий? Почему отец? Почему сейчас?

Родион вскочил на ноги, опустив кота на пол, и забегал по коридору.

– Все можно изменить, нельзя бездействовать! Я не могу этого допустить, не имею права, надо заранее вызвать скорую, надо подать ему знак!

С этими словами, стараясь привлечь внимание отца, он попробовал скинуть с полки шкафа телефон, разбросать обувь, включить свет – безуспешно. Тогда Родя поспешил на кухню и начал греметь посудой, но звук был такой тихий, что по сравнению с ним шуршание мыши казалось бы обвалом в горах. В своих метаниях Родион не заметил, как на кухню зашел отец, и, когда обернулся, оказался с ним лицом к лицу. Отец был очень бледен, вокруг носа треугольником залегли синие тени, рука прижата к середине груди, тяжелое дыхание и гримаса боли. Родя замер, и отец замер тоже. Они стояли очень близко друг к другу, почти вплотную, но отец, конечно, этого не понимал, не видел и не чувствовал.

– Отец, – Родя попытался его обнять, но руки, не ощутив препятствия, сомкнулись, пройдя сквозь родителя.

Тяжело ступая, отец прошел к шкафчику, где мама всегда хранила лекарства, открыл его, но аптечки там не оказалось – после ремонта мама сделала перестановку в кухонном гарнитуре и убрала ее на другую полку.

С тихим стоном отец опустился на табуретку, все еще держась за грудь:

– Где же мои таблетки? Куда она их убрала? – безнадежно говорил он в пустоту.

У Родиона сердце разрывалось от собственного бессилия и жалости. Он начал открывать и закрывать ящики, пытаясь найти нужные лекарства. Кот наблюдал с порога, но помочь не спешил.

Отчаявшись, Родион схватил кота и начал трясти:

– Сделай что-нибудь, Высоцкий!

– Не могу, – повел ушами серый.

– Отца нужно спасать, делай, что хочешь, но я от тебя не отстану. Покажи отцу, где таблетки!

– Тогда мне придется проявиться.

– Проявляйся!

– Но тогда я не смогу с ним уйти!

– Отец никуда не пойдет, ни с тобой, ни один!

Высоцкий внимательно посмотрел на Родиона – кулаки сжаты, в глазах – ярость, и, несмотря на бесплотное, а значит безопасное состояние, энергия, исходившая от него, вызвала у хвостатого уважение и даже страх. Все-таки Высоцкий был домашним котом, а Родион человеком, то есть хозяином – существом, стоявшим много выше на эволюционной лестнице.