Темная сторона Мечты

— Не надо… — несмотря на погоду в ее глазах сверкали яркие искрящиеся огоньки. — Подпевай! — Алина, не обращая внимания на дождь, закружилась в танце вокруг Андрея и запела: — А за окном бушует месяц май и кружит в белом танце. Пусть губы шепчут мне прощай, глаза кричат останься…

Андрей не успел проверить свой голос. Алина, не допев, обняла его за шею и, прижавшись, крепко поцеловала в губы.

Слаще этого поцелуя у Андрея не было ничего в жизни. Дождь хлестал по лицу, по плечам и спине текли струи воды. Но мокрая одежда не мешала, не разделяла их, а соединяла еще крепче. Останавливаясь каждые пять метров, чтобы еще раз поцеловаться, они прошли мост и добрались до ближайших домов. Спрятавшись от ливня под аркой между старинными особняками, они уже не смогли сдерживать себя…

Утром Андрей проснулся от требовательного стука в дверь номера. Рядом, уткнувшись в его плечо, спала Алина. Дождя будто и не было. Солнце пробивалось сквозь тонкие прозрачные шторы, и его лучи оставляли на деревянном полу длинные тени от переплетов оконных рам. Андрей натянул джинсы и открыл дверь.

— Куда вы вчера пропали? — спросил Владислав, глазами спрашивая разрешения войти.

Андрей оглянулся на кровать.

— Алина, у нас гости, — крикнул он, чтобы предупредить девушку и распахнул дверь.

— Я так понимаю, ты не в курсе последних событий? — поинтересовался Владислав, поставив на столик перед зеркалом две бутылки пива.

— Конечно нет, — Андрей подвинул к нему стул, а сам сел на угол постели.

— Мы вчера всей группой ездили в Тракайский замок. Там попали на какой‑то национальный праздник, который наш Гена превратил в жуткий кошмар.

— Это как?

— Собственно, латвийцы сами виноваты…

— Литовцы.

— Да-да… Всегда путаю. Началось с того, что они организовали пляски и хороводы в национальных костюмах. Все весело, красиво. Песни, народные инструменты. Наш друг, уже прилично выпив, захотел поучаствовать… — Влад открыл пиво и сделал прямо из бутылки несколько больших глотков. — Для начала он попытался выступить со своим танцем индивидуально, потом захотел влезть в эти хороводы и покружиться вместе со всеми. Собственно, он это от души… Но они его к себе не пустили.

— Это они, конечно, зря, — покачал головой Андрей, зная Генину упертость.

— Литовцы же не знали… После плясок у них была намечена реконструкция какого‑то исторического сражения. Насколько я понял, по сценарию этого представления восточные варвары, то есть мы, напали на замок. Все очень интересно. В замке рыцари в блестящих латах на стенах и у ворот. А варвары чуть ли не с косами и топорами, в драных тулупах из овчины атакуют замок из‑за озера через мост. Собственно, все сражение на мосту у крепостных ворот. Ну, они там что‑то еще подожгли, чтобы было похоже на войну. Огонь, дым, бабахает кругом. В общем, все очень антуражно.

— Жаль, что мы не поехали с вами.

— В этом я не уверен. Гена, видимо, захотел отомстить за то, что ему не дали проявить себя как танцора — просто так стоять и смотреть на бой не стал. Решил выступить на стороне атакующих и как положено варварам: без объявления войны и из засады.

— Я предполагаю, замок сгорел дотла?

— Лучше бы он сжег замок! Но он кирпичный. Гена нашел где‑то меч. И ударив с фланга, откуда было не запланировано, смял всю оборону тевтонских рыцарей. Ворвался на стену. И… — Влад прервал рассказ, удрученно покачал головой, видимо, вспоминая вчерашний день. — Это я, конечно, виноват. Не доглядел. Литовцы тоже… Но что с них взять? Они же Гену не знают. Короче, каким‑то образом он, поддерживаемый своим новым другом — тем лысым толстячком — забрался на главную башню замка, сорвал там флаг и сбросил его вниз…

— А какой там висел? — с надеждой спросил Андрей. — Какой‑нибудь рыцарский: с крестами, мечами и щитами?

— Если бы… Желто‑зелено‑красный, — грустно произнес Владислав. — Знамя новой Латвии.

— Литвы, — автоматически поправил Андрей. — И что было дальше?

— Дальше Гена спустился вниз, во двор замка, и как победитель через микрофон потребовал вина, мяса и женщин.

— Так-то он по-своему прав — завоевал же замок, — пожал плечами Андрей. — Три дня на разврат и разграбление. Dura lex, sed lex.

Их беседу прервал хохот. Они не заметили, что Алина проснулась и с интересом слушает рассказ Владислава. В тот момент, когда он поведал о Генкиных требованиях, она не выдержала и громко рассмеялась, прикрываясь одеялом.

— Вам смешно, а нас заставили вернуться в автобус и уехать обратно в отель. Гену хотели сдать в милицию, но мы не отдали. Пообещали, что он больше не будет.

— А где он сейчас?

— Спит в номере.

— Значит все хорошо. Теперь он до возвращения точно проспит. И в любом случае из номера выходить не будет. Только ему надо много воды, какой‑нибудь еды и чуть‑чуть водки для похмелья.

Оставшиеся два дня пролетели мгновенно. Андрей и Алина из номера почти не выходили. Чем больше они занимались сексом, тем больше им хотелось делать это. Лишь вечером отправлялись в какое‑нибудь кафе перекусить, а потом гуляли по ночному городу, подолгу целуясь чуть ли не на каждом углу.

Андрей за эти дни и ночи настолько свыкся с тем, что Алина всегда с ним рядом и стала чуть ли не частью его самого, что на вокзале в Москве, когда пришло время разъехаться по домам, он так растерялся, что совсем не понимал, как это возможно. Не то чтобы он не думал об этом до этого момента, но Андрей почему‑то надеялся, что этого не случится. Произойдет что‑нибудь неожиданное, почти волшебное и они останутся вместе.

Но ничего не случилось. Влюбленные долго стояли молча, пропуская электрички. Первой не выдержала Алина.

— Сейчас мы ничего не сможем изменить, — сказала она, рассматривая проходящих мимо пассажиров. — Тебе и мне надо подумать. Одно дело — запретная сладость ворованной любви без всякой ответственности, а другое…

— Ворованной? — перебил ее Андрей. — У кого? У самих себя?

— Ты вправе делать все, что захочешь. Я пойму, — тихо сказала Алина.

Она потянулась, чтобы поцеловать его в щеку, не обнимая, так как в обеих руках были сумки. Андрей отстранился и сделал шаг назад. Она болезненно улыбнулась.

— Не знаю, легче тебе будет или нет… У меня есть дочка. Ей четыре года, — Алина повернулась и пошла по перрону.