Темная сторона Мечты

Глава 4

Искушения на то и искушения, что случаются тогда, когда ты меньше всего готов им противостоять.

Инга позвонила Андрею через неделю после его возвращения из Вильнюса. Было воскресение. Он еще спал, потому что всю ночь, чтобы отвлечься от бесконечного пережевывания одних и тех же мыслей, пил вино и смотрел старые детективы.

За эти дни он несколько раз звонил Алине на работу — просил о встрече, но она категорически отказывала.

«Пожалуйста, не спеши, — твердила она. — Это все очень серьезно. Мы не имеем право рисковать чужими судьбами. И своими тоже… Давай еще немного подумаем».

На работе тоже была полная неразбериха. Сложившийся за многие годы порядок ценообразования, отчетности и планирования перестал существовать. Для одних людей еще действовали государственные цены, для других уже рыночные. Пользуясь неразберихой, какие‑то шустрые граждане согласовывали и подписывали где‑то наверху квоты на сырье с правом выкупить его по государственным ценам. Оформив документы, они сразу же все это продавали в несколько раз дороже.

Казалось, государство сознательно самоустранилось из всех сфер, где раньше было монополистом, чтобы дать дорогу каким‑то сомнительным личностям. Все вдруг стало бесхозным. Бери что хочешь, делай что хочешь. Да что там их контора… На глазах целая страна схлопывалась как карточный домик.

Накануне, в субботу, целый день звонил Генка. Он допился до того, что от него ушла жена. Маша не выдержала его пьяных выходок. Забрала дочку и уехала к матери в Ленинград.

Андрей советовал Гене завязать и не мешкая просить у нее прощения, но тот плакал в телефонную трубку или кричал, что все его достали, а ему, художнику, нужен покой и понимание.

Андрею не хотелось думать, что будет с Геной, что будет дальше со страной и даже, что будет с ним самим. Поэтому, услышав голос Инги, обрадовался возможности вернуться в то время, когда забот почти не было.

— Ну наконец-то, — прожурчал в телефонной трубке знакомый голос. — Ты не поверишь: я всю ночь ворочалась и не спала. Еле дождалась, когда можно будет тебе позвонить. Пару раз порывалась сделать это посреди ночи, но, слава богу, сдержалась.

— Что-то случилось? — еще до конца не проснувшись, спросил Андрей и потянулся, разгоняя остатки сна.

— Да, случилось. Я решила, что мы с тобой должны немедленно пожениться, — ответила Инга и рассмеялась. — Испугался?.. Мой адрес помнишь? Приезжай быстрее.

Андрей сразу подумал об Алине. Но быстро нашел себе оправдание: «Скорее всего, она сейчас проснулась в теплой постельке и обнимается с мужем».

У него в голове пронеслись несколько выдуманных сцен ее семейной жизни. Он свесил ноги вниз и сел на краю кровати. Провел руками по волосам. «Ничего плохого я не совершу, если съезжу к хорошей знакомой, — успокоил он себя. — А про женитьбу она, кончено, шутит».

Андрей знал, что обманывает себя. В глубине души он чувствовал, что у Алины после их встречи нет прежней безмятежной семейной жизни. Но почему‑то все равно не мог отказать Инге. Может быть, тогда в Вильнюсе он был прав: ему хотелось что‑то доказать себе или что‑то доказать ей.

Инга давно уже переселилась в его сердце с главного места, где она была очень долго, куда‑то в глубину. Теперь она напоминала о себе уже не острой болью, а зудила как заживающая ранка, засохшую корку которой постоянно хочется отодрать.

Холл в подъезде того самого дома на улице Грановского за «Военторгом» будто стал гораздо меньше и уже не напоминал театральное фойе. Казалось, тот же самый вахтер выглянул из своей деревянной будочки с белыми казенными занавесочками на окнах. Когда‑то он казался Андрею грозным стражем чей‑то роскошной жизни. А сейчас перед ним был болтливый старичок с уже несмываемой услужливой и одновременно презирающей всех людей улыбкой.

— Дела… Дела-то какие кругом творятся, — соскучившись по собеседнику, затараторил охранник. — Вчера на митинг ездил на Манежную площадь, — радостно сообщил он. — Говорят, что скоро сбросят коммуняк с нашей шеи.

— А вам-то от этого какая радость? — поинтересовался Андрей.

— Как какая? — опешил вахтер, сразу изменившись в лице. — Сколько можно русскому человеку этих дармоедов кормить!

— Да-да. Теперь уж заживем…

Через несколько секунд Андрей, нажимая на кнопку звонка, с удивлением почувствовал, что волнуется так же, как десять лет назад, когда пришел сюда первый раз.

Дверь открылась. Инга, приглашая войти, сделала шаг назад. Она нерешительно улыбалась и внимательно смотрела в его глаза, пытаясь угадать, какое впечатление произвела.

Андрей догадался, что она тоже волнуется и от этого ему стало немного проще. «Значит она такая же, как все, — подумал он с облегчением. — почти такая же…» — мысленно уточнил он, протягивая букет.

То, что Инга не совсем «как все», было понятно по смелости, с которой почти тридцатилетняя женщина встретила его после большого перерыва. Она только что вышла из ванной — была не накрашена и почти не одета. Очень короткий шелковый темно‑синий халат был небрежно перехвачен пояском. Длинные, еще немного влажные светлые волосы со слипшимися кончиками лежали на худеньких плечах. На глаза, как и при их первой встрече, спускалась непослушная прядь, которую она все время смахивала рукой.

— Ну и как я выгляжу? — рассмеявшись, чтобы спрятать волнение, спросила Инга, и, не дав ему ответить, объяснила: — Думала, ты приедешь чуть позже. Не рассчитала. Зато выставила товар как есть. Пользуйся…

Она повернулась, чтобы пройти вперед, а заодно показать себя со всех сторон. Ей было чем похвастаться: идеальные во всех отношениях ноги с ямочками и округлостями именно там, где они и должны были быть; узкая талия; женственные, притягивающие взгляд бедра.

Андрей поймал себя на мысли, что очень хочет провести пальцами по этим ногам и приподнять край халата еще выше, чтобы оценить то, что скрывается под ним.

Инга пригласила его в гостиную и села на тот самый диван, который он часто вспоминал, ругая себя за нерешительность.

Все здесь было на тех же местах, но что‑то изменилось. Появилось ощущение, которое он уже испытал внизу в холле. Будто все немного обветшало и уменьшилось в размерах. Потускнели рамы на картинах, облез лак на дорогой мебели. Теперь комната была похожа не на шикарный антикварный магазин, а больше напоминала пыльную лавку старьевщика.

Андрей посмотрел на Ингу. «Ну нет. Она и сейчас прекрасна. Никакой возрастной стервозности, как предупреждал Влад, в ней нет. Тот же ласковый взгляд и ироничные смешинки в уголках голубых глаз. Быстротечное очарование нимфетки сменилось мягким обволакивающим обаянием женщины, которая знает что‑то важное и поэтому никуда не спешит».

Она пристально смотрела на него. Скорее всего, так же оценивая произошедшие в нем изменения. Потом положила руку на диван, приглашая присесть рядом. Он послушался и, опустившись, ощутил тонкий возбуждающий аромат духов, который прочно был связан только с ней.

— Помнишь, как мы познакомились? — спросила она.

— Конечно, — Андрей повернул голову и невольно заглянул за чуть распахнувшийся на ее груди ворот халата. — И даже помню, как постыдно я тогда убежал.

— Кстати, все хочу тебя спросить. Почему?

— Испугался.

— Меня? — удивилась девушка.

— И этих, — Андрей кивнул, показав на картины с портретами Ленина и Сталина. Сейчас они уже не смотрели на него, а делали вид, что изучают какие‑то важные бумаги.

Инга осмотрела его, затем мельком взглянула на картины. Подумала о чем‑то своем и, видимо окончательно решившись, сказала:

— Мне неудобно смотреть на тебя, повернув шею.

Не дав ему ничего ответить, она, как десять лет назад, легко забралась к нему на колени.

— Лицом к лицу лучше. Ты не против? — не сомневаясь в ответе, спросила она. Потом, прищурив глаза, отчего они стали распутными и манящими, тихо добавила: — Кажется, тебе пришло время доделать то, что не сделал тогда.

Андрей не стал обманывать себя, что приехал просто поболтать с бывшей однокурсницей. Он потянул пальцами за ее шелковый пояс и, когда узел легко развязался, скинул халат ей за спину, обнажив плечи и высокую грудь.

Инга взяла его руку и прижала к своей щеке. От неожиданной близости Андрей словно опьянел. Чтобы насладиться ее нежной кожей, он осторожно провел пальцами по шее, по острой ключице, потом по груди, которая притягивала спелой упругостью, готовой рожать женщины. Дотронулся до соска и, разогнав сдерживающие мысли, прижал к себе Ингу, больше не думая ни о чем.

То, что потом произошло, совершенно не было похоже на те фантазии, которые он рисовал в голове много лет. Не было с трудом сдерживаемых стонов, слабых вскриков; безумных взглядов и полуобморочных закатываний глаз. Их секс был похож на реку, которая мощно и неторопливо течет, приближаясь к плотине, а сорвавшись с нее, не ослабевает, а продолжает свое уверенное движение. Голова не кружилась, но и останавливаться не хотелось. Они словно пытались возместить пропущенное за прошлые годы.

Когда оба устали и проголодались, Инга, уже по‑домашнему не стесняясь, позвала его на кухню. Там достала из холодильника начатую бутылку вина и поставила на стол два бокала. Щелкнула клавишу на магнитофоне и Джо Дассен, по‑своему оценив их ситуацию, послушно запел: «Et si tu n'existais pas, Dis-moi pourquoi j'existerais?»

Музыка подействовала на Андрея совсем не так, как должна была. Как только он услышал эти слова, он вспомнил Алину.

— Если бы ты тогда не убежал, — Инга не заметила, что его настроение изменилось, — то сколько шикарных ночей мы могли бы провести вместе.

— А может и не было бы никаких ночей, — Андрей разлил по бокалам вино и убрал опустевшую бутылку на пол. — Потрахались бы и разбежались

— Вполне может быть, — согласилась Инга. — Всему свое время. Я тогда была наивная фантазерка. В сказки верила и ждала принца.

— Все девушки ждут принца.

— Да. Но не у всех есть для этого основания.

— А у тебя были?

— Еще какие! — Инга села на стул напротив Андрея. — Когда мне было двенадцать лет, папа работал в Ливии. Мы жили в специальном поселке для дипломатов недалеко от Триполи, на берегу моря. Пустынный песчаный пляж, уютные домики в тени пальм, стриженые газоны с клумбами и фонтанами… Совсем другой мир. Рядом с нами жила семья из Туниса. Ты не поверишь: у них был сын — юноша со сказочным именем Аладдин. Я его часто встречала, когда гуляла или купалась в бассейне. Высокий, стройный, с огромными темными глазами. Он так на меня смотрел, что у меня мурашки по коже толпами бегали. Будто прилетел на ковре‑самолете из восточных сказок. Я тогда ими зачитывалась по вечерам на нашей большой террасе. Представляешь, вокруг лампы кружат всякие мотыльки, в сладко пахнущих кустах трещат цикады, недалеко шумит море, а я читаю про тысячу ночей Шахерезады…

Инга закрыла глаза, вспоминая те прекрасные дни. Она уже и сама не помнила, где кончаются сказки и ее детские фантазии, а где начинаются реальные события.

— Мы с ним никогда не разговаривали, только кивали друг другу при встрече. А когда нам пришло время уезжать, он меня остановил и рассказал, что его родители очень богатые. Что все его предки были знатными бедуинскими вождями. А сам он наследный принц. Как только его отец станет законным королем, он, Аладдин, найдет меня и возьмет в жены. Я стану принцессой. Вот я и ждала. Как та Ассоль.