Большая и маленькая Екатерины

VII

Сегодня начались летние каникулы.

А завтра я поеду в Тбилиси…

Я никому не сказала, что собираюсь в Тбилиси, и вам говорить не хотела, но, видно, радость скрывать трудно.

В Хергу я поеду первым рейсом автобуса, в шесть часов утра. Правда, иногда он опаздывает, но завтра этого не случится, и он уйдет точно по расписанию. Автобус помчится с такой скоростью, что пассажирам покажется, что они летят.

Я ничего не скажу шоферу, но он по моему виду поймет, что я спешу по делу и что у меня от радости сердце не на месте. И он заставит свой автобус нестись на предельной скорости, а испуганные пассажиры из уважения ко мне ничего шоферу не скажут и будут делать вид, что такая езда для них дело обычное, что автобус всегда так летит из Хемагали в Хергу.

Когда кончится Сатевельское ущелье, мы проедем Мотехили и выберемся на прямую дорогу, шофер еще раз посмотрит на меня и прибавит скорость.

В Хергу мы приедем рано, и я, волнуясь, начну ходить по перрону вокзала в ожидании поезда, и вот увидите, поезд Кутаиси — Тбилиси прибудет на хергский вокзал раньше положенного времени. Как только я сяду в поезд, электровоз даст сигнал и тронется с места. Какое там тронется, он рванется вперед и помчится на всех парах. Наверняка машинист, увидев, что я нервно хожу по перрону, догадается, что я очень спешу, и заставит свой поезд лететь стрелой.

Поезд нарушит график и привезет меня в Тбилиси раньше времени.

И вот я уже сижу в машине, мчащейся по коджорской дороге, приближаясь к дому, где живет мой сын. Нет, я не приближаюсь к нему, я уже доехала.

Просторный двор огорожен железным забором.

В середине его — белый двухэтажный дом.

От ворот до самого дома тянется платановая аллея.

Солнце уже высоко, но в аллее тенисто, потому что у местных платанов очень крупные листья, и они дают много тени.

Остановив машину у ворот, я бегу аллеей, и вот передо мной этот дом.

В нем живет мой сын. Его зовут Алмасхан, а фамилия… Да, его фамилия Хидашели!

До того как я снова начала работать в школе, я и одной ночи не оставалась в доме одна. Дудухан, Коки или Асмат по очереди ночевали у меня, и я к ним очень привыкла… Да так привыкла, словно мы одна семья: мы вместе завтракали, вместе ужинали.

В тот день, когда я вышла на работу, вечером ко мне пришла Асмат, а накануне ночью тоже она «дежурила» и это меня, честно говоря, удивило.

— Сегодня мама хотела прийти, но у Коки разболелось горло, и у него температура, — грустно сказала она.

«У Коки температура? Значит, потому он не был сегодня в школе», — подумала я и отправила Асмат домой.

— Пойди помоги маме, а у меня есть свои дела, — показала я на стопку тетрадей на столе. — Сегодня мне спать, скорее всего, не придется.

Видно было, что Асмат обрадовалась, и, сказав «хорошо», ушла. Когда она закрыла за собой калитку, мне почему-то стало очень страшно. Я быстро заперла дверь на засов, выключила свет и легла в постель.

Долго я лежала с закрытыми глазами, но заснуть не могла. Да и какой же тут сон, когда только-только стемнело.

Я опять встала, зажгла свет, разожгла камин и пододвинула к нему маленький столик. Выбрав из кучи тетрадей Кокину, я просмотрела ее, а читать у меня сил не было.

Мне захотелось есть, но в доме еды не оказалось, а идти в кухню я не решилась. Наоборот, я еще раз проверила, хорошо ли заперта дверь на засов. Да, окна и ставни заперты надежно, чего мне бояться, подумала я и чуть было не рассмеялась, но смех замер у меня на губах. Вдруг мне стало холодно. Я положила в камин буковое полено и опять стала листать Кокину тетрадь.

…В прошлом году, как раз в один из последних дней января, мы с мамой под вечер так же сидели у камина. Мама читала, а я смотрела на огонь и думала. Сказать, что я помню, о чем я тогда думала, будет неправдой. Может быть даже, я думала о Ревазе Чапичадзе. Возможно… Нет, не помню. Зато я никогда не забуду, о чем мы в ту ночь говорили с мамой.

Мама закрыла книгу и, повернувшись лицом к камину, осторожно положила мне на плечо руку:

— Знаешь, Эка, какая бы я была счастливая, если бы у меня был внук? И ты была бы счастливой, и твой ребенок… Все равно, был бы это мальчик или девочка… Скажем, мальчик. Почему ты удивилась? (Хотя я совсем не удивилась. Я все думала о чем-то своем, продолжая смотреть на огонь. Мне казалось, что мама читает мне сказку.) Да, годовалый мальчик.

Мама совком ударила по шипевшему полену.

— Значит, мальчик! А как мы его назовем? — серьезно спросила она.

— Как хочешь, — неохотно ответила я.

— Как я хочу? — словно удивилась мама. — Я назову его… сейчас, сейчас, да… Я назову его Сандро! Хорошее имя Александре!

Я почувствовала, что краснею, и опустила голову.

— Итак, моего внука зовут Сандро. Ему уже год. Сейчас мой умненький мальчик сидит у меня на коленях. Он знает, что уже поздно и ему пора спать. Да, Сандрикела ляжет и заснет, но перед сном мы его обязательно выкупаем. Он любит плескаться в теплой воде и все время гукает — агу, гу-гу…

Мама говорила так убедительно, точно и вправду у нее на коленях сидел и ворковал ее годовалый внук. Глаза ее светились такой радостью и она казалась такой возбужденной, что я испугалась.

— У Сандро ведь есть отец? Конечно, есть. А как зовут его отца? — спросила мама и якобы несколько раз подбросила малыша. — Ну, так как же зовут отца Сандро?

Я чуть было не проговорилась и не сказала: «Реваз», но вовремя спохватилась и удержала готовое сорваться с языка имя.

Пауза.

— Эка, как зовут твоего мужа? — опять серьезно спросила мама.

— Не пора ли нам спать? — переменила я тему разговора.

— Еще рано, — с новыми силами начала мама. — Сначала мы выкупаем Сандро, ты положишь его в люльку, покормишь и споешь ему, чтобы он заснул. А уж потом мы ляжем… Так как зовут отца Сандро?

— Как хочет моя мама! — неохотно ответила я.

— Как я хочу? — переспросила мама, глядя мне в глаза.

Я опять покраснела и опустила голову.

— Я назову его отца…

Пауза.

— Сейчас я найду имя для отца Сандро, да, да, сейчас! Отца Сандро зовут… Да, твоего мужа зовут Алмасхан! Да, да, имя отца Сандрикелы Алмасхан. Хорошее имя. Мне нравится, а тебе?

— Хорошее имя. Мне тоже нравится, — подтвердила я.

— Так вот, Алмасхан сейчас в кухне, — убежденно говорит мама. — Он греет воду для Сандро. Ты откроешь дверь и крикнешь: «Алмасхан, неси воду!» Чтобы ему было слышно, ты крикнешь громко, но не сердито… С мужем всегда говори ласково, Эка! — Она погрозила мне пальцем. — Алмасхан ответит, что сейчас принесет. И голос у него тоже будет громкий, но ласковый.

Мама помолчала, а потом окинула взглядом комнату.

— Посмотри, вон там в углу (она показала рукой), кажется, стоит деревянное корыто. Чему ты удивляешься? Разве Гуласпир не принес его для Сандрикелы? Давай сюда наше корыто. Мы поставим его около камина, нет, не так близко, вот здесь! — Мама передвинула маленький столик. — Хорошо, вот на него и поставим. Теперь неси воду, она у двери. Я тебе говорю, Эка, давай сюда корыто и воду.

Мама разыгрывает спектакль и уже совсем вошла в роль, да и меня вовлекает в свою игру.

Я встала и пошла в угол комнаты, якобы за корытом. Потом поставила его туда, куда велела мама, и взяла у двери большой кувшин с водой. Я сделала вид, что с трудом могу поднять его и донести до места.

— Эка, открой Алмасхану дверь, слышишь, он идет!

— Слышу, — покорно сказала я и, подойдя к двери, открыла ее. Алмасхан «вошел», и я снова закрыла дверь. Он принес в большой кастрюле горячую воду. Я помогла ему, и мы приготовили воду для купанья сына. Я попробовала воду рукой.

— Не горячая? — спросила мама.

— Нет, как раз хорошая, — все больше входила я в роль.

— Сейчас я окуну ему ножки, — сказала мама и сделала вид, что раздевает ребенка и осторожно опускает его в воду. — Да, Сандрикела умный мальчик. Как только он коснется ногами воды, он всем телом начнет тянуться вниз, словно прося, чтобы его опустили в воду. Я поставлю его, Сандро по грудь окажется в воде и, радостно гукая, начнет бить по ней ручонками. «Тише, детка! — крикнешь ты. — Не брызгай на пол!» А Сандрикела что-то лепечет и улыбается то тебе, то своему отцу, то мне, продолжая радостно взвизгивать и бить руками по воде. Если Сандро засмеется, не удержимся от смеха и мы.

И мама от всей души рассмеялась. Меня же это испугало, просто очень испугало.

— Тебе не смешно? — вдруг накинулась на меня она. — Почему ты не смеешься?

Я засмеялась.

— Сандрикелу буду мыть я, или нет, ты, Эка! Намылишь руки и сначала помоешь ему грудь и спину, а потом уже все остальное… Да, да, ножки и попку вымой как следует… Сандро обрызгает нас всех с головы до ног, но мы не рассердимся, наоборот, будем только радоваться и улыбаться, глядя на него.

«Ну, теперь довольно!» — скажет Алмасхан.

«Пусть еще немного побултыхается, — скажу я. — Сандрикела любит купаться, и для малыша полезно купание в прохладной воде».

Вы послушаетесь меня и дадите Сандро еще поплескаться в мыльной воде. Потом ты вынешь его из корыта, а у меня уже будет готова в кастрюле вода, чтобы его обмыть. Я оболью Сандрикелу раз, другой, и купание окончено. Наш Сандро чистый.

Мама наклонилась и, будто завернув Сандро в простыню, взяла его на руки и начала баюкать.

«Слышишь, он кушать просит, покорми его», — скажу я. Ты даешь ему грудь, и Сандро начнет жадно сосать. Он повеселеет и залепечет: ма-ма, та-та, па-па… Потом ты споешь ему колыбельную. Под пение дети быстро засыпают. Ты помнишь, когда ты была такая, как Сандро…

— Помню, — сказала я, чуть не дрожа от страха. Никогда она еще так и столько не говорила.

— Ну что ты говоришь, Эка! — повысила голос мама. — Что ты можешь помнить!.. — Потом она вдруг перешла почти на шепот: — Ты будешь петь колыбельную все тише и тише, и Сандро заснет. Ты осторожно возьмешь колыбель, отнесешь ее к себе в спальню и поставишь между своей кроватью и кроватью Алмасхана…

Пауза.

— Ведь так будет?

— Да, мама, так, — ласково сказала я, и мама улыбнулась.

— Так вот, раз Сандро спит, мы тоже можем ложиться… Ты же знаешь, что Сандро проснется рано и разбудит нас, требуя кушать… Это всегда так. Если в семье есть ребенок, то весь уклад семейной жизни строится в соответствии с его требованиями. Тут уж нельзя ложиться спать и вставать, когда захочется…

— Я знаю, — с улыбкой сказала я. Улыбнулась и мама. Мы обе достойно справились со своими ролями.

— Итак, утром ты пойдешь на работу в школу, а твой муж… Кто твой Алмасхан по профессии? — серьезно спросила мама.

— Пусть будет агрономом, — улыбаясь сказала я.

— А почему именно агрономом? Почему не учителем? Почему нельзя, чтобы твой муж был трактористом?

— Ну хорошо, пусть будет трактористом! — согласилась я.

— Не смейся, — прикрикнула на меня мама, — пусть он будет трактористом. Да, твой Алмасхан тракторист. И вот, утром ты пойдешь в школу, Алмасхан в совхоз, а дома останемся мы с Сандро… Да, я совсем забыла, — сказала она, — что, когда родился Сандрикела, я бросила работу и сижу дома со своим внуком… Топаем мы с Сандро то по комнатам, то по кухне, когда хорошая погода, выходим во двор и даже иногда заглядываем в огород. Когда солнце поднимается высоко, я кормлю Сандро и укладываю его спать. Чтобы он скорее заснул, я пою ему: убаюканный моим тихим пением, он быстро засыпает.