Разыскивается миллионер без вредных привычек

Глава 6. Настя

Я была близка к отчаянию. Готова была признать — я ни хрена не умею совращать мужчин. Не удивительно, что Стасик от меня загулял. И книжка мне не помогала.

— Зато душ принимать не нужно, — сказала позитивно Танька, когда я вернулась с полива. — Как бы газон не сгнил от чрезмерного увлажнения.

И ушла с Тотошкой гулять. Я ушла домой. Лежала, смотрела в потолок. Деревянный, несколько балок брёвен, низкий. Высокий человек запросто дотянется до него кончиками пальцев. Три окошка на улицу. В саду — сирень. Везде сирень, чтоб её.

В моём домике только кухня, крохотная спаленка и зал. В зале стенка, полированная под дерево, родом из семидесятых в ней куча ненужных сервизов. На стенах мутные старые фотографии в рамках, на них люди, которых я даже не знаю, но выкинуть совестно. Я уважаю историю своего домика, какой бы она не была.

Я отчаивалась с полчаса. Потом уснула. Проснулась не менее отчаявшейся, но со странной жаждой действия.

— Не пойду больше туда, — громко сказала я. — Я устала позориться.

Настя сказала — Настя сделала. Пошла не позориться, а в огород. Соседка дала мне семена редиски, я старательно вскопала грядку, засеяла, полила из лейки. Увиденное — аккуратная грядочка посреди заросшего сада — мне так понравилось, что я принесла из дома пакет картошки, который мне привезли родители. Картоха была элитной, выращенной ни где-нибудь, а на берегах Нила, в самом Египте. Я понадеялась, что она сможет взойти и на русских просторах. Посадила. Устала.

— Вот стану старой девой, поселюсь здесь, помидоры сажать буду, — мечтательно проговорила я. — Подумаешь, детей не будет. Зато сколько времени на садоводство!

И, надев перчатки, отправилась рвать крапиву, которая обильно росла вдоль забора. Донельзя монотонный и скучный труд — наклоняешься, рвешь, потом осторожно несёшь в кучу, которую соседка называла компостной. Спина болит, руки жжёт, зато мысли все из головы выбивает на раз два.

Не нужны мне вовсе дети. Не судьба. Даже, успокоилась почти.

Вечером к соседям приехали дети. Они были взрослыми, у них у самих малыши, в количестве трех штук. Старший, лет десяти сразу на дерево полез — мобильный интернет у нас ловит так себе. А маленькие погодки, лет четырёх пяти уже через полчаса подрались, хотя были выпущены мирно играть в песочнице. Оба завопели так, что уши закладывало.

— Маааамаа, Катя меня ударила! — верещал один из них.

— Он меня ущипнул!

Мама вышла на крыльцо и оба к ней с разбегу, словно кто первый добежит того больше пожалеют и гарантированно не накажут. Странно, увиденное вполне можно считать прививкой от материнства — кричат, дерутся, плачут… а я завидую.

Стою, смотрю через забор и слезы на глазах.

Когда стемнело я выкатила велосипед — дядь Ваня его как раз починил. Не буду я к идеальному лезть, ни в окна, ни в двери. Просто мимо проеду и все. По привычке завернула к Тане, забыв, что у неё с вечера пятницы до утра понедельника выходные. Вот теперь и без Тани, хотя её поддержка была весьма сомнительной. Дом её был тих и темен — наверное мамаша увезла Тотошку на гламурную тусовку. Я посидела на крылечке. Соседа не было видно, хотя его машина стояла перед домом.

Не буду позориться. Никаких визитов. Идеальный мужчина тем временем сбежал по крыльцу, сел в свою машину и уехал. Мне стало горько — наверняка к женщине. Будут заниматься сексом, а бесценную жидкость просто выбрасывать в презервативе в мусорное ведро.

— Господи! — простонала я, вообразив себя обшаривающей соседский мусорный бачок в поисках заветного узелка из латекса. — Так низко я не паду.

Домой ехать не хотелось, но и тут сидеть — никакого смысла. Решила проехать до конца улицы и повернуть домой. Доехала, повернула. Робко мечталось, что никаким сексом сосед не занимается, и уже домой вернулся, но автомобиля не было и гараж открыт. Я даже притормозила от неожиданности. Почему открыт? Я сколько раз следила, так никого кроме соседа не видела. А я ведь даже ночью залазила.

В следующий час я предавалась раздумьям на веранде Тани, разглядывала дом и отчаянно мерзла. В доме кто-то ходил в отсутствие хозяина. Я хотела вызвать полицию, но вдруг я вызову, а там его дедушка, или, упаси Господи, жена?

И решилась. В конце концов я уже почти привыкла позориться. Пересекла дорогу, приблизилась к заветному дому. В гараж открытый зашла. Из него дверь вела в дом, но была заперта. Обошла вокруг — большая часть окон тёмная, и тишина такая, что даже жутко становится.

— Постучу, — решила я. — А если жена откроет, попрошу соли. Ну и что, что ночь глубокая? Может я первые огурчики солю…

Постучала. Потом ещё раз постучала, громче. Тишина, даже звуков шагов не слышно. А это очень странно — я недавно видела, как шторка шевелилась — кто-то смотрел на улицу. Сразу вспомнились все страшные фильмы, которые я смотрела. Стало ещё более жутко. Надо срочно это остановить, происходит нечто непонятное!

Пошла снова обходить дом. Нашла приоткрытое окно. Подумала, отправила смс Тане — «Лезу ночью в соседский дом. Имей ввиду». На что Таня ответила — «Да у тебя там уже абонемент». Никакого сочувствия.

Перекрестилась. И полезла. Я и правда малость попривыкла к этому делу — получалось проще, чем в первый раз. Встать на выступающую кромку фундамента, опереться локтями о подоконник. Потом искать ногами межкирпичные зазоры и подтягивать наверх жопу. Минута — уже на подоконнике сижу. Ещё несколько секунд терзаний — открываю раму.

Смешно, но я успела разглядеть завязанную на ручке верёвку. Старательно, в несколько узлов. Верёвка тянулась куда-то наверх, этого я уже не успела увидеть. Не успела разглядеть и того, что стремительно мне сверху прилетело. Попыталась уклониться — безуспешно. Только рукой прикрылась, и на том спасибо.

Упала в комнату. Остро пахло чем-то неуловимо знакомым с детства и вкусным даже — я любила резкие химические запахи. Потом догадалась — да это же клей момент! Я лежу в клею! Под потолком покачивается банка с краской, из неё капает нежно зелёным. Этот же нежно зелёный покрывает мои волосы, руки, одежду… отстранённо думаю — хорошо, что теперь краску продают в пластиковых банках… иначе убило бы.

Рука, которой прикрывалась болит. Пытаюсь встать, опираюсь о локоть и стону. Ложусь обратно. Ну его, полежу лучше. Размазываю краску по лицу, глаза закрываю. Зато открываю рот и выражаюсь очень неприлично — я умею.

Откуда-то со стороны доносится шорох. Добивать, что ли, идут? Чем? Надеюсь, не мешком шпаклёвки. Но, раздавшийся голос был детским.

— Здрасьте! — звонко и чётко. А потом неожиданное: — Девушка, вы с котом?

— Сейчас в карманах проверю, — простонала я. Снова сделала попытку открыть глаза. Открыла и охренела: — Я что, уже клея нанюхалась?

Передо мной стоял мальчик. Не какой-то гипотетический не знакомый мне мальчик, а тот, которого я пирожками кормила. В моей покалеченной голове увиденное никак не укладывалось. Может, сотрясение?

— Если вы не встанете в ближайшие несколько минут, — мило продолжил мальчик, — То клей застынет.

Черт! Я застонала и приподнялась. Клей ещё не застыл окончательно, но кожу словно дубовой коркой стянуло. На лицо потекла краска с волос. Я покрутила головой, в поисках того, о что можно вытереться. Вытерлась о светло жёлтые шторы. Полюбовалась на получившееся пятно — зелёный с жёлтым смотрится очень даже неплохо, позитивно. Повернулась снова к мальчику — он остался тем же.

— Гммм… Никита?

— Девушка с пирожками?

Надо же, признал. Я покряхтывая поднялась. Клей стремительно засыхал на мне, ещё немного и одежду придётся сдирать с кожей.

— Ага… Пирожков только нет, извини. Ты сын? Ну, этого… который здесь живёт.

С ужасом поняла, что даже не знаю имени предполагаемого отца своего ребёнка.

— Егора.

Гмм… Егор. Мне даже нравится. Хотя о чем я? Если сын есть, то наверное есть и женщина, которая его на свет произвела. На этой мысли я взгрустнула. Соскребла с большого пальца плёнку клея — уже застывает.

— Ты полицию вызывать будешь?

— А вы будете нас грабить?

Я задумалась. Мне нужна всего одна чайная ложка спермы. Можно ли считать это ограблением, если Егор, я почти в этом уверенна, раздаривает бесценную жидкость направо и налево незнакомым, и конечно же, сексуальным женщинам? Нет, конечно. Да я просто Робин Гуд. Забираю у богатых, отдаю бедным. Я точно бедная, я в избушке живу. После не долгих размышлений отрицательно затрясла головой — нет, грабить не буду.

— Тогда я и полицию не вызову…

Мальчик посмотрел на меня с сомнением и отложил ломик, которым по видимому собирался защищаться. Ломик похоже тяжёлым был, Никита сразу вздохнул с облегчением.

— Мама дома?

— Мы живём без мамы.

— Отлично… то есть это конечно же, ужасно! А растворитель есть?

Никита повёл меня в гараж. Бутылочки с растворителем нашлись. Краска, на моих волосах к счастью была эмульсионной, оставался шанс, что я смою её водой, а вот с клеем нужно что-то делать. Егора не было, мамы тоже, поэтому я прошла в ту самую ванную, где недавно любовалась задницей и села на табуретку.

Двух бутылок не хватило — джинсы, чтобы снять, приходилось пропитывать вонючей жидкостью. И футболку. С любимых вещей стремительно сползал цвет — придётся выбросить, обидно. Но больше всего я боялась, что вернётся хозяин и выгонит меня из дома прямо голую и разноцветную. И, что самое досадное, будет прав.

— Вам помочь? — спросил из-за двери Никита.

Я посмотрела на свое отражение — розовый лифчик в зелёных пятнах, красная, как ошпаренная кожа на спине, трусы, прилипшие к ягодицам, зелёные волосы… Если я впущу мальчика, он заработает психологическую травму, может даже вырастет и станет геем. Этого мне Егор точно не простит.

— Найди мне пожалуйста, что надеть… что-нибудь ненужное. И, если папа ещё не вернулся, я бы чаю попила. Если вернулся, то я пожалуй вылезу в окно.

Мне показалось, или Никита рассмеялся? Через полчаса, когда я вылезла из душа, почти до конца отмыв свои волосы, и вытершись полотенцем Егора — это странным образом волновало — за дверью меня ждала аккуратно сложенная футболка. Похоже, папина. Я её надела, она была ниже задницы, но ненамного. Моё белье, пропитанное клеем, краской, растворителем лежало в мусорном ведре. Моего опыта общения с детьми конечно чертовски мало, но я понимала, не стоит ходить перед мальчиком без трусов.

А тут, на тумбочке чистое белье стопкой. Хозяйское… я долго терзалась, но боксеры надела. Они чуть сползали, но держались. Отлично. Терять мне уже нечего. Вышла. В гостиной ребёнок стоя на четвереньках соскабливает с пола клей. Безуспешно.

— Папа меня убьёт, — простонал он.

— Ничего ребёнка одного оставлять. Ты же совсем один?

Кивнул. Храбрится, а вижу — боязно. Да что про ребёнка говорить, мне через два года тридцать, я в первую неделю в своём домике спала со светом. Слишком привыкла к неверному Стасику спящему рядом. А Стасик может и козёл, но от монстров под кроватью защищал отлично.

— Чайник уже три раза вскипел, — напомнил Никита. — Вы же не уйдёте пока?

Если честно, я бы ускакала горной козочкой, и все равно, хоть голая, хоть босиком. Боюсь представить реакцию папаши на моё вторжение в дом, отчаянно просто боюсь. Но оставить мальчика одного?