Любимая невеста

Я должен трахнуть ее снова.

Наполнять ее, отмечать ее, пока она не пропитается мной настолько, что никогда больше не освободится от меня.

— Ты хочешь большего, принцесса? — Спрашиваю я, покусывая ее нижнюю губу, когда она сжимает мои пальцы, наслаждаясь вкусом ее рта. Я вытаскиваю из нее свои пальцы, пропитанные нашей совместной спермой, и, перекатывая ее на спину, смотрю на нее сверху вниз, раскрасневшуюся, растрепанную и более красивую, чем я когда-либо видел ее. — Тогда позволь мне наполнить тебя снова.

Она ахает, глядя на меня, и я пользуюсь этой возможностью, чтобы засунуть пальцы ей в рот, скользя ими по ее языку, чтобы она могла попробовать на них себя и меня. Когда ее губы смыкаются вокруг них, напрягаясь, и ее язык слизывает нас с нее, я думаю, что могу сойти с ума от похоти. Всю свою жизнь я гордился своим самообладанием. В мире, полном грубиянов и жестоких мужчин, мужчин, движимых своими желаниями, насилием, похотью и яростью, я пытался быть человеком, который придерживается кодекса. Это не тот кодекс, который понятен всем, возможно, даже не тот, который является моральным, но, тем не менее, я за него цеплялся. Я отказывался пытать мужчин ради мести или удовольствия, убивать из чего угодно, кроме необходимости, трахать женщин, которые этого не хотели. Я никогда не изменял жене. Я взял за правило приходить домой каждую ночь, любить свою семью, править с уважением, когда это возможно, и бояться только тогда, когда это необходимо. Если я зол, каждый, кто знает имя Виктор Андреев, знает, что я милосерден до тех пор, пока это не так, и тогда никакая просьба или сделка не сможет вас спасти.

Я Пахан, Медведь, правитель своей территории, и это имя шепчут по всей России. И теперь один мужчина угрожает все это отнять, а одна женщина заставляет меня чувствовать, что я потерял всякий самоконтроль, который у меня когда-либо был. Всю свою жизнь я верил, что этот кодекс может стереть некоторые грехи, которые, я знаю, совершил, что он может уравновесить чаши весов. Но Катерина говорит мне, что этого недостаточно. Так же, как я требую ее подчинения мне, она требует кое-чего другого.

Она требует, чтобы я изменился.

И прямо сейчас, глядя на нее сверху вниз, когда ее полные губы обхватывают мои пальцы, а ее темные, остекленевшие от удовольствия глаза впиваются в мои, когда ее ноги обхватывают мои бедра, притягивая меня к себе во второй раз, я не могу не задаться вопросом, как бы это выглядело. Если есть способ сохранить ее и себя тоже.

Ребенок. С Катей это не сработало, но моя Катерина сильнее. Я увидел ужас на ее лице, когда я рассказал ей, что сделала первая жена. Если я подарю ей ребенка, она останется. И однажды она увидит, что добро, которое я пытаюсь сделать, перевешивает грехи, которые она не может вынести.

Она увидит, хотя первая жена не смогла.

Ее вздох, когда я толкаюсь в нее, почти сводит меня с ума. Я вижу удовольствие, написанное на ее лице, в каждой линии ее напряженного тела, когда она встречает мои толчки, выгибаясь вверх. Ее руки вцепились в одеяло, ее груди трясутся, когда она обвивается вокруг меня, трахая меня так же сильно, как я трахаю ее. Я чувствую, какая она влажная, мой член блестит каждый раз, когда я выскальзываю из нее от ее возбуждения и моей спермы, и это заводит меня еще больше, делая меня тверже, чем я когда-либо был в своей жизни. Я хочу трахать ее всю ночь, брать ее снова и снова, пока мы оба не упадем без сил. Я не могу вспомнить, когда в последний раз я так сильно хотел женщину… возможно, никогда в жизни.

Катерина заставляет меня чувствовать то, чего я никогда не чувствовал, хотеть того, чего я никогда не хотел. Вещи, которые должны быть недоступны для такого мужчины, как я, нереальны. Такие мужчины, как я, не женятся по любви. Мы не ищем женщин в качестве наших партнеров. Мы ищем красивых женщин, гибких женщин, женщин, которые могут вынашивать наших детей и растить их, женщин, которые могут вести хозяйство и ходить на приемы на наших руках и вызывать зависть других мужчин. Я верил, что Катерина обладает всеми этими качествами, когда женился на ней. И она обладает всеми этими качествами… за исключением гибкости.

Но она также и гораздо больше всего этого.

Она сильная, умная, храбрая и упорствующая. Она из тех женщин, которые сами по себе могли бы составить серьезную конкуренцию такому мужчине, как я. Возможно, такой тип женщин встречается раз в жизни. Такой тип женщин, которых мужчины в моем мире изо всех сил пытаются подчинить. И правда в том, что я понятия не имею, как наладить жизнь с такой женщиной, как Катерина. Все, что я когда-либо делал, это пытался заставить ее подчиниться моей воле, и подчинить.

Но я не хочу ее терять.

Я хочу ее всю

Навсегда.

Я снова целую ее, горячо и яростно, вгоняя в нее свой член, желая, чтобы завтра ей было больно, вспоминая, как это ощущалось при каждом движении. Я хочу, чтобы она была отмечена внутри и снаружи, и, судя по тому, как она цепляется за меня, ее ногти впиваются в мои плечи, когда она целует меня в ответ, она хочет того же.

— О, боже, Виктор — она стонет мое имя напротив моего рта, ее тело напрягается в моих объятиях, когда я чувствую, что она снова на грани оргазма, и я чувствую, как моя собственная кульминация становится горячей и быстрой, быстрее, чем я когда-либо кончал во второй раз. Я чувствую, как она сжимается вокруг меня, ее голова откидывается назад, когда ее спина выгибается дугой, и я мог бы держаться за это, мог бы продлить это дольше, но притягательность удовольствия слишком велика, соблазн кончить с ней. Я хочу излиться в нее, когда она бьется в конвульсиях вокруг меня, и когда я чувствую, что она начинает содрогаться, я отпускаю это.

Такое чувство, что моя душа выходит через мой член, когда я вхожу в нее, поток спермы вырывается из меня, когда я жестко трахаю ее, вдавливая ее в одеяла, когда ее ногти впиваются мне в спину, мое имя срывается с ее губ, и она снова кончает. Мы оба потеряли счет ее кульминациям, и я слышу, как я бормочу что-то свое, слова срываются с моих губ, прежде чем я успеваю остановить их между поцелуями.

— Катерина…блядь. Любовь моя… — Я снова вонзаюсь в нее, дотягиваюсь до ее запястий и зажимаю их над ее головой, когда я терзаю своим ртом ее рот, прикусывая ее нижнюю губу, постанывая от удовольствия, когда я трахаю ее достаточно сильно, чтобы сломать ее, желая получить каждую каплю удовольствия, которое я могу выжать из этого момента между нами. — Люблю тебя. — Я слышу это снова, мой собственный голос произносит это прежде, чем я могу остановить себя, и когда ко мне возвращается здравый смысл, я благодарю бога, что она не говорит по-русски. Я дурак, что говорю такие вещи, даже в порыве удовольствия, но я не могу остановиться. Она заставляет меня чувствовать, что я бы бросил все на ветер ради еще одной такой ночи с ней.

Когда я выскальзываю из нее, на этот раз, я перекатываюсь на кровать, притягивая ее в свои объятия, и укладываю нас обоих на подушки. Мы вдвоем тяжело дышим, потные и измученные, и Катерина откидывается на стопку подушек на кровати, ее ресницы трепещут, пока она пытается отдышаться.

— Ты все еще выглядишь великолепно, — бормочу я, убирая прядь волос с ее лица. — Красивая малышка.

— Что это значит? — Тихо спрашивает Катерина, ее глаза все еще закрыты. — Ты сказал это, когда…

— Красивая. Прекрасная малышка. — Мои пальцы все еще перебирают ее густые темные волосы, ее обнаженное тело покоится в моих объятиях, и я задаюсь вопросом, сколько времени пройдет, прежде чем я смогу быть готов взять ее снова. Прошло много времени с тех пор, как я трахался более двух раз за одну ночь, но я уже чувствую, как во мне снова поднимается желание, просто от ощущения ее груди на моей груди и ее стройного тела в моих объятиях.

— О. — Катерина делает вдох, и мне интересно, собирается ли она спросить о другом, о том, что я сказал, когда кончил во второй раз.

Я готов солгать, потому что не собираюсь в этом признаваться. Но вместо этого, к моему удивлению, она отстраняется. Быстро, почти методично, она высвобождается из моих объятий и садится, двигаясь к краю кровати и дотягиваясь до порванной лужицы шелка на пуховом одеяле.

— Куда ты направляешься? — Спросил я. Я потягиваюсь, беря ее за руку. — Иди, полежи со мной немного, малышка.

— Я думаю, мне принцесса нравится больше. — Катерина пытается вырвать свой локоть, но я сжимаю его сильнее, внезапно раздраженный.

— Ты ненавидишь это прозвище. — Я хмуро смотрю на нее, чувствуя, как часть моего удовольствия от момента, который мы разделили, начинает ускользать. — Что случилось? Пойдем, ляг со мной. Может быть, через некоторое время…

— Мы не собираемся снова трахаться. — Катерина дергает рукой, на этот раз сильнее, вырывая ее из моей хватки. — Я хотела, чтобы мы сделали это только один раз. Я увлеклась, когда ты…

— Когда я ласкал тебя и заставил кончить снова? Да, я знаю, как быстро твое удовольствие заставляет тебя забыть, что ты хотела сделать. — Я слышу, как сарказм возвращается в мой голос, слышу, как я становлюсь холоднее. Я смягчился с ней сегодня вечером, позволил тому, как она отдалась мне, проникнуть мне под кожу. Но становится ясно, что она имела в виду нечто иное, чем я думал, и это меня злит. — Мне не нравится, когда меня обманывают, — говорю я ей низким и мрачным голосом. — Мне также не нравится, когда меня используют. Даже моей жене такое не сойдет с рук, так что, если ты хотела, чтобы сегодняшний вечер был чем-то иным, кроме удовольствия, принцесса, я предлагаю тебе…

— А, вот и он. — Катерина встает, все еще прекрасно обнаженная, но выражение ее лица такое же холодное, как у меня. — Виктор, которого я знаю, вернулся. Не тот, кто нашептывает мне нежности по-русски, а Медведь, который на мне женился.

Я свирепо смотрю на нее.

— Я снова отхлещу тебя по заднице, жена, если тебе еще не хватило…

— О, с меня хватит на сегодня, — говорит Катерина. — И на все последующие ночи.

— Если ты думаешь, что можешь сказать мне…

Катерина комкает шелк в кулаке, выражение ее лица тоже мрачнеет.

— Я думаю, что смогу, Виктор, — тихо говорит она. — Если только ты не хочешь, чтобы твоя семейная жизнь была несчастной, чего, я думаю, ты не хочешь. Ты женился на мне не из похоти или по любви. Ты женился на мне по двум причинам. Ты сам так сказали. Ты женился на мне, потому что тебе нужна была мать для твоих детей и сын, который станет наследником. — Она делает глубокий вдох. — Очень хорошо. Я сделаю то, ради чего ты женился на мне. Я буду заботиться об Анике и Елене и воспитывать их как своих собственных, и я подарю тебе еще одного ребенка, если смогу несмотря на то, что сказал доктор. Я буду трахаться с тобой, пока не подарю тебе сына, мы будем делать это естественным путем, так, как ты желаешь, но это последний раз, когда это будет интимно.

Я прищуриваюсь, глядя на нее.

— Что ты подразумеваешь под интимным, принцесса?

Катерина тяжело сглатывает, и мне кажется, я вижу, как дрожат ее руки, но она вызывающе вздергивает подбородок.