Идти туда, где ты

А после поездки в Москву, на фестиваль, свиданий на краткое время ему стало мало. Самому себе он казался незнакомым человеком - никогда в жизни не зависел так сильно от отношений с девушкой. И не мог сказать, что это было неприятно. Нынешнее состояние ему нравилось.

Когда часы над прилавком показали 6:08, наконец, заявился Петруня. Махнул им с порога, рявкнул: «Хай!» и протопал по плитке пола, оставляя грязные следы.

- Сцена та же, участвуют те же, - добавил он, пожимая руку Макарову.

- Не завидуй! - отозвался Илья.

- Что это ты сегодня так рано? - усмехнулась Алиса. - Я тебя раньше половины седьмого не ждала.

Она скрылась в служебном помещении. А Петруня недовольно крякнул, взял стаканчик и подставил под кофемашину.

- Мать вытолкала, - сообщил он.

- Передай спасибо маме, -Алиса появилась в куртке и подошла к Илье.

- И от меня персонально тоже, - заявил тот и сказал уже Альке: - Поехали?

Она кивнула и быстро его поцеловала.

С неба сыпалось что-то невнятное. Слишком мелкое и редкое, чтобы считаться снегом. Усадив ее в машину, Илья сел сам. Завел двигатель, вырулил на трассу и... рванул по направлению к Питеру, не глядя на сонную Альку.

- Ну и куда мы едем? - спросила она минут через пятнадцать, чуток очухавшись и посмотрев внимательно на дорогу.

Он крепко вцепился в руль и с запинкой, но заранее уперто, будто спорил, проговорил:

- Ко мне. Звони маме.

Алиса посмотрела на него и вздохнула.

- Потом, вдруг спит.

Макаров замолчал на некоторое время, сосредоточенно вглядываясь вперед. Потом, вытянув в ее сторону руку, притянул ближе к себе.

- Тебе же все равно, где отсыпаться, а мне приятно, что у меня, - пробормотал он, будто извинялся.

Она помолчала - после ночной смены всегда соображалось медленнее. И с улыбкой сказала:

- Мне не все равно.

- Точно?

- Точно. Но если бы я предупредила маму, мне было бы спокойнее.

-А ты и предупредишь-по телефону... Прости, по-дурацки получилось...

- Предупрежу. Еще немного подожду - и позвоню, - сказала Алиса, уткнувшись лбом ему в плечо. - Ехать долго?

- Больше часа. Хочешь - вздремни. Или музыку включить?

- Включи, - она устроилась удобнее в кресле и прикрыла глаза.

Негромко забормотало радио. Что-то ванильное, звучавшее в последний год из каждого утюга. Илья улыбнулся и оставил. Пусть себе. Обернулся к Альке, лежавшей на его плече. Кажется, она и правда задремала. Поцеловал макушку. И снова улыбнулся. Возле нее чувствовал себя каким-то дураком, который постоянно улыбается. И это не озадачивало - это было естественно. Хотя и немного удивлялся себе. Впрочем, способность к анализу по-прежнему была не самой сильной его стороной. Доехали быстро - в такую рань и трасса полупустая, а город еще пробками не запрудило. Смотрел на фонари и испытывал странное волнение. Будто бы эти фонари, заслонявшие небо, забивавшие его цвет, были немыми свидетелями того, что сейчас с ними происходило. Что ж, покуда они молчат, пусть заслоняют. Когда подъезжал ко двору, в котором было тихо и сонно, снова глянул на Алису. Плечо немного затекло, но это сейчас казалось приятным. Припарковался у парадной. И тихонько проговорил, погладив ее по щеке:

- Алька, подъем.

- Приехали, да? - она подняла голову и оглянулась. - А я, кажется, заснула.

- Кажется. Сейчас доспишь, - он вышел из авто, открыл перед ней дверцу, выпуская, кивнул на окна и сообщил: - Нам на самый верх.

Алиса подняла голову и рассмеялась:

- В гости к Карлсону?

- Ты даже не представляешь себе, как права! Она перевела удивленный взгляд на Илью.

- Ну веди!

Квартира его сейчас представляла собой что-то среднее между кроличьей норой и стилем хай-тек. В том смысле, что за последние пару месяцев она так и не была до конца освобождена от хлама, но наполнилась техникой, оплаченной родителями. И еще был новый диван.

В прихожей по-прежнему стоял допотопный шкаф, наполненный всякой всячиной, которую он так и не разобрал после старых жильцов. Его достоинствами были вместительность и, хоть обшарпанный, но в прошлом дорогой вид -дверцы были выполнены из дерева с резьбой по нему. Илья подумывал о том, чтобы сделать из него обувной.

Сейчас многочисленные ботинки и кроссовки были выставлены просто на полу. Свет в прихожей осветил темную гостиную. Полупустую, с фрагментарно ободранными обоями, вмещавшую диван, стоявший посередине, плазму, музыкальный центр, компьютер на компьютерном столе. Кресло по-прежнему находилось у балкона. Возле кресла - маленький старый журнальный столик, нижняя полочка которого была до отказа забита... журналами «Роман-газета». Сейчас на самом столике стояли чашка и джезва. Вчера пил - не убрал. Илья неловко улыбнулся и, словно оправдываясь, проговорил:

- Сейчас, конечно, мрак... Никак все в порядок не приведу.

Поглядывая вокруг Алиса разулась. Деловито пошевелила разноцветными пальцами в носках.

- Тапочки выдаешь?

Тапочки у него были только мужские, больше на несколько размеров. Он поставил их перед ней и развел руками:

- Я только обживаюсь. Будем завтракать... Тебе кофе или чаю?

- Чаю, - она стащила куртку притулила ее на гвоздь, торчащий из стены в прихожей. - А что на завтрак?

- Яичница или бутерброды?

- И то, и другое.

Алиса, наконец, перестала суетиться. Стояла посреди видавшей виды циновки -взъерошенная, в огромных тапочках и с любопытством в глазах.

- Тогда прошу! - засуетился теперь, видимо, вместо нее Илья и отодвинул занавеску, за которой скрывалась кухонька.

Вот на кухне дела обстояли получше. Нет, керамическая плитка а-ля ромашка в центре и замызганные обои с люстрой брежневских времен оставались неизменными. А мебель и техника здесь были новыми. Мама старалась. В остальном она к нему не приставала, но кухней обеспечила в ультимативном порядке.

Он усадил Алису в кресло, а сам принялся сновать между холодильником и плитой. И через пятнадцать минут на столе стали возникать по очереди то тарелка с бутербродами, подогретыми в микроволновке, то большая яичница с беконом и сыром в сковороде, то печенье и две чашки - с кофе и чаем.

- Вообще, я готовить люблю, - зачем-то сказал он, расставляя приборы. - Иногда заносит. Но коронное блюдо все равно яичница.

- А я салаты хорошо режу, - сообщила Алиса. - Еще тарелка есть?

- Сейчас.

Завтракали весело. Шумно. Делили яичницу, раскладывали совместными усилиями по тарелкам. Боролись за права женщин, когда она пыталась отдать ему больший кусок - Илья лично боролся. Целовались, вручали друг другу салфетки. Хохотали с подгоревшего бекона. Потом он велел ей обуться. Завернул в свою куртку и потащил на балкон - пить чай. Только-только начинало светать. И дома окрашивались сизым цветом, как все вокруг. Холода и не чувствовали.

- А хочешь на небо? - вдруг спросил он, крепко обнимая ее за плечи.

- Хочу - недолго думая, отозвалась Алиса.

Чашка у нее была отобрана. Впрочем, она почти опустела.

- Потом еще заварим, а то греться захочешь, - болтал он, пока заносил посуду в комнату. Вернулся, перемахнул через перила балкона, став на лестницу и проговорил: - Давай руку.

- Сильно скользко? - спросила Алиса, протягивая ему ладонь.

- Есть немного, я буду держать.

И он держал ее. Когда поднимались и там, наверху -держал в своих руках, будто боялся и на минуту выпустить. Рассеянный свет из-за облаков только начал касаться крыш. И город казался нереальным в эту минуту. Но именно этой реальности он хотел - возле Альки на его крыше. И чтобы она смотрела на него так, как теперь.

- Как тебе жилище Карлсона? - усмехнулся Илья, целуя ее теплый нос.

- По-моему, он неплохо устроился, - весело фыркнула Алиса. - Здесь очень красиво.

- Когда я увидел эту крышу, квартира уже значения не имела.

Она опустила голову ему на плечо и глядела вокруг, понимая, отчего Илье здесь так нравится. Ей и самой нравилось. Быть здесь, смотреть на город, уже оживший звуками и движением, чувствовать тепло его рук, дававших покой среди суеты. Быть далеко от людей. Быть близко к небу. Быть.

Он прижал ее к себе чуть крепче, так, что она почувствовала, как напряглись его руки. И вдруг безошибочно, бог весть каким чутьем, чем-то, что было внутри нее, поняла, что происходит что-то самое важное в их жизни. Затаив дыхание, она вглядывалась вперед, в неведомую ей точку. И едва замечала, как большими хлопьями вдруг посыпался снег, чуть кружа в сизом воздухе. А потом услышала:

- Я люблю тебя, Алька.

Она резко подняла к нему лицо, чтобы видеть его глаза. Ее светились счастьем, словно сбылась самая заветная мечта. Губы приоткрылись и предательски подрагивали. А в горле пересохло, так что она не могла произнести ни слова. Много позже, когда совсем рассвело, и они спустились назад в квартиру, выпили еще чаю и разложили все-таки диван, потому что обоим очень хотелось спать после бессонной ночи, Илья, забравшись под одеяло вместе с Алисой, долго- долго смотрел на нее, не понимая, как можно столько смотреть. Его руки выводили узоры на ее теле под свободной футболкой, которую он ей вручил вместо ночной рубашки. Касались груди, ребер, живота, обрисовывали каждый изгиб, будто пальцы пытались запомнить ее такой, как сейчас. И эта неизбывная нежность между ними согревала обоих.

Когда она уже почти спала, он, не выпуская ее из своих рук и уткнувшись носом ей в волосы, негромко проговорил: -Оставайся у меня.

- Я и так у тебя, - сонно ответила Алиса, нашла ладонь Ильи и сплела свои пальцы с его.

- Не... совсем оставайся... я с твоей мамой поговорю, хорошо?

***

Мама звонила каждый день. Интересовалась, как дела, учеба, рассказывала о себе, делилась новостями. Однажды с обидой в голосе сообщила, что у Виталика появилась девушка.

- Здорово, мам, - радостно сказала Алиса.

- Да дальше некуда! - грустно и сердито ответила Любовь Михайловна. - Бабе Зое она не нравится, между прочим.

План по сведению детей был задуман именно мамой и бабой Зоей, когда Алиса только пошла в детский сад, а Виталик - в первый класс. Обе крайне тяжело переживали крушение собственных надежд.

- А кто когда бабе Зое нравился, - хихикнула дочка.

- Ты, Алиска, бессовестная! И так все знаешь!

- Ну чего ты опять... - Алиса вздохнула в ожидании обязательной части их разговора.

Обязательная часть их разговора заключалась в причитаниях матери относительно того, какой образ жизни теперь вела ее дочь. Там всегда было что-то об ответственности, понятия о которой ни Илья, ни Алиса не имели. И о том, что все это никак не должно повлиять на ее поступление в институт. Подкреплялось неизменным вопросом:

- Вы хоть предохраняетесь?

- Мамааа... - выдыхала в трубку Алиса.

- Ну вот что мама? Мама что? Должна бегать вам презервативы покупать? Надеюсь, ты хоть таблетки никакие не глотаешь?

Приблизительно в этом месте беседы Алиса всегда вспоминала о каком-то срочном деле или замечала сбежавшее молоко, бросала быстрое: «Целую. Передавай привет бабе Зое». И отключалась.

Справедливости ради, дел у нее было немного, срочных - еще меньше. Но при этом день Алисы был распланирован, порой, поминутно. Работа, подготовительные курсы, уроки польского два раза в неделю. И вялотекущая генеральная уборка квартиры. Совместными усилиями разобрали шкаф в прихожей, в котором нашлась пара полезных вещей - кованная вешалка с вычурными крючками в виде ветвей, которая была немедленно пристроена в районе сердито торчащего гвоздя, и старый вязанный плед, так и просившийся в кресло у балкона. А шкаф заполнился обувью, отчего освобожденная прихожая оказалась значительно просторнее.