Идти туда, где ты

«Совершеннолетие в монастыре-даже как-то символично!»

«Значит, можно, да?»

«С кем?» - вопрос был задан со всей серьезностью, очень неожиданной после смеха.

«С Аленкой Пиотровской. Она ж в Москву поступила».

«Остановишься где? У нее?» - продолжала Любовь Михайловна учинять допрос.

«Конечно. Где же еще? Ехала бы я, если бы ночевать было негде. А так погуляем.

Может, в какую усадьбу съездим. Погоду хорошую обещают»,

«А этот твой... про которого шифруешься... едет?»

«Я не шифруюсь», - вспыхнула Алиса.

«Ладно, ладно! - отмахнулась мать, что на сей раз звучало как разрешение. – Но смотри мне, Алиска!»

«Ага! - весело откликнулась дочка. - Обязательно».

Словом, запрещенный прием подействовал. Мать поездку не одобрила, но и не запретила. Хотя до последнего вздыхала - вдруг дочь передумает. В день отъезда попросила только:

«Ты, когда приедешь, все-таки со знакомством не тяни, а то отпускаю бог знает как».

Алиса пообещала, и теперь, стоя рядом с Ильей почти под самой сценой и не к месту вспомнив о своем обещании, поглядывала на него в предположениях, согласится он встречаться с Любовью Михайловной или нет.

- Мама хочет с тобой познакомиться, - неожиданно крикнула она.

Илья, который до этого воевал с каким-то чуваком за то, куда поставить ногу, замер и перевел взгляд на Алису. Народ колбасился. Его колбасило тоже. До этого мгновения. Включили прожекторы, и Алькино лицо выхватил луч света. Почему-то подумал, что она очень красивая, будто увидел что-то, чего не замечал. И сказал:

- Ну и хорошо.

- Правда?

- Проще будет тебя из дома вытаскивать!

Алиса улыбнулась и вдруг вскрикнула. Отлепилась от Ильи, подпрыгнула, чтобы увидеть сцену. И заверещала:

- Я обожаю эту песню!

Илья ошалевшим взглядом посмотрел на нее, потом туда, где уже отрывалась «Эпидемия», а вместе с ней отрывалась толпа. И, кажется, оторвалась Алиса. Когда Самосват дошел до припева и выскочил на небольшую площадку, уходившую подиумом вперед, в зрителей, она сперва взвизгнула, а затем принялась старательно подпевать:

Пройди свой путь,

Он ведь один и с него не свернуть,

Пусть не знаешь зачем

И не знаешь куда ты идёшь.

Пройди свой путь,

Ты не сумеешь назад всё вернуть,

И не знаешь пока что в конце тупика

Ты найдёшь.

- А я Земфиру люблю, - хохотнул Илья, думая о том, что в следующий раз стоит сводить ее на каких-нибудь металлистов.

Алиса не ответила. Она продолжала петь, прыгать и улюлюкать вместе со всеми. Илья наблюдал за ней, и это веселило больше, чем все остальное вместе взятое. Она, оказывается, и такая бывает. И совсем забыла, что чувствует себя как на экзамене.

«Эпидемия» завершала свое выступление «Всадником из льда», заметно снизив темп и высоту прыжков, равно как и децибелы улюлюканья. И это дало возможность притянуть Алису за плечи к себе и раскачиваться в такт музыке, словно бы это был танец только для них двоих, без толпы. Он вдыхал запах ее волос и чувствовал, какое тепло исходит от ее тела. Терял голову, будто и сам был вчерашним школьником. И иногда прикасался губами к ее ушку- потому что не мог себе в том отказать.

Алиса вдруг обернулась и подняла к нему лицо, почувствовав его дыхание. Глаза ее горели азартом. Она улыбалась и была наполнена музыкой, звучавшей вокруг них.

- Спасибо! - сказала она громко, чтобы он услышал.

Не зная, что ответить, Илья прижал ее к себе еще крепче. Подумалось вдруг, что это здорово - дарить кому-то мир, которого тот еще не знает. Будто и сам открываешь его заново - для себя.

Было еще много всего. Много часов подряд, когда они двигались со всеми вместе, что-то кричали, подпевали, хлопали, стояли на ушах. Много часов подряд будто несло волной, в которой ты уже не ты, а часть целого. И много часов подряд они, отдавая энергию, заряжались ею.

Уже потом, поздно ночью, когда выбрались со стадиона, он вызывал такси, не выпуская Алькиной ладони из своих рук. И улыбался ей, зная, что она все еще слышит музыку- потому что ее слышал он. Та пульсировала внутри, отдаваясь по всему телу. И это тоже было в кайф.

Они ехали по ночному городу в гостиницу, где он забронировал номер накануне приезда, и она, устроив голову у него на плече, продолжала что-то мурлыкать себе под нос. И не пили ведь, а были как пьяные. Еще с утра, приехав в Москву, забросили вещи в свою гостишку - расчетный час еще не наступил, номер убирался, и пришлось договариваться с администратором, чтобы оставить дорожные сумки. Весь день гуляли по городу. И он весь день фотографировал ее.

Кажется, Алиса и привыкла уже. А вечером был РокФест.

Наверное, среди всего, что срывает последние барьеры между людьми, можно назвать и музыку. Иногда она тоже учит видеть настоящее. И обнажает то, что может быть скрыто.

В гостинице их ждал сюрприз. Администраторша любезно отдала им сумки, любезно зарегистрировала их и провела расчет, любезно сообщила о том, как работает ресторан, любезно уточнила насчет завтрака и любезно провела их в номер. И уже там, едва войдя, Илья, вскинув брови, выдохнул севшим на концерте голосом:

- Я же просил раздельные кровати!

Кровать была одна. Огромная, двуспальная, посреди комнаты. С большим плюшевым медведем на подушках.

- Но... - администратор на мгновение растерялась. - Вероятно, произошла ошибка. Мы сейчас попробуем все решить...

Илья едва не хлопнул себя по лбу, обернулся к Алисе, виновато улыбнулся и принялся объяснять уже скорее ей, чем работнице гостиницы:

- Я позавчера бронировал. Точно заказывал номер с двумя кроватями. Мне все подтвердили!

- Уверена, мы подберем другой, - снова заговорила администратор. - Все будет сделано быстро...

- Но ждать придется, - жалобно протянула Алиса, потом перевела с Ильи на кровать и обратно. - Не подеремся же...

- Устала?

Она кивнула. Макаров посмотрел на администратора. Взял из ее рук ключ и сказал:

- Мы остаемся. Алис, ты есть хочешь?

-Нет.

- Тогда все. Спасибо!

Администратор напомнила, как ей позвонить, пожелала спокойной ночи и вышла. Алиса проводила ее взглядом, а когда дверь закрылась, пискнула:

- В душ хочу.

- Ну... пошли в душ... в смысле иди, - растерянно проговорил Илья, вдруг осознав, что они остались наедине - совсем по-настоящему наедине, без людей вокруг, как никогда еще не было, ни разу. И от этого чувствовал смущение - глупо, но, оказывается, Макаров умел смущаться. Кивнул ей и добавил: -А я пока кровать... расстелю...

Упоминание кровати прозвучало еще глупее.

Подхватив свой рюкзак, Алиса быстро скрылась в душевой. Звякнула защелка, потом зашумела вода. Наконец, стало тихо, но ненадолго. Гораздо дольше потом что-то шуршало и погромыхивало. И уже после дверь открылась, и в комнате появилась Алиса, с мокрыми волосами, в шортах и футболке размера на два больше необходимого.

- Я все, - сообщила она сидевшему в кресле Илье и шустро нырнула под внушительное одеяло, оказавшееся совсем невесомым.

- Алька, я правда две кровати просил, - раздалось в ответ. - Веришь?

- Угу, - сказала Алиса, высунув подбородок.

- Тогда я сейчас тоже в душ. И будем спать.

- Хорошо, - кивнула она.

Илья кивнул тоже. И смылся в душ. Включил кран, надеясь перебить хоть этим звуком собственные мысли. И не мог. Потому что думал о том, что еще немного, и взорвется. Алька. В футболке под одеялом. На другом конце огромной кровати. И никакая усталость после дороги, дня на ногах и концерта не казалась достаточно сильной, чтобы сейчас просто лечь и отключиться. Как вообще можно спать? Даже ожидая, что кровати будут раздельными, убеждал себя, что нужно представить себе стенку между ними, чтобы не сорваться. Теперь - пиши пропало. Чувствовать ее рядом с собой и бояться лишний раз тронуть...

С ней он превращался в мальчишку. Или и был мальчишкой?

И да, с ней он пытался вести себя иначе, чем обычно. Но это было странно, непохоже на самого себя. И совершенно пофигу все, что случалось с ним раньше, до нее. Обольститель хренов.

А там Алиса в огромной футболке. Уставшая и с севшим голосом. И она хочет спать.

Макаров вымылся. Выключил воду. Обтерся полотенцем.

И, продолжая себя убеждать, что все это блажь, и что еще рано, и что они встречаются всего-то месяц, и что отсутствие секса весь этот период для него ничего не значит, выбрался из ванной. Алиса лежала, укрывшись одеялом до самого носа. Глаза были прикрыты, но не до конца, будто она из-под ресниц наблюдала за ним. Илья выключил свет, быстро забрался в постель. И сказал тихонько:

- Спокойной ночи.

- Спокойной ночи, - отозвалась Алиса. В темноте показалось - совсем близко.

Гораздо ближе, чем ширина огромной кровати.

Будто чтобы проверить, насколько, перекатился набок, пошарил ладонью по подушкам, разыскивая ее, и наткнулся на волосы. Влажные и холодные.

- У тебя голова мокрая, - зачем-то сказал он.

- К утру высохнет...

- Не заболеешь?

- Неа. Не заболею.

- Алька, - улыбнулся Илья, придвинулся ближе. Решил, что от поцелуя на ночь хуже никому не станет. Поцелуй перед сном - это естественно. Все целуются перед сном. В комнате было темно, хоть глаз выколи. Окна выходили во дворик гостиницы. Потому свет почти не попадал. И он жалел о том, что совсем не видит ее лица. Осторожно подобрался к ней и снова проговорил:

- Спокойной ночи, Аль.

- Спокойной, - шепнула она в ответ.

Он быстро наклонился и так же быстро прикоснулся к ней губами. Алиса улыбнулась. Его поцелуи всегда заставляли ее улыбаться. Губы задрожали, приоткрылись. И в ее рот немедленно вторгся его язык. Прошелся по зубам, коснулся языка и нёба. Исследовал и дразнил, будто ждал реакции. Потом выскользнул. И Илья, нависнув над ней, обхватил ее за плечи. Ладонью коснулся волос, убирая их с лица и шеи. И стал покрывать быстрыми поцелуями кожу -лба, щек, скул, ключиц, торчавших из выреза футболки. Вслед за его губами по телу разливалась теплота, и Алиса как откровение принимала, что хочет этой теплоты. Сердце ее забилось быстрее, а руки сами оплели его шею. Жар кожи опалял, и она запускала пальцы в его волосы и пыталась найти его губы своими. Находила. Снова и снова. Каждый раз, когда он отрывался от нее, то лишь только затем, чтобы вернуться опять.

Он уже не помнил о своих намерениях не трогать ее. Чувствовал лишь, как она трепещет под ним. И ждет его. Если бы Алиса только сказала что-то, хоть один жест сделала, который мог бы заставить его сомневаться, он бы остановился. Но она была такой теплой, мягкой, податливой в его руках, что прекратить все сейчас становилось невозможно. Это было бы лицемерием - все прекратить. Он хотел ее так сильно, что не понимал, как может ее испугать. Его руки шарили у нее под футболкой. Находили грудь - небольшую, мягкую, с острыми сосками. Опускались ниже, к животу. Гладили кожу бедер. Натыкались на ткань шортов и возвращались назад, к груди. В этот момент он даже не понимал, что этой самой груди никто никогда до него не касался.

В конце концов, не выдержал. Одежда мешала. Он потянул футболку за край, поднимая, но Алиса перехватила его руки и сама стащила ее с себя, отбросив в сторону. Блуждала пальцами по его спине и вздрагивала от его дыхания, холодившего кожу там, где только что были его губы. Сама она дышала неровно, сбивчиво, как стучало сердце - замирая в бесконечности и снова начиная колотиться о ребра, будто тоже хотело оказаться в его руках, которые теперь уже наткнулись на ткань шортов. Но на этот раз решительно оттянули в сторону резинку. И Илья коснулся ладонью теплого мягкого тела внизу живота. Стал спускаться ниже, тронул клитор. И поймал ее тихий стон своим ртом. Шепнул едва слышно: -Аль...