Идти туда, где ты

И почувствовал ее губы, прижавшиеся к нему. Она вся прижималась к нему -грудью, животом, бедрами, познавая новые ощущения, возникающие внутри нее от его прикосновений. Удивляясь себе, желая чего-то большего, что может быть только с ним, Алиса чуть двинулась навстречу его пальцам. И он сошел с ума, забыв обо всем на свете. Спроси его, что он делал в эти минуты, он бы и не вспомнил. Не вспомнил бы, как руки его жадно и смело касались ее там, где нельзя. Не помнил, как ее ладони метались по его спине и плечам. Не помнил, кто кого целовал. От поцелуев было жарко. Не помнил той минуты, как она оказалась под ним обнаженной, лишенной последнего клочка ткани, еще удерживавшего его. Но в то мгновение, как он это понял, замер, на мгновение придя в себя и понимая, что сейчас едва ли она сама понимает, что делает. На нем все еще оставалось белье, но должна она была чувствовать его возбуждение в том, как он прижимался пахом к ее ноге. И он сам, черт... он чувствовал, насколько возбуждена она, и все ему было мало.

В нетерпении она заерзала под ним и робко коснулась ладонями кожи его ягодиц. Илья негромко выдохнул. Зарылся лицом ей в волосы, быстро спуская трусы -одежда бесила. Бесил каждый сантиметр скрытого ею тела, если он мешал прикосновениям. Потом осторожно, чтобы не испугать Алису, развел ее ноги в стороны. И снова дотронулся ладонями до внутренней стороны бедер. Она была влажная. Она его ждала. Илья издал хриплый звук и подался вперед, направляя ладонью член в нее и не давая ей возможности вырваться - вольно или невольно -только не сейчас.

И вошел одним резким движением.

Алиса негромко жалобно всхлипнула. Двигаться перестала, лишь тесно прижималась к его груди и крепко обнимала руками - теперь уже не вырваться ему.

Илья зажмурился. Перевел дыхание. И стал покрывать частыми жадными поцелуями ее горячее лицо. Поглаживать плечи, грудь, живот - словно бы снова пустился в исследование ее тела. Потом обхватил ее за талию и медленно, неторопливо заскользил внутри. Вверх и вниз. Вверх и вниз. И уже забывал о том, что для нее это в первый раз. Только губы его опять касались ее губ. Его язык проникал глубоко в ее рот, не давай ни минуты на передышку- им обоим. Цветные точки летали перед глазами, потом размывались и превращались в огромные пятна. Будто это размывает весь мир вокруг. Хотя мир был во тьме. Он уже и не слышал ничего, кроме сбивчивого дыхания, и не знал, кому оно принадлежит-ему или ей. И чувствовал, как колотится ее сердце - вот это вдруг и стало самым важным. Чувствовать, как ее сердце рвется навстречу его.

Он глухо рыкнул и, на пике наслаждения, сцепил зубы, отпустив ее рот. Но и глаза раскрыл, угадывая в темноте ее черты.

Дыхание медленно становилось ровным. Илья перекатился набок, уткнувшись ей в плечо. А она радовалась темноте, зная, как глупо сейчас выглядит ее недоуменная улыбка. Как странно. Оказывается, она хотела этого: чтобы он целовал ее, трогал, крепко прижимал к себе, был в ней. Низ живота болезненно саднил, но боль была приятной. Толком не понимая всех своих ощущений, Алиса испытывала удивительную уверенность, что это лишь начало. Однажды она перестанет стесняться, сумеет почувствовать, узнает, что нравится Илье. Спать совсем нехотелось, несмотря на долгий день, полный впечатлений. Лучший день.

Она прислушалась к его дыханию на своем плече и негромко сказала в потолок:

- С днем рождения, Алиска!

- Чё-чё? - ошалело выдохнул Илья.

Алька

***

Уже несколько минут он с улыбкой наблюдал за Алькой. Ее щеки покраснели, выглядела смущенной. Смущение на ее лице он обожал. Впрочем, странным образом, он обожал все, что было с ней связано. Такое случилось впервые. И он пока не очень разобрался, к чему вело. Просто плыл по течению. Ему было хорошо – по-настоящему хорошо.

На улице сыпал редкий снег. То и дело оглядывался к окну. Цветок, названия которого он так и не запомнил, стоял на подоконнике. Был все таким же ярким, как полтора месяца назад, когда дарил.

Илья продолжал трындеть, рассказывая про свой универ, но делал это, как многое в жизни, просто импровизируя на ходу. Потому что искренно не понимал, как очутился в этот ноябрьский день в Алькиной квартире и, вроде как, знакомится с ее мамой. Та поила их чаем, кормила пирогом и внимательно слушала. Потом ушла. Оставила их с Алькой одних. Сейчас снова вернулась. С улыбкой на губах и вопросом:

- Может, кофе, молодежь?

Илья быстро глянул на Алису и пожал плечами.

- Один не буду, - заявил он.

- Я скоро лопну, - со вздохом сказала она. – Мам!

- Ну, может быть, Илья все-таки будет? Будете? – не отставала Любовь Михайловна.

Илья расплылся в самой вежливой улыбке, на какую был способен, и ответил:

- Нет, спасибо. Мы, правда, наелись уже.

- Ну, если вы захотите, скажете, - буркнула мама и снова вышла. Дверь не закрыла, но из поля зрения исчезла.

Макаров повернулся к Алисе и шепотом проговорил:

- Контролирует?

- Переживает.

- Я ей не нравлюсь?

- Ей Виталик нравится, - рассмеялась Алиса.

Про Виталика Макаров был наслышан. Когда-то пришлось основательно сдержаться, чтобы не заржать в голос, когда узнал, что это его она называла своим парнем, а не Логинова. На самом деле, это действительно было смешно. Он отбил девушку сразу у двоих. А Ник и не в теме.

Впрочем, с Никитой они уже давно не общались. Все было не до того. Универ, Алиса. Алиса, универ. Друзья в это расписание не втискивались. И даже Логинов не втискивался, хотя едва ли после их последнего разговора он вообще мог иметь желание видеть собственного брата. Илья не имел намерения его избегать. И понимал, что с этим придется что-то делать. В любом случае, придется. Дружили с детства.

Но только теперь Алиса оказалась важнее.

Наверное, потому что влюбился.

- Главное, чтобы я тебе нравился больше Виталика, - хмыкнул Илья.

- Нравишься.

- Больше?

- Гораздо. Это допрос?

- Я уточняю. Все-таки форма военно-морского флота…

- Красивая, - закончила за него Алиса. – И Виталька красивый.

Макаров приподнял бровь и нарочито сурово посмотрел на нее. Но уголки губ подергивались, будто он сдерживал улыбку. Потом пересел к ней ближе и выдал:

- Я, конечно, не мавр, но Алька!..

- Что? – со смехом спросила Алиса.

- То! – рассмеялся он и позабыл обо всем на свете. Ее губы оказались так близко и пахли яблочным пирогом, что, позабыв про открытую дверь, Илья наклонился и поцеловал их.

Она торопливо ответила и, отстранившись, уткнулась в шею.

- Потом… - шепнула Алиса.

- Трусишка.

- Угу.

Он быстро чмякнул ее макушку.

И вскоре засобирался домой. Время было детское. Восемь часов. Но едва ли Любовь Михайловна могла в полной мере оценить, если бы он остался дольше. Потому, совершенно благопристойно попрощавшись, он покинул квартиру Куликовских, а за ним на лестницу под предлогом «сказать до свидания» выскользнула и Алиса. Целовались они еще минут двадцать, несмотря на то, что она порывалась уйти, краснела, смущалась и что-то бормотала о том, что «там же мама». Он не пускал. Но, в конце концов, шепнул ей на ухо: «Спокойной ночи, Алька». И быстро сбежал по лестнице на первый этаж. Внизу хлопнула подъездная дверь.

Алиса вернулась в квартиру, сунулась на кухню, но мамы там не было. Зашла в комнату. Любовь Михайловна делала вид, что смотрит телевизор. К дочери не поворачивалась.

- Мам… - протянула Алиса, стащила со стола кусок пирога и устроилась рядом на диване.

- У? – услышала она в ответ.

- Илья тебе не понравился?

- Не понравился, - сдержанно сообщила Любовь Михайловна, не отрываясь от экрана.

- Почему?

- А ты сама не видишь почему?

Алиса удивленно посмотрела на мать. Та, наконец, тоже обернулась. Вгляделась в лицо дочери и, поджав губы, как она делала, когда сильно обижалась, проговорила:

- Сама подумай, зачем такому, как он, такая, как ты? Видно же, что крученный.

- Он такой же человек, как ты и я, - попыталась оправдаться дочь.

- Я же не говорю, что он не такой! – заговорила мама. – Такой – сейчас такой. Потому что ты ему нравишься. А потом что будет? Дальше? У него родители кто? Вот он со мной знакомиться пришел. Не побрезговал. А они сильно захотят с тобой знакомиться? Кто мы против них?

Алиса нахмурилась. Следовало признать некоторую правоту маминых слов. В своей влюбленности она почти ничего не знала о семье Макаровых: кроме того, что Илья совсем не хочет походить на отца. «Я другой!» - сказал он ей однажды. И конечно же, она понятия не имела, захотят ли они с ней знакомиться. Потому что все это ничего не значило, когда они были вместе. Когда он звонил спросить, как проходит ее день. Когда торчал на заправке в ее ночные смены. Зато она точно знала, что больше всего на свете он любит высоту и небо. И в этом главная причина его увлечений, а не в моде или адреналине.

Сдаваться Алиса не собиралась – не в ее характере.

- Он хороший, мама. И, наверное, родители у него тоже хорошие.

- А я тебе и не говорю, что он плохой! – вспыхнула Любовь Михайловна. – Когда я тебе такое сказала? Он… молодой просто… И ты ему – что-то другое, непривычное. Нравишься, я не спорю. Но как долго, Алис? Наиграется, надоешь, разлюбит – ты с чем останешься? Ошибки вдвоем совершают, а расхлебывает женщина.

- Я все равно буду с ним встречаться, - упрямо проговорила дочь.

- Ну, встречайся! – всплеснула руками мать, встала с дивана и выключила телевизор. – Встречайся, пожалуйста! Только головой думай! Если с тобой что-то случится, я с ума сойду, слышишь?

- Слышу, - пробормотала Алиса. – Все будет хорошо, правда.

- Вот только попробуй, чтобы все было плохо! – всхлипнула Любовь Михайловна. И глаза ее предательски заблестели. Строгой по-настоящему она никогда не умела быть.

- Ну мама! – Алиса вскочила следом и порывисто обняла мать. Та принялась утирать слезы, потом уткнула лицо дочери в плечо и глухо сказала:

- А может, ты и права… Только сейчас и любить, когда еще придется…

***

Конец ноября скользил по жухлой траве сизым покровом. Бередил воздух морозом, но снегом землю не укрывал. Чумазый мужик, допивавший свой кофе неподалеку, все ворчал, что мороз на голую землю - херня. И спрашивал, есть ли у кого перекантоваться недорого в Питере или окрестностях. Еле отмахались. Уехал он разочаровавшимся в людях в целом и в питерцах в частности.

Примерно тогда же, к концу ноября, Христиановский сделал ход конем и предположил, что некоторые студенты вполне могут быть не допущены к экзамену.

И нагрузил группу рефератами. «На плагиат у меня глаз наметан. Текст должен быть ваш», - сообщил он, буравя взглядом Макарова. О том, что это именно Илье грозит недопуск, и так было всем ясно.

Чем больше щемили, тем больше забивал на все. На другие предметы еще ходил, а на матмоделирование положил большой и толстый болт- все равно без шансов.

Впрочем, ему действительно было не до того. Учеба оказалась где-то в хвосте по сравнению с тем, что появилось в его жизни.

«Появившееся» сидело за прилавком заправки, вносило какие-то записи в расходную книгу и свободной рукой сонно потирало глаза. Илья устроился напротив в наблюдательной позиции. Несмотря на усталость, больше всего он любил ее ночные смены. Она тоже уставала, но втихомолку радовалась - ночи на заправке означали целые часы вдвоем, наедине.