Зависимы сейчас

Так держать, Лорен. Назвав ее дурой — определенно поможет тебе получить работу. Господи, неудивительно, что у тебя ее никогда не было.

— Я помню это, — сухо говорит Роуз.

— Как ты вышло, что тебя хотели взять, но ты никогда нигде не снимался? — спрашивает Коннор.

— Есть вероятность, что я приходил на собеседования, глотая пойло прямо из бутылки Джека Дэниэлса.

Я издевался над агентством, тратил своё время и время других людей. Я никогда по правде не хотел быть моделью. Я все ещё не хочу, но это быстрые деньги. И это шанс для меня исправить свои прошлые ошибки. Сделать все правильно.

Коннор издает долгий свист.

— Впечатляет.

— Я тоже так думаю.

Роуз, похоже, готова заново разжечь их старый конфликт, но Коннор наклоняется и снова шепчет ей на ухо. На французском. Я не понимаю ни единого гребаного слова, но Роуз значительно расслабляется.

— Мне нужен переводчик, — шепчет мне Лили.

— Или дешифровщик.

Желательно не мужского пола. Я могу представить, как Лили возбуждается и краснеет от какого-то француза. Даже эта воображаемая фантазия заставляет меня съеживаться. Ревность — это единственное, чему я не позволю никогда разлучить нас. Но она присутствует. И мучительно разлагается внутри меня.

Наконец Роуз снова смотрит на меня.

— Модельный бизнес — это сложно, — говорит она более мягким тоном. — Идеального тела или красивого личика недостаточно. Спроси Дэйзи.

— Я знаю, — говорю я. — Но Роуз, я не собираюсь строить на этом карьеру. Мне просто нужно заработать достаточно денег, чтобы выплатить долги и встать на ноги. Вот и все.

На секунду я смотрю на Лили.

— И тебе не придётся портить свое расписание ради Лил. Я буду на съемках вместе с другими моделями. Так будет лучше.

Лили держится за пояс моих джинсов и говорит: — А что ты собираешься делать после съёмок?

Я понятия не имею. Туман моего будущего слишком густой, чтобы рассеять его.

— Будем решать по одной проблеме за раз, — говорю я.

Она понимающе кивает.

Роуз с минуту обдумывает мое предложение. А потом говорит: — Ладно.

Я радостно ухмыляюсь.

Но затем она добавляет: — Просто, чтобы внести ясность — я делаю это из жалости.

Моя улыбка исчезает.

— Можно было бы остановиться на «ладно».

Теперь ее очередь ухмыляться.

— Я знаю.

10. Лили Кэллоуэй

.

Прошло уже два дня, а у меня до сих пор не было секса. Кроме того, я утаила от Ло старые тесты, но планирую рассказать ему о них в скором времени. Просто мне нужно… сформулировать это правильно, чтобы он присоединился к моей аморальной стороне. И Коннор все ещё не нашёл какие-либо улики о так называемом шантажисте (или кем он там является — учитывая, что он до сих пор не попросил ничего взамен).

— Что насчёт Патрика Бомера? — я сижу, скрестив ноги, на кровати, а на коленях у меня старый темно-синий ежегодник Академии Далтона. Большие черные круги очерчивают одни лица, а поверх других я нарисовала крестики… и усы.

Я поднимаю голову и ловлю хмурый взгляд Ло в круглом зеркале над нашим комодом. Этим утром он потратил целых двадцать минут на сборы и еще десять минут на прическу. Это его первая работа в Calloway Couture. Черт, это в принципе его первая работа, и из-за этого он сходит с ума.

— С чего бы Патрику ненавидеть меня? — спрашивает он, нарочно взъерошивая более густые пряди волос.

— Ты занял первое место среди ежегодных проектов по искусству.

Ло снял пятиминутное видео о пластиковом пакете, развевающемся на ветру, что было скучно и неоригинально, учитывая, что он подчерпнул идею из фильма «Красота по-американски».

Он разворачивается и смотрит на меня.

— Что? Это не моя вина. Мой проект был чертовски хорош.

— Весь класс уснул, — напоминаю я ему. А Патрик сделал бронзовую скульптуру Аполлона, но мистер Адамс едва ли оценил проделанную работу.

— Значит он должен злиться на учителя, а не на меня.

Я молчу, потому что он прав. Учителя обращались с Ло по-особому, даже наградив его паршивое видео высшей наградой, потому что он Хэйл. Потому что его отец — мультимиллиардер с такими запутанными связями, что паук позавидовал бы паутине, которую плетет Джонатан Хэйл.

Я смотрю на экран своего ноутбука, лежащего на кровати.

— Может, он уже не злится, — добавляю я. — Он сейчас учится в Школе искусств Карнеги-Меллона.

— Откуда ты это знаешь?

— Посмотрела на Фейсбуке.

Ло стонет.

— Пожалуйста, скажи мне, что ты там не зарегистрировалась.

Ещё со времён старшей школы у нас было правило «Никаких социальных сетей». Мы слишком любим конфиденциальность, чтобы тратить ее на киберпространство.

— Нет. Я зарегистрировала тебя.

Его глаза темнеют.

— Вот, как я это вижу, — быстро тараторю я. — Если кто-то тебя ненавидит, он начнёт донимать тебя и здесь тоже, — я указываю на экран. — Это как ловушка для мух, только для подозреваемых.

Ло рискует тем, что его выглаженные брюки цвета хаки помнутся, и садится на кровать рядом со мной. Наша сетка для балдахина цепляется за его ногу, и он тихонько ругается, отмахиваясь от ткани.

— Клянусь, я порежу эту тупую хрень.

— Мне она нравится.

Даже если прошлой ночью я попалась в эти сети, словно богомол. Я иногда ворочаюсь во сне. Такое случается.

— Мы не в джунглях и не пытаемся отогнать жуков.

— Роуз спроектировала эту комнату, — напоминаю я ему. Она украсила ее, пока Ло был в реабилитационном центре — Ей будет больно, если я изменю комнату из-за тебя.

— Ещё лучше, — говорит он. Сомневаюсь, что он в это верит.

— Я забуду, что ты только что сказал, — бормочу я и поворачиваю к нему экран ноутбука.

Ло разевает рот.

— Обязательно нужно было использовать это фото в качестве моей аватарки?

Я расплываюсь в широкой улыбке, и не могу перестань пялиться на фото. Он без рубашки и на нем только пижамные штаны с изображением Человека-паука. Он выглядит сексуально и круто.

Фейсбук поглощает все его внимание, и он просматривает профили бывших одноклассников.

— Замужем, женат, беременна, мертв, помолвлена, беременна, женат, — перечисляет он. — Хоть кто-то остался в возрасте двадцати лет после школы или все просто решили срубить пол миллиона долларов и потратить их на подгузники?

— Может быть, они влюблены, — говорю я в их защиту.

— Мы тоже влюблены. Но мы же не женимся и не рожаем детей.

Я хмурюсь, не понимая, почему это немного ранит меня. Брак и правда не входил в мои планы, по крайней мере, пока я не стану старше и не пройду этот неловкий, запутанный этап моей жизни. Но судя по словам Ло, брак — это что-то невозможное. Как будто вместо «может быть» он говорит «никогда».

— Ты не хочешь жениться? — мягко спрашиваю я. Я едва могу встретиться с ним взглядом. Мне двадцать, я только перестала быть подростком. Меня не должны волновать брак и дети, особенно когда мы сами сражаемся за наше здоровье.

Он колеблется.

— Я не знаю. Я не говорю, что этому не бывать. Я просто не могу об этом думать. — он делает паузу. — Ты… об этом думаешь? — он глубоко хмурится, беспокоясь, что мы не на одной дорожке. Обычно мы двигаемся вместе и именно поэтому немного страшно видеть, как он начинает сворачивать без меня.

— Не часто, — говорю я. — До того, как мы сошлись, я никогда не думала, что выйду замуж.

Я спала со случайными парнями. Я думала, что никогда не смогу быть моногамной. Теперь, когда я понемногу начинаю ощущать почву под ногами, я стала фантазировать о нормальности.

— Но теперь думаешь? — спросил он.

Я пожимаю плечами.

— Наверное, но точно не в ближайшее время. Я хочу сначала пережить свои ужасные двадцатые годы, — я отмахиваюсь. — Давай не будем говорите о браке или о рождении детей. Это все равно глупо. У нас есть дела поважнее.

Я не думала, что такое возможно, но его лицо искажается сильнее, чем прежде.

— Ты хочешь детей?

Ой… Лишь потому как он это спросил, я понимаю, что он детей не хочет. Комок подступает к горлу, и я чувствую, что это вопрос с подвохом. Я оглядываюсь через плечо в поисках правильного ответа, но его там нет.

— Ммм… — бормочу я. — Я не знаю.

Он моргает, наблюдая за тем, как я смотрю на него. Ответы, кажется, выливаются из нашего молчания.

— Может быть, — выпаливаю я, не в силах больше сдерживаться. — Когда я буду старше, но не слишком старая, наверное. У моих яйцеклеток времени в обрез.

Я киваю, а затем морщусь.

— Я имею в виду, ну ты понимаешь… — я в двух секундах от того, чтобы зарыться под одеяло и никогда не вылезать. Прячься, Лили, прячься! Мое лицо пылает. Как бы мне хотелось, чтобы мои чувства не были написаны у меня на лице.

— Лил, — Ло выдыхает, его глаза значительно смягчаются. Я один из тех морских судов, которые качаются в океане, прежде чем их снова ударит волна. — Ты… и я… — волна уже близко. — Нам, вероятно, не стоит заводить детей.

Я безучастно смотрю на черно-белое одеяло, собираясь с мыслями. Я никогда не позволяла себе мечтать так далеко, конструировать реальность, в которой мы с Ло вместе создаем семью. Может быть, потому что в глубине души я знала, что этой реальности не существует.

Его слова вырисовывают мрачность моего будущего в более ясную картину. И это изображение, которое я хочу стереть из памяти. Жизнь, в которой у нас нет детей. Жизнь, в которой наша семья состоит из меня и него. И все.

Я понимаю, почему он так думает. Мы оба зависимые люди, и даже если бы мы могли вырастить ребенка, алкоголизм все равно передается по наследству. Ло никогда бы не пожелал своих бед другому человеку, особенно собственному ребенку.

— Я знаю, — говорю я с более грустным кивком. — Я просто не хочу об этом думать.

Он отвлекает меня от угрюмого настроения, указав на фотографию в ежегоднике.

— Ты нарисовала Жаклин Кинни усы. Грубовато как-то.

Уголки моих губ медленно поднимаются, и я смотрю на его голову. Его волосы торчат в разные стороны. И я уверена, он думает, что так выглядят волосы супермодели, но Роуз будет недовольна.

Я пододвигаюсь ближе, отталкивая ноутбук, и провожу пальцами по его кудрям, расчесывая его густые каштановые волосы сверху. Он почти мгновенно отскакивает.

— Я потратил на эту причёску драгоценное время, — он хватает меня за запястье.

— Я думаю, что все это время было потрачено на самолюбование, — спорю я с ним. — Позволь мне исправить это.

Но мой взгляд перескакивает с его волос на его розовые губы, которые так близко нависают над моими. Я представляю, как Ло прижимается к моим мягким губам и мне не терпится поцеловаться с ним.

Ло шевелит губами, будто хочет что-то сказать, но я не слышу слов. Я замираю, и когда его губы перестают двигаться, магнитная хватка заставляет меня прижаться к нему.

Я касаюсь его губ своими, и сначала он отвечает на поцелуй. Он мягкий и сладкий. Хриплый стон щекочет мое горло, и я сползаю по его талии, оседлав его, готовая к чему-то большему. Я просто нуждаюсь в нем… Я перебираю пальцами его волосы и сжимаю свои бедра.