Иди ко мне…

— Тогда почему он сам не занимался этим?

— Сохранял свой бандитский авторитет, этакого отмороженного главы алтайской мафии, бесчувственного и безбашенного. Что я тебе объясняю, тебе лучше знать!

Я вспыхнула, оторвала руки, отвернулась к иллюминатору. Может, ещё лекцию о моральном и антиморальном послушаем? Полиция нравов над облаками! Чья бы корова… Мишка тоже отвернулся, закрыл глаза. Думу думает, Чапаев. Но уже через секунду мне опять захотелось прижаться к нему, услышать стук сердца, ощутить надёжность его рук… Но я боролась… Мы развернулись одновременно, чуть не столкнувшись лбами, зато зацепились губами…

— Миша, неудобно, народ кругом. — Еле оторвавшись, проблеела я. — И потом, мне …

— Мне тоже. Если бы не был таким большим, затащил бы тебя в кабинетик за проходом, честное слово.

— Я пошла, приходи, как-нибудь поместимся. — Вот уж чего я от себя не ожидала…

Он зашёл. Вернее, заполнил всё пространство. Достаточно было просто дотронуться до моей груди, чтобы вызвать пожар, наводнение и бешеный восторг, пока ещё человеческого «я». Оно быстро превращалось в сплошное вожделение, страстное желание заполучить этого исполина любой ценой, любым действием, пусть даже без правил. Куда мы улетели, находясь на высоте в десять тысяч метров над Землёй? В какой космос? Но выйдя из состояния запредельного удовольствия, фантастического наслаждения, калейдоскопа сильнейших чувств и эмоций, назад на эту самую Землю мы вернулись уже вдвоём, как в капсуле спускаемого аппарата.

И вышли вместе (можно подумать никто ничего не понял, просто нам было всё равно). И до самой посадки я смотрела на своего боксёра, не могла насмотреться в эти улыбающиеся мне навстречу сияющие глаза!

А ведь ещё совсем недавно я была уверена, что вместо луны с неба мне достался только серп…

Первыми, кого мы увидели после приземления, был сам монгольский хан со охранниками прямо на взлётной полосе. Воинствующий вид этой живописной группы намекал на захват России давно забытыми татаро-монголами на новый лад, с применением панических атак и устрашающих разрисованных масок из шрамов, ссадин и синяков. Откуда они такие отдубашенные?

— А чё так мало? Не удалось собрать всю орду? А нас — рать! — Я ринулась в бой, не успев сойти с трапа. — Где моя дочь?! Что ты устроил, в кошки-мышки давно не играл?

— Добрый день! С ней всё в порядке. Мы рады приветствовать вас на нашей гостеприимной земле, в стране живописных гор, чистейших рек, озёр и вековых лесов. Прошу. — Лучезарно улыбающийся Чингиз указал рукой на открытую дверцу джипа.

— Да, сейчас, нашли дураков. Мы уж сами доберёмся. А вы, уважаемый, дочь мою, Диану, верните на родину.

— Родина её здесь, ты забыла? А она, и моя дочь тоже. Ну, прекращай, Лиза, с такой охраной тебе нечего бояться. Один Исаев стоит всех моих бойцов вместе взятых, за что и уважаем в определённых кругах. Прошу вас, нужно освобождать полосу.

Мишка подтолкнул меня, и мы уселись. Ахметов всё время рассказывал и показывал красоты, попадающиеся по дороге. Он любил свой край, мне ли не знать, из него получился бы отличный экскурсовод. Приехали, прошли в дом, когда-то бывший и моим пристанищем, но не ставшим родным. Ничего не изменилось с тех времён, кроме прибавившихся фотографий Дианы. И вот она уже несётся ко мне, моя крошечка, моя радость и утеха. А параллельно ей, вприпрыжку, Алиска, дочка Мишки. Надо полагать, её мать тоже здесь? Я не ошиблась.

— Доброго дня, гости дорогие. Проходите в зал, отведайте наше угощение, отдохните с дороги. — Голос Клариссы журчал, как ручеёк, но только в её татарском исполнении был совершенно неуместен.

Как мы с Мишкой не расхохотались, встретившись взглядами… Не понравилось это и хозяину дома: он зыркнул своими чёрными глазюками в сторону «хозяйки», как она не превратилась в головешку, непонятно. Вывод напрашивался сам собой: восточная красавица пала, пленённая прелестями восточного же мужчины, и решила, что она теперь без пяти минут его жена! Никогда бы не поверила, что скажу такое!? Но сейчас я была благодарна своему бывшему мужу за «нестираемый кобелизм» его натуры! Надеюсь, у Ларисо отпала надобность падать передо мной на колени?

Мы не стали выпендриваться, отведали, отпили, напробовались и были приглашены в винный погреб, гордость и любимое место хозяина дома. Он располагался внутри участка, в небольшом, но очень необычном помещении. Каминный зал с удобными диванчиками, креслами, ковриками и подушками приглашал к уединению или спокойному времяпровождению. Вход в сам погреб находился в центре. В полуподвальном помещении, прохладном и пахнущем виноградом и летом, и зимой, стояли столики, стульчики, барная стойка и специальные полки с большим выбором алкоголя. Причём, сам Чингиз был в этом деле большой дока и любил угощать всех, описывая свойства, букеты, плотность и градус любой бутылки из своих сокровищниц. Об этом знали все, только не Кларисса. Она взялась угощать нас, вынимая не очень чистые бутылки.

— Извините, я не уследила за прислугой, сейчас всё исправим. — И схватилась за бумажные салфетки, но была грубо остановлена одним из монгольской орды.

— Не тронь! — Голос Ахметова потонул в сводах помещения. — Тебе лучше уйти.

— Да я просто хотела…

— Я позже объясню тебе, что в моём доме может хотеть гостья. Проводите мадам Клариссу.

Мы с Исаевым и девчонками на руках притихли, сцена получилась пренеприятнейшая.

— Ну, вот что, уважаемый хозяин, не надоели ли вам гости? А им очень надоел хозяин. Тем более что он даже не собирается объяснить причину своей выходки. До этого момента мы придерживались обоюдных договорённостей, что же случилось на этот раз? Дружба врозь? Будем через суд оформлять наши дальнейшие отношения?

Ахметов и так был зол, а тут ещё я со своим заявлением о суде.

— Как вам будет угодно. Но с некоторых пор уверенность в безопасности моей дочери несколько померкла. От мамаши, страдающей манией преследования, можно ожидать чего угодно. Что ей придёт в голову в следующий раз? Или это уже клиника? Кларисса заставила меня задуматься …

— Кларисса? — Я перебила плюющегося гневом праведного оратора. — Да кто, если не она, доподлинно знает о моём житье-бытье?

— Я вам не мешаю? — Исаев деликатно влез в наш диалог. — Вам нужно поговорить, а мы с девчонками пойдём погуляем.

— Нет, я с вами, говорить не о чем. Встретимся в суде.

— А вы уверены, что выйдете отсюда?

Мы уставились друг на друга… Мишка напрягся, я сжала кулаки, Чингиз расхохотался…

— Видели бы вы себя со стороны! Боевик и его боевая кнопка! И две гаечки. Ладно, идите, гуляйте, встретимся завтра. Мне надо кое-что уточнить.

— Премного благодарны, барин! Век будем помнить вашу доброту! — Мы картинно поклонились.

Город встретил нас дружелюбно. Ну, не зря же я прожила тут два года, знала, что показать, куда сходить. Никто не тревожил, не звонил, девчонки ворковали между собой, мы наслаждались возможностью перевести дух, расслабиться. Наша дружная компашка добралась до гостиницы уже поздно вечером. Полные впечатлений, на фоне приятной усталости и чудных жизненных перспектив, мы с Мишкой находились в состоянии безмерного счастья… Конверт с приглашением на завтрашний обед к Чингизу не вызвал никаких эмоций. Надо уже всё расставить по местам и жить дальше. С Исаевым!

Девчонки уснули сразу. А мы…

— Лиза, иди ко мне.

Три слова… У меня защекотало в груди, завибрировало внизу живота, подкосились коленки… Я живо вспомнила этот чарующий тембр любимого голоса, голоса одного-единственного мужчины, сводящего с ума и лишающего элементарного соображения… И как бросала всё, и шла на зов волшебной флейты… Вот и сейчас, с замиранием сердца, «полетела», заплетаясь ногами… Вся моя истосковавшаяся душа, ни на что уже не надеявшаяся, рванулась навстречу такой же раненой душе Исаева. Я прислонилась к косяку, не в силах оторвать взгляд от самого любимого и родного человека на свете. Но как я жила без него столько лет???

— Ты устала? — Он встал, подошёл, взял меня на руки и уселся вместе со мной в кресло.

Я тут же полезла с поцелуйчиками. Но Мишка отстранился, хихикая и отворачивая лицо, мне никак не удавалось зацепить такие желанные и манящие губы. Ловя ртом воздух, как пойманная на крючок рыба, я извивалась в его руках, выпрыгивала из себя, но поймать даже кусочек вкусной губенции не удавалось.

— Мишка, сейчас же отдайся мне, змей-искуситель! — Я ещё не теряла надежды притянуть поближе эту скалу из каменных мышц и крепких рук, усевшись к нему лицом и обхватив ногами бёдра. — Исаев, ты рискуешь, я же сгорю не одна, тебя за собой зацеплю. Ну, Миша…

— Девушка, а на каком основании вы собираетесь попользоваться мужчиной? Ни слов любви вам, ни признаний в верности, ни, хотя бы, клятв о том, что Лиза Романова начнёт слушаться Михаила Исаева и не сделает ни одного шага без его разрешения. А? Что будет доверять ему, как себе самой, каждую минуту, час, день. Потому что у боксёра очень большие планы на эту девочку-припевочку, он собирается прожить с ней всю жизнь. — Этот аспид всё ещё держал меня на расстоянии, но мужское достоинство выдало его с головой, оно уже просто выпирало из джинсов наглым образом, наплевав на все умозаключения своего хозяина.

— Вы хотите поговорить об этом? — Я резко выкрутилась, вскочила и уселась за стол. — Слушаю, очень внимательно.

Я сделала из двух пальцев, указательного и большого, круги и приставила их к глазам, как очки. Исаев расхохотался, забыв о детях. Девчонки заворочались, пришлось покрутить кое-кому у виска.

— Судя по всему, вам нечего предъявить, иначе бы…

Мишка поймал меня всю сразу, затолкал к себе «в нагрудный карманчик», где я благополучно провела время, в любви и утехах, до утра. Век бы болталась на его груди, была бы моя воля! Удивительно, как в этом исполине уживались сила и ласка, необычайная твёрдость рук, уступающая нежности пальцев, немного шершавых и грубых, но таких заботливых и родных. Только ему одному-единственному отдано моё сердце, причём, давно. Только он знает все Лизины секретики, трещинки, заморочки. Только ему доверяю я себя безмерно, без оглядки, без страха за будущее. Потому что люблю…

А утром…

— Лиза, просыпайся, родная моя. — Мишка, уже одетый и побритый, целовал меня, трубя побудку, но тревожные глаза сигналили о чём-то нехорошем.

— Что случилось?

— Да, я так и знал, что от тебя ничего не скроешь. Мне, точно, нужно пройти курс оболванивания Лизы. — Он грустно улыбнулся. — Иди ко мне.

Ну вот, опять. Опять затряслись все поджилки, сексуальное влечение выпустило свои коготки. Он вытащил меня из кровати, посадил, как дочку, к себе на колени. И я полезла ему в рот, бесцеремонно, не принимая никаких отказов, зацепив его лицо руками с двух сторон. Чтоб не смел отворачиваться от меня. Как сладко, лучше самых изысканных блюд для гурманов… На фига так рано оделся? Надо раздеваться. Что он и сделал. Так о чём там, о нехорошем? Всё потом, потом… А сейчас мозги вместе с душой исполняют арии упоительных наслаждений, танцуют в паре, наконец-то.