Любовная проблема

— А я была никем, — сказала она.

— Не надо, — он показал пальцем. — Ты выше этой маленькой игры. Эмма, я клянусь тебе, что когда я пригласил тебя на свидание в тот день в книжном магазине, это было потому, что я хотел этого. К тому времени я уже знал, что приглашаю Эмму. Не Дэйзи.

Она попыталась вернуться к мытью посуды, но он снова притянул ее к себе.

— Ты можешь просто выслушать меня, чёрт возьми! Видимо, нам действительно нужно все обсудить, потому что ты явно не смирилась с этим.

— Мы уже обсудили всё, и ничего хорошего из этого не вышло! Я уже все это слышала. В следующий раз ты попытаешься сказать мне, что это было всего лишь совпадением, что ты сделал предложение на следующий день после того, как мой отец бросил своё маленькое откровение. Что ты планировал это неделями.

— Я действительно планировал это неделями!

— Ты не можешь этого доказать, — тихо сказала она.

— Я и не должен, Эмма! Чёрт возьми, я не должен был доказывать женщине, на которой собирался жениться, что люблю ее. Ты должна была поверить мне. Ты должна была знать.

Его голос звучал опустошенно и измученно, словно слова вырывались из самой темной части его души, и Эмма хотела ему верить. Отчаянно.

Но она не могла. Потому что, если бы это было неправдой, она рисковала бы провести остаток своих дней, отчаянно любя того, кто не любит ее в ответ. Не по-настоящему. Для девушки, которая всегда жила в тени своей сестры, которая всегда была на втором месте, его слова было недостаточно.

Кэссиди наблюдал за ее лицом, а потом она увидела, как опустились его плечи.

— Ты мне не веришь.

— Я искренне хочу, — прошептала она.

Он покачал головой.

— Все это время я думал, что наше прошлое зависело от наших характеров, но это было нечто большее, не так ли? Ты не любила меня настолько, чтобы довериться.

Сердце Эммы сжалось. Сколько она ни вспоминала ту ночь, ей никогда не приходило в голову, что она не единственная, кто не чувствовал себя достаточно любимым.

Она не была невиной. Она всегда это знала, но не понимала, что ущерб, который она нанесла ему, был таким же реальным, как и ущерб, который он нанес ей.

Эмма покачала головой.

— Мы не можем этого сделать, Кэссиди.

Он придвинулся ближе, его руки сомкнулись вокруг ее лица.

— Нет. Больше никаких расплывчатых, неконкретных ответов. Если ты не хочешь меня, ты должна сказать об этом прямо. Если ты не хочешь «нас», тебе тоже придется это сказать. Если ты хочешь, чтобы я ушел, я уйду. Но ты должна произнести эти слова.

Эмма издала хныкающий звук и закрыла глаза.

Затем она поняла, что это именно то трусливое поведение, к которому он ее призывает, и заставила себя встретиться с ним взглядом.

— Скажи это, Эмма, — приказал он, хотя его глаза убеждали в обратном.

Руки Эммы поднялись, чтобы схватить его за запястья.

Затем она сделала единственное, что пришло ей в голову, что позволило бы им обоим вырваться из этой паутины боли, в которую они снова попали.

— Я хочу, чтобы ты ушел, — ее слова были тихими. Но твердыми.

Он отпустил ее, как будто она обожгла его. Возможно, потому что так оно и было.

Он провел рукой по лицу, выглядя ошеломленным, и исчез в спальне. Он вернулся с шерстяным пальто.

— Повеселись со своей семьей, — сказал он, его голос был лишен эмоций.

— Ты тоже, — монотонно ответила она.

Он потянулся к дверной ручке, затем обернулся.

— И напоследок. Это ты сказала мне исчезнуть той ночью. Я так и сделал. Но наши друзья, похоже, вбили себе в голову, что я каким-то образом оставил тебя у алтаря. Джейк сказал, что у них есть видение того, как ты стоишь там в день нашей свадьбы, ожидая жениха, который так и не появился. Почему они так думают? Я могу понять, если тебе нужно было сохранить лицо, но мне просто... интересно. Интересно, что случилось после того, как я оставил тебя на парковке той ночью.

Эмма скрестила руки и посмотрела на свои пальцы.

Пора было положить этому конец. Раз и навсегда.

— После... нашей ссоры я поехала домой. Дэйзи отвезла меня. Я забралась в постель и проплакала несколько часов, чувствуя себя слишком ужасно. Я провела большую часть своей жизни, чувствуя себя более тусклой, менее блестящей версией своей сестры близняшки, и знать, что ты тоже так считал... это было как нож в спину, понимаешь? Я так крепко держалась за тот факт, что ты выбрал меня, а потом появились все эти доказательства того, что ты выбрал меня не по тем причинам.

Он открыл рот, но так же быстро закрыл его, дав ей закончить.

Эмма покачала головой и слегка рассмеялась.

— Мне понадобилось около двух часов ночи, чтобы прийти в себя.

Тогда она подняла взгляд. Встретила его взгляд.

— Мне все еще было больно. Ужасно больно. И я не была уверена во всем, кроме того, что люблю тебя.

Его глаза вспыхнули.

— Я подумала, что это была та еще дурацкая ссора, но все нормализуется утром после хорошего сна... Я думала, что ты простишь меня за то, что я вышла из себя и швырнула в тебя кольцо, потому что мы собирались пожениться, Кэссиди. Я думала, что потребуется нечто большее, чем припадок южной красавицы, чтобы испортить всё.

— Ты сказала мне, что больше не хочешь меня видеть, — прошептал он. — Я поверил в это. Ты сказала мне уйти. И я ушел.

— Я понимаю, — сказала она, ее голос был тихим. — Я понимаю. Но я думала, что ты вернешься. Я была так уверена в этом. Именно поэтому я встала на следующее утро и позволила Дэйзи положить огурцы на мои глаза, чтобы уменьшить отечность, и позволила визажисту нанести густой слой тонального крема, чтобы замаскировать мой красный нос и покрытые пятнами щеки. Я думала, что ты вернешься, — ее голос сорвался.

— Эмма, — он протянул руку, но она отступила назад.

— Я ждала ещё часа после того, как церемония должна была закончиться. Я ждала даже после того, как все гости ушли. Я ждала, пока Дэйзи не завернула меня в огромное флисовое одеяло и буквально затащила в папину машину.

— Я не знал, — прошептал он.

Ее смех был тихим.

— Что именно было непонятно? Рыдающие голосовые сообщения? Десятки безумных текстовых сообщений?

Глаза Кэссиди закрылись.

— Ты звонила мне.

— Сотни раз, — она обхватила себя руками, потерявшись в собственном мире жалких воспоминаний. — Я умоляла, Кэссиди. Я не простила тебя за то, что ты использовал меня, чтобы влезть в компанию моего отца, но я не простила и себя. Я извинялась снова и снова, и я бы сделала это лично, но ты даже не дал мне такого шанса. Это не поступок влюбленного мужчины, — она пожала плечами. — Поэтому я сделала то, что должна была сделать. Я разлюбила тебя.

Или, по крайней мере, попыталась.

Он сглотнул.

— И я не могу вернуться в прошлое, — сказала она с небольшой улыбкой. — Я больше не буду этого делать. Если тебе не все равно, отпусти меня. Пожалуйста. Позволь мне исцелиться.

Он смотрел на нее несколько мучительных секунд. Затем он придвинулся к ней, грустно улыбнувшись, когда она вздрогнула. Его голова склонилась к ее голове, его губы мягко и нежно коснулись ее щеки.

— Это еще не конец, Эмма.

Потом он ушел.

Эмма сказала себе, что она рада. Это то, чего она хотела — быть одной было безопасно.

Но она не чувствовала себя в безопасности.

Она чувствовала себя одинокой. Мучительно, душераздирающе одинокой.

И тогда она сделала то, что должна была сделать давным-давно.

Она свернулась калачиком на кровати и заплакала.

Глава 28

Алекс понял свою ошибку примерно на полпути полета из Ла-Гуардии в Форт-Лодердейл.

Для прозрения не было никаких причин. Ни грандиозного жеста, ни момента, ни удара молнии. Не было резкого осознания того, что он был полным идиотом.

Было только глубокое, непоколебимое чувство, что что-то не так.

Что его жизнь сбилась с курса. И что единственный способ исправить ситуацию — это вернуть Эмму. И не просто в свою постель, или в свою жизнь в периферийном смысле последних двух лет.

Он хотел, чтобы Эмма принадлежала ему. И он хотел принадлежать ей.

Он любил ее. Яростно.

Возможно, он всегда любил ее.

Но это не вернет ее обратно. Ему нужно было... что-то.

Не жест, потому что это казалось банальным, но что тогда, ведь с их прошлым, это потребовало бы большего, чем просто разговор. Возможно, он мог бы достучаться до тридцатиоднолетней Эммы, но он также имел дело с двадцатичетырехлетней Эммой, которая ждала его несколько часов в белом платье.

Господи.

Только когда дама на соседнем сиденье в самолете бросила на него сердитый взгляд, он понял, что произнес это вслух.

Алекс не стал извиняться. Его разочарование было вполне заслуженным. А дама могла с этим смириться. Кроме того, у нее был свой роман для чтения, где люди не имели дела с такого рода ерундой. А может, и имели. Он никогда не читал таких романов.

Все, что он знал, это то, что ему нужен был план.

Алекс провел следующий час, пытаясь понять, как исправить семилетний ущерб.

К тому времени, как самолет приземлился... у него ничего не было.

Следующие четыре дня прошли в странном смешении: он уклонялся от назойливых требований матери о внуках, позволял отцу выигрывать в гольф, ел индейку, снова индейку, а потом остатки индейки.

Он любил своих родителей. Действительно, любил. Но когда они высадили его в аэропорту в воскресенье днем с указанием позвонить им, если он передумает насчет Рождества, он был более чем готов вернуться в Нью-Йорк.

Вернуться к Эмме.

Его самолет задержали. Потом снова задержали.

И когда он вернулся в свою квартиру в полночь того же вечера, там было холодно и одиноко.

Алекс бросил ключи на стол у двери, бросил сумку с ноутбуком и чемодан, а затем, прежде чем осознал, что делает, прислонился к входной двери и сполз вниз, пока не сел, упершись локтями в колени, спиной к двери, осознавая, что за неделю он превратился из блаженного счастливого в чертовски несчастного.

Алекс ущипнул себя за переносицу и приказал себе подумать. Он был самым рациональным человеком из всех, кого он знал, за исключением Митчелла. Он мог разобраться в этом. Он может составить план действий, придумать красивую речь и...

К черту.

У него не было ни единой зацепки. Ни единой чертовой подсказки.

Сдвинувшись, он достал свой телефон из заднего кармана и разослал групповое сообщение.

Возможно, он не знал, что, чёрт возьми, делать... но у него было то, чего не было у многих парней: группа друзей, которые были на его месте. Хорошие мужчины, которые заполучили замечательных женщин, но выбрали для этого очень хреновый путь.

Конечно, никто из них не бросал свою женщину у алтаря.

Но Митчелл проявлял интерес к Джули из-за пари. Джейк потратил три месяца, пытаясь публично превзойти Грейс в битве полов. А Сэм... Алекс не знал, что, чёрт возьми, произошло между ним и Райли, кроме того факта, что Сэму понадобилось десять лет, чтобы заполучить свою девушку.