Идти туда, где ты

На третий день по получении задания от Алисы, Макаров, наконец, привел себя в порядок, впервые выспался, нормально позавтракал и под нарочито оживленную болтовню Васеньки, которая своего работодателя совсем потеряла, выбрался уже из собственного дома. Часы показывали 9:15 утра. Дождя не было, но погода казалась на редкость противной.

Папку с документами бросил на заднее сидение автомобиля. Устроился за рулем и завел двигатель.

Анализировать он уже не пытался. Анализу то, что происходило, не поддавалось. Ему казалось, что он попал в собственный кошмар, но что реального было в его жизни последний месяц с того момента, как он переступил порог «ArchSpace»?

Собственная готовность делать то, что скажет Алиса, пугала. Он давно забыл, что такое играть. Или не хотел того помнить. Она заставила. Да и были ли у нее варианты?

Все, что он помнил, – это злой и упрямый взгляд. Затравленный. Хоть убей – а пристрелить загнанную лошадь он бы не смог. Он бы выхаживал до последнего, пока надежды не потерял бы. Можно ли исцелить игрой? Тем, что однажды их погубило? Черт его знает. Но пока это ей нужно – пусть делает, что хочет. Да, за его счет. В конце концов, это справедливо.

Дать ей время. Дать ей чертово время и самого себя.

И пусть делает, что хочет. Потому что для него это не игра. Для него это – жизнь.

Дорога во Всеволожск получилась короткой. С утра в будний день пробки растянулись только в направлении Питера. С неба стал противно капать отвратительно серый дождь. И тон ему задавал сонный женский голос из радио, распевавший что-то про городские огни. Слова он едва ли был способен теперь разбирать.

Во дворе ее дома просидел, наверное, еще минут сорок.

Потом забрал папку с заднего сидения, вышел из машины, вошел в подъезд и взлетел по лестнице на ее этаж.

Самым сложным было позвонить в дверь. Но на это он решился довольно быстро.

- Кто там? – раздалось приглушенно из квартиры.

- Макаров.

Алиса открыла, с минуту молча рассматривала его.

- Проходи, - наконец, сказала она.

Макаров уперся в ее красивое бледное лицо, лишенное косметики, в обрамлении пушистых прядей теплого медового-каштанового цвета. Короткое трикотажное платьице со смешной розовой овечкой на животе. Это из другой жизни. Из той, где нет места играм.

Илья чувствовал отчаянную боль в грудной клетке – ему казалось, что видит ее, восемнадцатилетнюю. И не может отважиться прикоснуться.

Он вошел в квартиру. Разулся, осмотрелся. Потом спросил:

- Ты как?

Обычный нормальный вопрос. Непонятно, нафига заданный.

- А ты?

- Бодр и свеж, - не стал препираться он. – Привез тебе кое-что.

Алиса с интересом посмотрела на него.

- Что именно?

- Пройдем в комнату, - попросил он, но дожидаться разрешения не стал. Влетел туда быстро и тут же пожалел об этом. Вот это был уже ощутимый удар под ребра. Впрочем, подобных ударов ему еще предстояло… Кресло, на котором качалась Любовь Михайловна, стояло в том же самом углу. Словно бы он снова ее увидел в темной одежде, в черной косынке, с лицом, как у покойницы. С башкой у него явно не все в порядке, причем давно.

Старенький сервант. С фотографиями. Сейчас там появилось несколько новых – с Соней. Обычный сервант. Макаров предпочел смотреть на него, а не на Алису. Просто чтобы не думать о том, что сейчас он расстается с частью своего прошлого. Слишком важной частью.

Протянул ей папку и четко выговорил:

- Документы на квартиру и доверенность на твое имя для продажи.

Она взяла бумаги.

- И не станешь оспаривать сделку?

- Делай с ней, что хочешь, - отмахнулся он. – По любой цене. Засчитано?

- Твой ход, - кивнула Алиса.

- Так сразу?

- Какой смысл тянуть?

- Даже если это будет что-то коварное? – легко улыбнулся он. – Мы с Логиновым иногда неделями придумывали.

- Ну если тебе нужна неделя… - она быстро пожала плечами. – То приходи через неделю.

Его взгляд сделался тяжелым. Уперся в ее. И губы искривила усмешка.

- Мне нужна не неделя, а ты. Покукарекаешь с балкона?

- Да хоть поблею!

- Тогда собирайся. Балкон выбираю я.

Собралась быстро. Когда вышла к Илье – домашнего как не бывало. Одета была в платье, подходящее для делового обеда. Неброский макияж подчеркивал ее возраст, который благополучно исключал юность, но не безрассудство поступков.

- Поехали!

Он снова внимательно ее осмотрел и, кажется, остался удовлетворен увиденным.

Спустились вниз. Открыл ей переднюю дверцу машины, приглашая сесть. Сам устроился рядом. Жуткое ощущение дежа вю накатывало с новой силой. Он снова похищал ее с ночной смены к себе домой. Воздух сделался плотным, хоть ножом режь. И, наверное, оттого спирало дыхание. Мелкие капли продолжали сыпаться по стеклу, и он включил дворники.

Обернулся к Алисе и негромко спросил:

- Ты завтракала или заедем куда-нибудь?

- Я завтракала.

Больше они ничего не говорили. Ехали молча. Радио не включал – гнетущая тишина, прерываемая ревом двигателя, выбивала его из прошлого. Позволяла не чувствовать себя сумасшедшим. Впрочем, что это было, если не сумасшествие?

Когда доехали до Питера, дождь почти перестал. Но тяжелые, словно бы осязаемые тучи нависли над их головами, так и норовя грохнуться на землю. Прямо на них. Когда стало ясно, что они едут в Кузнечный переулок, Макаров покосился на Алису.

Ее лицо было спокойным. Таким же, как и она сама. Цель их поездки закономерна – Илья умел играть и делать удачные промежуточные ходы. Но для нее они не могли стать неожиданностью. Алиса была готова исполнить любое его условие, чтобы перейти к своему следующему. Только это было важным – ее следующее условие. И Макаров даже не подозревал, что этой поездкой сам вытянул жребий из вариантов в списке.

Точно так же, как помог ей сесть, он помог ей и выйти. Открыл дверцу, придержал за руку. А потом выпустил и скрылся в парадной, зная, что она идет за ним. Почти взбежал на верхний этаж старого дома без лифта. Понимая, что за спиной следует она. И не давал себе времени думать ни минуты. Потому что это было больно – входить сюда и быть здесь. Дважды пробовал и чуть ли на стены не лез.

Рассчитывать, что прийти сюда с ней окажется менее больно, не приходилось. Воплотившийся кошмар.

Открыл дверь ключом. Распахнул ее и пропустил Алису внутрь со словами:

- Здесь убирают раз в месяц, так что не разувайся.

- Зачем? – спросила она, проходя мимо него.

- В музеях тоже убирают, - съязвил он.

Алиса хмыкнула и, не оглядываясь, направилась к балкону.

- Быть хозяином музея – это престижно, да? – спросила она, открывая дверь.

- Разумеется, вся моя жизнь определяется масштабами понтов.

Он медленно пошел за ней, на ходу прикрывая ванную комнату и стараясь не смотреть ни на стены, на которых все еще тускло маячил нарисованный город, ни на кресло, где по-прежнему брошен был Алькин плед, ни на шкаф, из приоткрытой дверцы которого торчал ее же старый свитер, в котором она часто выскакивала встречать его, если не была на работе.

Теперь уже воздух казался не густым. Он изменился. Он стал затхлым, хотя затхлости в комнате не было. Так пахнут ветхости, то, в чем нет жизни. Да она и прекратилась здесь давно. «В мире вообще мало что внушает доверие, кроме полотенцесушителя в старой квартире», - пришло ему в голову, и в ответ на эту мысль расплылся в дурацкой улыбке. Он придержал балконную дверь, нависнув над Алисой, и быстро коснулся губами ее щеки.

- Универ я, кстати, так и не закончил.

Она бросила на него быстрый удивленный взгляд и тут же отвернулась.

СМИ легко играют словами, которые каждый волен понимать как понимается.

Несколько лет назад на популярном портале ей попалась публикация с юбилейной вечеринки МакГрупп-холдинга, половина которой была посвящена Макарову-младшему с его биографией и обширным фотоотчетом с праздника.

Он с отцом. Он с матерью. Он с людьми, которых Алиса не знала. Он с девушкой – высокой, длинноногой, с пышной шевелюрой светлых волос и счастливыми глазами человека, выигравшего приз. Снова он с ней. И снова. И снова.

«Все чаще говорят о скорой свадьбе Илья Макарова…»

Почему нет?

«Продолжает дело отца…»

Как же по-другому.

«С 2005 по 2007 годы жил в Германии…»

Вот так и сразу!

«Учился в Санкт-Петербургском университете…»

Учился… и не закончил…

- Надо было учиться, а не в игры играть, - пожала Алиса плечами, отбросив в сторону сумку и скидывая босоножки с явным намерением перебраться через перила балкона.

- Куда тебя несет? – рявкнул он.

- На крышу, - голосом, каким приходится объяснять элементарные вещи, сказала Алиса.

Шустро оказалась за балконом и направилась к лестнице. Ему ничего не оставалось, как последовать туда за ней. И наблюдать, как ее маленькие белые ступни с голубыми прожилками быстро поднимаются по перекладинам наверх. Лестница после дождя была немного скользкой. Скользкой была и крыша.

- Отсюда кукарекать будешь? – спросил Илья, поравнявшись с ней.

- Могу и отсюда. Тебе как больше надо?

Ему никак не было надо. Все, что он хотел, это встряхнуть, прижать к себе, заставить вернуться к жизни. Там, во Вроцлаве, она будто спала. Бог его знает, сколько спала. А теперь проснулась и в реальном мире ненавидит его. Но это настоящее живое чувство – его принять проще, чем равнодушие.

- Давай отсюда, - кивнул он, пройдясь немного по крыше и оглядываясь по сторонам. На четыре этажа выше к небу.

Алиса проводила его взглядом, тоже посмотрела вокруг, узнавая и не узнавая пейзаж. Улыбнулась ему в спину, подошла к краю и громко, насколько могла, крикнула:

- Ку-ка-ре-кууу!

- Царствуй, лежа на боку! – захохотал Макаров. – Еще!

- Да щас!

- Жалко, что ли?

- Нет, но условия есть условия, - она резко обернулась, чтобы вернуться обратно, и неожиданно поскользнулась. Взмахнула руками, удерживая равновесие, и рассмеялась. Движение это ее, как птичий взмах крыльев, и смех, похожий на крик, заставили его дернуться и кинуться к ней. Ухватить за талию и крепко прижать к себе. Две секунды – а в глазах такая темная бездна, что заглядывать страшно.

- Алиса! – сдавленно выдохнул он.

- Чего ты? – все еще посмеиваясь, спросила она.

Он будто ощупывал ее взглядом. Напряженно, дерзко, испуганно. Лицо заливала бледность, из-за которой темно-серые глаза казались почти черными.

- Ты еще поскачи здесь! Скользко! – крикнул Илья ей в лицо.

- Да ладно, - она высвободилась из его рук и пошла к лестнице. – Заводи детей и воспитывай их. Меня не нужно.

- Однажды я тебя уже терял, - услышала она за спиной.

Алиса остановилась и обернулась. Взгляд ее был злым.

- Ты не знаешь, что такое терять, - жестко сказала она. – Ты меня никогда не терял. Ты от меня избавился. Так избавь теперь меня от своего затянувшегося чувства вины.

- Я приехал к тебе! – закричал он. – Я пытался тебя вернуть!

Она не слышала его или делала вид, что не слышит, спускаясь по лестнице. Ответом ему стал лишь негромкий скрип балконной двери. Крыша опустела. Только дождь снова стал бить по ней, делая еще более скользкой – один неверный шаг и все. И по его лицу они били тоже – теплые, душные. Илья снял очки, быстро покрывшиеся каплями. Вытер рукой лоб и откинул назад волосы. Сунул руку в карман, вынул платок, протер линзы. И только после этого спустился вниз, в квартиру. Лицо его не выражало больше ничего. Никаких чувств. Все чувства в нем теперь были надежно скрыты.