Золотая бабушка

Подъехав к дому, Иван и Гена умчались в квартиру, старуха же не спешила. На лавочке сидели три подружки, рядом стоял пустой стул, дожидающийся Любови Михалны, и это не просто так. Настало время вечерних сплетен. Худший день для бабулек — это когда поговорить в такие моменты совершенно не о чем. Вот только за всю историю человечества такого ни разу не случалось. Главную тему для обсуждения подкинула сама Любовь Михална.

— Представляете! Врач пропал!

— Ох! Ах! Любовь Михална… как же так пропал?!

— Ну, так я пришла, мне и говорят, что нет его, разыскивают все. Ни на работе, ни дома не застукаешь. Только записку оставил, мол, дайте мне два дня, я все решу. Да только почерк на его не похож.

— Ох! Ах! Как это не похож?

— Где ты видела у врача почерк разборчивый? А там буковка к буковке, будто на машинке печатали. Строчки ровные и аккуратные.

— Заливаешь ты, Любовь Михална, — совершенно равнодушно проговорила Елена, не убирая с колен шелуху от семечек.

— Да ну, — ехидно улыбнулась Любовь Михална. — Говорю тебе. Всё так и было. Видишь. Вот талончик мой. Но ноги всё ещё больные. Вы же видели, как тяжело я к вам ковыляла, — старуха состроила грустную мину.

— Вот именно! — подхватила Марья Петровна. — Еле шла ты сегодня, Любовь Михална. И я краем уха тоже слышала об этом. Витёк что-то такое говорил по телефону. Вроде как с собаками врача собираются искать.

— Ох! Ах! Что же это получается? Доктора похитили?!

— Или с любовницей сбежал. Кто знает… — загадочно добавила Любовь Михална.

— Записка тогда откуда странная такая?

— А может любовница непростая. Жена мэра, например, никто же догадаться о таком не должен.

— Точно! — всплеснула руками Марья Петровна. — Слышала я такое что-то от Витька! Жена же мэра отменная «простигосподи»…

— Витёк откуда знает, что она «простигосподи»? Сам её навещал? — сплюнула шелуху Елена.

Марья Петровна вся побагровела и стала возмущенно что-то говорить своей подружке, но слов её было не разобрать. Полный рот слюней лишает дикции на все сто процентов. Кстати, отменная хитрость. Если вам очень надо что-то говорить, но сказать по теме нечего, то… вы поняли — просто плюйтесь во все стороны.

В этой беспокойной болтовне Марьи Петровны нашлось место и для тихого шептания Елены в ухо Любови Михалны: «Люба, ты ж это всё с врачом придумала?» Любовь Михална только улыбнулась и пожала плечами.

Когда старушка-подружка успокоилась, и «девочки» еще немного пообсуждали и жену мэра, и врача, и обстоятельства их запретной любви, Марья Петровна внезапно достала из-за пазухи несколько билетов и довольно потрясла их в руке.

— Глядите, чё есть.

— Ну-ка?

— Завтра в Доме Культуры концертная программа. И там, я слышала, выступит даже Рафаэль. Мы же пойдем, девочки?

— Это ещё кто такой? — вскинула бровь Любовь Михална.

— Эка тьма тьмущая! Как же ты Рафаэля не знаешь? Соловьиный голос!

— И чуууудный стан, ах…

— Просто дууушка, — протянули в один голос три подружки.

— Ладно, пойдемте. Посмотрю на вашего дуууушку. Все равно делать нечего.

— Тогда, девочки, увидимся завтра, — на том разошлись.

На следующий день перед Любовью Михалной встала непосильная задача — придумать, чем занять весь день до вечера. Утренних посиделок во дворе не было. И это угнетало. Последние годы она только тем и занималась, что придумывала бредовые истории про запретные чувства для обсуждения на лавочке.

По «России» шли сериалы. И да-да. Любовь Михална знала, что они ужасно глупые, но оторваться от этих историй было невозможно. Ты знаешь весь сюжет наперёд. Жила какая-нибудь Настя. Была она не очень-то богатая. С мужиками не ладилось, но не потому что женщина была дурная. Красивая, умная, заботливая, покладистая. Но мужиков нормальных нет! Все пытаются обмануть! В постель затащить! А Настя не такая! Настя порядочная. Скорее всего, у Насти ещё есть ребенок. Девочка или мальчик — совершенно неважно. В данном случае дитё представляет из себя скорее декорацию, чем человека.

И вдруг с Настей случается беда. Ее подставила подруга, которая вовсе и не подруга, а завистница, мечтающая насолить Настеньке. Получается, главная героиня остаётся без ничего. Ребёнка, естественно, забирают органы опеки (как же по-другому). И нет никакой бабушки, тёти, дяди, которые могут взять шефство над ребёнком. Настя сражается с целым миром одна. Или почти одна…

Появляется рыцарь на белом коне или какой-нибудь красавец-тракторист с добрыми глазами и спасает Настю. Возвращает ей ребенка и решает все остальные вопросы. К слову, завистница главной героини терпит сокрушающее поражение и остается с голой попкой. Вот так, девочки.

Любовь Михална застонала. По телевизору началась только заставка сериала, а она уже знала, чем дело закончится. И название дурацкое. Старуха его даже не запомнила, то ли «Рука судьбы», то ли «Судьба для двоих». А может «Судьба для двоих рук»? Старуха нажала на кнопку пульта и издала такой звук, который мне довольно сложно описать словами. Некое «кхаааа». Поначалу я думала, что Любовь Михална просто не может отхаркнуться. Но слишком протяжным и даже мелодичным было это «кхааа». Будто она пыталась не мокроту выплюнуть на пол, а свою душу.

Лениво открыв шкафчик с книгами, Любовь Михална тоскливо пробежалась глазами по корешкам. Классики было даже больше, чем нужно приличному человеку. Было кое-что и из современной литературы, но её она почему-то не читала. Эта проза стояла на полках из вежливости и уважения к признанным гениям нового времени. Старуха читала редко, потому что после романов она невольно впадала в депрессию на несколько дней. Её Сашка любил книги. И не только Сашка. Все близкие люди, которых она потеряла, удивительным образом обожали читать.

Шкаф закрылся со скрипом, не хотел вновь уходить в забвение.