Золотая бабушка

Глава 1. Твой дом — авгиевы конюшни

Теперь ты тоже в вечности.

Душное лето. Даже мухи летали лениво. В пьяном угаре они перебирали лапками не смело, дрожа от интоксикации организма. Жарой тоже можно было напиться не хуже водки. Однако надоедливые крылатики могли себе позволить расслабленность, в плюс двадцать девять их никто не гонял. Разве что Любовь Михална, она сидела на краю кровати со свернутой газетой в руках. Но ее окно облетали стороной, будто все мухи мира сговорились: «Пс… ты слышал, что на девятом этаже злая бабка с газетой. Ага-ага, сам в шоке, их же уже никто не читает. 9 этаж, 7 окно слева от центрального входа. Передай другому».

Комната Любови Михалны пахла нафталином, потому что… о, неожиданность — она часто им пользовалась. Свои шубы и пальто старуха держала в маленьком шкафу, прятала от любопытных глаз домочадцев. Гробик для вещей по-старушечьи вонял на всю комнату. Зачем ей были эти шубы, если она спускалась только у подъезда посидеть? Любовь Михална и сама часто задавала себе этот вопрос. Скорее, она держала «богатства» из вредности, чем из каких-то ностальгических настроений.

Вж-ж-ж-ж… В помещение залетело несколько мух. Смельчаки или неопытные юнцы? Что ж… Они поплатятся за свою дерзость. Любовь Михална убрала «Обыкновенную историю» на полку, чтобы ненароком не покалечить книгу, и свернула газетку потуже. Теперь это уже не бумажная дубина, а хлыст. На секунду старуха прикрыла глаза. Открывает, а перед ней уже летают не мухи, а головы людей, которые её особенно раздражали.

Первый в списке — нерадивый сын. Но прежде чем вы подумаете (а вы не могли не подумать) о скверном характере старухи, спешу дать оценку этому сыну как непредвзятая сторона этой истории (вру, конечно). Иван — самый настоящий дурак. И дело даже не в том, что он иногда путал индийцев с индейцами. Однажды сын Любови Михалны, начитавшись желтой статьи желтого автора из желтого журнала, решил провернуть тот же фокус, что и героиня материала. Ему тогда уже исполнилось 14 лет. Он взял кошку и засунул ее в микроволновку, кажется, фирмы Samsung. Животное осталось невредимо. С кошкой, к счастью, тоже все хорошо. А вот микроволновке — хана. Погрустил Иван-дурак от того, что мурлыка цела осталась, смог бы больше отсудить у компании. Подумал-подумал и придумал, что и с таким раскладом жалобу можно накатать. Написал сынок руководителям Samsung гневное письмо о том, что техника, мол, ваша не способна даже кошку подогреть, ещё и сломалась. Требую компенсацию и надбавку за моральный ущерб, кошка нелюбимая, очень хотелось от неё избавиться, а теперь по ветеринарам придется таскаться. Ответ не заставил себя долго ждать. Суть письма, если переводить с юридического на человеческий язык, была такой:

«Дорогой вы наш, но не очень далекий Иван Александрович, спешим сообщить, что ни шиша от нас не получите. Если бы вы внимательно читали инструкцию по применению или хоть какую-нибудь умную книжку (настоятельно советуем), то узнали бы, что мы тоже читали статейку про некоторую госпожу Г., которая поджарила свою кошку и отсудила много денег у наших конкурентов, за что большое ей спасибо. В документе четко прописано: «Предназначено исключительно для пищевых продуктов, живых животных греть запрещается». Шах и мат, неудачник».

Так Любовь Михална узнала, почему Маруська внезапно заболела раком. Тогда женщина всерьёз задумалась над вторым ребенком, потому что на этого чубрика надежды не было. Но уже тогда у неё начались проблемы с ногами, и она решила, что беременность её убьет.

Старуха размахнулась и неистово прихлопнула первую муху.

В целом, Иван был просто очень наивным. И Любовь Михална всегда рассказывала о нём с печальной теплотой, хотя лично мне он от этого больше нравиться не стал. Однако тем самым камнем преткновения в отношениях сына и матери стала, как это обычно бывает, новая женщина в доме.

Вторая летающая голова — искаженное мурло невестки. Когда старуха вышла на пенсию, с ногами у неё совсем плохо стало. Сын великодушно предложил матери съехаться и жить одной большой и счастливой семьей. И тогда Любови Михалне пришлось слишком тесно познакомиться с потреблудкой. Так старуха в сердцах называла свою невестку. Это была невысокая женщина с большими глазами, которые съехались у самого носа, от чего лицо казалось глупым. Сначала Любовь Михална даже подозревала, что у жены Ивана врожденная особенность вроде ДЦП. Но нет. Она просто была страшная и тупая.

Внешность и необразованность — меньшее из зол. Главный порок потреблудки — безграничная алчность. У Любови Михалны водились деньги. Волевой характер позволил ей обеспечить себе безбедную старость. Она получала северную пенсию, считай, как зарплата менеджера среднего звена. Также у старухи были акции некоторых заводов. В воздухе появился запах денег, а в ушах раздался звон монет — вот что почувствовала невестка, когда обо всём этом узнала (особенно о ценных бумагах). Это она настояла на переезде. К слову, квартирка тоже была Любови Михалны. Чёрт знает, куда делась жилплощадь Ивана… То ли проиграл, то ли продал. Известно только, что у жены вдруг выросли роскошные волосы, появилось несколько новых нарядов и крутая тачка.

Потреблудка была уверена, что свекровь скоро откинется и прекрасная ЧЕТЫРЕХкомнатная квартира достанется невестке. Она уже представляла, как её переделает. В мечтах вместо классического бежевого дивана стояла леопардовая софа в стиле барокко. Над телевизором висел бы огромный портрет самой потреблудки, на котором она лежит вся такая-растакая и, конечно, голая. Но все филейные части прикрыты мехами. Много мехов, ещё больше. И тяжеловесные шторы будут украшать спальню, без массивного карниза не обойтись. И неважно, что у квартиры небольшие потолки. Кого это волнует, когда в доме висят ТАКИЕ занавески. А ещё невестка вынесет все эти цветы, которые расставлены по всему дому так, будто ты находишься в оранжерее. Кругом должны быть статуи. Нет, бюсты. Бюсты членов семьи невестки. К слову, бабка ещё не умерла. Честно говоря, даже не планировала. Но потреблудка уже подобрала скульптора, который мог бы сделать бюсты.

Любовь Михална старалась дать нерадивой невестке шанс проявить любые свои таланты и положительные черты, но ту ничего не интересовало, кроме цвета ногтей.

— Ты их каждые два часа красишь? — с удивлением спросила старуха.

Потреблудка только закатила глаза, а зря. Любовь Михална хотела пообщаться по-доброму. Но надменное выражение лица жены Ивана просто взбесило её, поэтому старуха нагло плюхнулась на диван с такой силой, чтобы заставить невестку побеспокоится о сохранности лака.

— Вы что делаете!

— Ой, прости, не рассчитала. Ноги порой отказывают, так и плюхаюсь, куда попало. Да ты не нервничай. Диван-то все равно мой.

Женщина недовольно скривила губы. Возразить ей было нечего. Любовь Михалну ничуть не смутил этот ее мелочный порыв, не кольнуть невестку за её потреблудство — это где-то 6 или 5 круг ада. А низенькой блондинке очень хотелось что-нибудь сказать, отвесить какую-нибудь ироничную гадость. Она шевелила шестеренки в голове, но их давно уже надо было смазать книжками, поэтому ничего путного не придумала. Она не понимала, что напрягается зря — одним своим существованием потреблудка оскорбляла чувства Любови Михалны.

— Ну, что ты мне расскажешь?

— Что? — блондинка округлила глаза и даже перестала дышать.

— Мы с тобой не разговариваем почти. А всё же ты женщина, и я. Также в нашей жизни есть один и тот же дурак. Неужели нам не о чем будет поболтать?

У обеих на секунду нахмурились брови, но у потреблудки это состояние быстро прошло. Она вдруг вскочила, совершенно забыв о маникюре, и принялась ходить из стороны в сторону.

— Любовь Михална! Как я рада, что вы наконец смогли оценить меня по достоинству! А то ходите постоянно хмурая и так смотрите, будто я съела ваш последний бутерброд. Ну, может, и было пару раз. Но, честное слово, я не специально!

Потреблудка начала что-то щебетать, но смысл было очень трудно уловить. Она перескакивала с темы на тему. Заговорила сначала про еду, потом вдруг вспомнила, что она вообще-то за животных, и свиней убивать не хорошо. После зоозащитной тирады невестка призналась, что, в целом, неплохо тестировать помады на обезьянах, потому что люди и сами почти обезьяны. Не сама потреблудка, конечно, но некоторые точно обезьяны. В итоге, она залезла туда, куда ей точно не следовало — в дебри теорий о создании мира. А глупые люди почему-то особенно любят порассуждать на тему бытия. Невестка вспомнила какой-то фильм и перешла к Джулии Робертс. И все это произошло буквально за секунду. Настолько быстро, что Любовь Михална физически не успевала открыть рот.

— Это отражает неоднозначность многогранной философии, — закончила свой бесконечный монолог невестка.

— Подожди-подожди. Чего отражает?

— Неоднозначность многогранной философии.

«Значит, не послышалось. Неоднозначность. Многогранной. Философии. Тьфу ты черт. Начиталась слов, а как связать их не знает».

Плотно сжав губы, чтобы не наговорить кучу гадостей, Любовь Михална просто вышла прочь из гостиной. Потреблудка сидела в недоумении, но быстро переключилась на ногти и телевизор.

Старуха вернулась в комнату и принялась судорожно одеваться, попутно шепча проклятия себе под нос. Это надо же! Сама заговорила с этой чёртовой дурой. На что Любовь Михална вообще рассчитывала? Невозможно увидеть солнце в ночи. Мухи опасливо глядели на бабульку, но та перестала их замечать.

Дверь в комнату Любови Михалны со скрипом приоткрылась, оттуда вылезла кучерявая голова её внука. Третья муха. Она было потянулась к газете, но тут же остановилась. Бить детей — не позволяла совесть, хотя мальчику хорошая затрещина пошла бы на пользу. Рос парень настоящим живодером, не хуже папаши своего. Здесь цензура не пропустит откровенных рассказов о том, как мальчик любил ставить эксперименты над дворовыми кошками, поэтому попробую описать в общих чертах.

Стоит отметить, что девятилетний ребенок с удивительной хладнокровностью совершал свои преступления. Сначала он подготавливал жертву: подкармливал её, играл после школы и гладил, проходя мимо. Потом отводил ничего не подозревающих животных в сторону гаражей и там изучал строение их организма. Назовём это так. Любовь Михална не ловила его. Его никто не мог поймать. Но она догадывалась, потому что следила за всем из окна. Но у нас тут не хоррор-история, поэтому не будем останавливаться на этом подробнее. Как-нибудь потом.

Любовь Михална чувствовала себя так, будто это не её внук, не её невестка, не её сын, не её дом — не её жизнь. Хотя вот на столе лежала бумажка, где черным по белому написано, что её. Всё её. Имя её, квартира её, сын её. Но верить в это не хотелось. «Хоть подтереться этой бумажкой», — выругалась старуха, с яростью бросив газету на пол.

Застегнув кардиган на все пуговицы (все же на улице поддувал ветерок) и взяв с собой складной стульчик, Любовь Михална на ослабевших (от долгого сидения) ногах поковыляла в сторону выхода. В дверях они столкнулись с сыном. Оба неловко потупили взгляд. Первым заговорил Иван.