Я хочу стать Вампиром…

Глава вторая. Открытия

Гости разъехались. Блондинку погрузили в машину, как если бы она поддалась той вымышленной страсти к креку, которой была известна Эфрат. То же оправдание, только с более драматическим финалом они предложили тем, кто заинтересовался пропажей жертвы Эфрат. Никто не задавал лишних вопросов, ведь кто может в чем-то заподозрить юную милую девочку, чьи платья по стоимости могут сравниться с небольшой квартирой.

— Знаешь, что рассказала мне наша милая блондинка? — поделилась Шири, когда за последними гостями закрылись двери. — Она говорила со мной о зеркалах, а еще о том, что ее дружок на тебе слегка помешался.

— Только слегка?

— Я думаю, она просто была вежлива и очень деликатна. Это он уговорил ее сюда приехать.

— Ну и ладно. Так что там с зеркалами?

— Она рассказала мне, что несколько веков назад при создании зеркал использовали серебро и его было так много, что оно не оставило нам ни малейшего шанса увидеть свое отражение. Но со временем серебра стали добавлять все меньше и меньше, и в один прекрасный день наши отражения все-таки появились на гладкой поверхности зеркал, где они успешно пребывают и по сей день. Кроме тех случаев, когда зеркало одного возраста с вашим особняком.

— И откуда милая, едва совершеннолетняя блондинка может знать такие вещи?

— Я думаю, к этому причастен твой слегка одержимый поклонник…

— Он нас больше не потревожит. — Эфрат подарила Шири многозначительный взгляд.

— Ты что… какое расточительство, — Шири очевидно не одобряла жестокости подруги.

— Да брось. Половина удовольствия в том, чтобы перестать контролировать себя разумом и передать управление более древнему и опытному рулевому.

— А что этот рулевой скажет, когда пропажей мальчика начнут интересоваться его друзья и семья?

— Сочувствуешь?

— Не то чтобы. Я всегда придерживалась мнения, что юные мальчики как патчи под глаза по утрам — свежие, омолаживающие и одноразовые.

Эфрат рассмеялась. Они наслаждались тишиной и покоем, что наполнили дом после ухода гостей. В гостиную все также проникал приятный полумрак. Гедалья слушал их разговор, не проявляя особого желания принимать в нем участие. Все трое были погружены в блаженную негу. Так продолжалось до тех пор, пока они не услышали звук, доносящийся из глубины дома.

— Что это, черт возьми? — Шири вопросительно посмотрела на Эфрат.

— Я что, знаю? Пойду проверю.

Эфрат, снявшая туфли на каблуках сразу после ухода гостей, бесшумно направилась к источнику звука. Ей пришлось вернуться в ту комнату, где недавно Шири слушала занимательные рассказы юной блондинки, чтобы потом сквозь двери в углу комнаты выйти в тускло освещенный коридор.

Все было тихо. Ни единого звука. Эфрат было решила, что ей показалось, как тут шум раздался снова. Он исходил из-за двери в конце коридора, за которой она недавно оставила безжизненное тело своей жертвы. Быстрым шагом Эфрат приблизилась к створкам дверей и одним движением распахнула их. На полу за дверью лежало тело ее недавней жертвы. Эфрат продолжала смотреть на внезапную находку так, будто от этого та должна была раствориться подобно призрачному видению.

Она не верила своим глазам. Не было никакого сомнения в том, что его сердце не билось, когда она опустила его тело на пол возле кирпичной стены. Но представшая перед ней картина опровергала эти воспоминания. Стоя над неподвижным телом, Эфрат ощущала, какой тонкой, какой призрачной, стала его связь с жизнью. Можно было подумать, что он удерживал эту связь усилием воли, но откуда ей взяться в умирающем и обессиленном человеке, чья жизненная сила сейчас растекалась по ее телу?

Вздохнув, Эфрат наклонилась над все еще неподвижным телом, схватила его за ворот рубашки, на котором еще не успела высохнуть кровь, и потащила через коридор.

— Вы посмотрите, кто восстал из мертвых. — Эфрат швырнула бесчувственное тело через двери и проводила взглядом до середины комнаты, где его путь закончился.

— Он что, жив? — Шири нехотя повернула голову и посмотрела на покрытое засохшей кровью лицо. Было и правда сложно понять, с кем они имеют дело, на вид ему едва ли исполнилось двадцать. Тонкие черты только подчеркивали его юность, короткие высветленные волосы, когда-то аккуратно уложенные, открывали высокий лоб. Этим профилем можно было бы долго любоваться, если бы не рваная рана на его шее. — Эфрат, да ты монстр. Зачем же так?

— Мне это нравится. И им тоже. До определенного момента. — Эфрат ничуть не смущала публичная констатация ее жестокости, она не считала себя жестокой.

— Что ж, справедливо. Но ты же сказала, что он мертв?

— Именно так я и думала. — Эфрат села на диван рядом с Шири. — Расстегни мне платье, я чертовски от него устала. Она повернулась к Шири спиной и опустила голову вниз, так что водопад золотых волос обрушился на ее колени.

— Такая ты ленивая, когда сытая, — Шири с улыбкой потянулась к покрытым шелком пуговицам, — а еще у тебя кровь в волосах.

— Нравится?

В комнате снова раздался легкий смех, беззаботно разлетающийся по дому, чтобы потом эхом вернуться обратно, подобно тысяче сверкающих бабочек. Расставленные по комнате свечи догорали, смягчая своим светом бледность присутствующих. Гедалья теперь сидел рядом с Шири, положив голову ей на плечо. Облаченная теперь в одно кружевное белье и сияние собственных волос Эфрат сидела с другой стороны.

— Вообще, если мы его закопаем, он через какое-то время просто задохнется, — вслух размышляла Эфрат, подперев ладонью подбородок.

— Воплощение гуманности и милосердия! — Шири расхохоталась.

— Абсолютно! Он же мучается. — Эфрат сидела неподвижно, как будто в растерянности рассматривая свою добычу. — Тебе когда-нибудь встречалось что-нибудь подобное?

— Не припомню. Но мои жертвы чаще всего выживают, а потому я могла просто не знать об этом, — ответила Шири.

— Что он такое? — спросила Эфрат, в ее голосе много померещиться любопытство.

— Да может, просто случайность. Молодость, хорошая наследственность, крепкое здоровье. Гедалья вон тоже смотри какой живучий, а еще вчера едва двигался. — Шири накручивала на пальцы кудри Гедалья, молчавшего, как и всегда.

— Но Гедалья вряд ли обязан этому только случайности и наследственности, — усмехнулась Эфрат. — Так ладно, пора разобраться, что происходит.

Она поднялась с дивана. В мягком свете свечей так приятно было наблюдать текучие движения ее тела. Мы любим смотреть на подростков, потому что все, что они делают пропитано чувством настоящего момента. И когда-то давно Эфрат приняла решение, что вечная юность ей весьма по душе, с тех пор она ни капли не изменилась. Разве что стала лучше различать, на что стоит тратить момент настоящего, а на что — нет.

Наклонившись над неподвижным телом, Эфрат занесла руку для удара, и вмиг ее ладонь встретилась с его лицом. Раздался громкий хлесткий звук, но человек оставался неподвижным.

— Проклятие. — Она снова сжала руку на его горле, почти как несколько часов назад, но на этот раз ожидала появления признаков жизни. И к ее удивлению…

— Да вы издеваетесь! Он едва дышит, но он жив!

Шири усмехнулась.

— Какой интересный мальчик. А вот его подруга особо не углубляется в жизнь. Она покинула нас в полной уверенности, что это был лучший на ее памяти крек.

— Разделяю ее подход к жизни, все это того не стоит. Впрочем, ты ведь кого угодно уговоришь. А я вот разрываюсь между желаниями закопать или придушить прямо здесь. — Эфрат как будто сама превратилась в пламя, так переливались в свете живого огня ее сияющие волосы и нежная кожа.

— И тебе нисколько не интересно, как ему удалось выжить?

— Нет. Мне нет никакого дела до того, как ему это удалось. У меня посреди гостиной полумертвое человеческое тело! Это же почти тараканы …

— И тем не менее, это человек, — настаивала Шири, — человек, который не только каким-то, пока неизвестным никому образом, узнал, кто ты, но и пришел в твой дом. Причем с совершенно определенной целью. Скажи, кто-то еще, кроме него, знал, что случается с теми, кто предлагает тебе крек?

— Я никогда об этом не задумывалась. — Голос Эфрат звучал немного спокойнее. — Все те, что толерантен к продаже наркотиков подросткам, обычно не слишком участливы к судьбе себе подобных. А те, кто не толерантен, обычно не беспокоятся из-за пропажи пары-тройки любителей веселой жизни.

— А может быть такое, что он наблюдал за тобой?

— Не может, а точно. Он знает о портретах.

— Однако…

Эфрат наблюдала за лежащим на полу человеком, не подававшим больше никаких признаков жизни, как вдруг до них донесся звук сигнальной системы, к воротам дома подъезжала машина.

— Это уборщики. Они позаботятся обо всем, что осталось после наших гостей. Гедалья, сходи, встреть их.

— Я так понимаю, обычно они убирают еще и то, что остается от твоих гостей? — Шири дождалась, пока Гедалья выйдет из комнаты, — Что он знает о портретах?

— Что их много, что они повсюду и что мне уже очень давно девятнадцать или сколько-то там, я не помню точно.

— Ну это не так страшно. Ты же человек искусства, можешь стать кем угодно, человеком любой эпохи, любого возраста и, — она сделала паузу, — любого пола. Хорошо было бы узнать больше о том, что именно он знает и о каком портрете идет речь. Он наверняка изучил и выучил его до мельчайших деталей.

— Да, и если бы у нас не было тела в центре комнаты, на этом можно было бы и закончить.

— Но оно есть. — Теперь уже Шири встала с дивана и вышла на центр комнаты. — Может быть, имеет смысл позвать врачей? Пусть помогут ему прийти в себя, дозаправят немного. Смилуйся над ним. — Она иронично посмотрела на подругу, которая не выражала ни малейшего восторга по поводу происходящего.

— В этом есть смысл, — ответила Эфрат после недолгого раздумья. — Черт возьми, ненавижу, когда так получается!

— Когда все идет не так, как ты хочешь?

— Когда все, что происходит, перестает меня развлекать. Пойду накину что-нибудь удобное и отдам распоряжения медикам.

— Я так понимаю, к тебе приезжают многопрофильные специалисты.

— Такая у них работа, — ответила Эфрат и удалилась, оставив Шири наедине с телом.

— Что ты такое, маленький мальчик? — Шири подошла к человеку, наклонилась над ним и поднесла руку к его лицу. Будто почувствовав это, человек попытался открыть глаза, и в какой-то момент ему это удалось. Шири показалось, что он хочет что-то сказать. — Тише, тише, я тебя не обижу, а силы тебе стоит поберечь, твоя госпожа проявляет милость и оставляет тебе жизнь.

Сложно было сказать, понял он ее или нет, но глаза едва открывшиеся глаза снова закрылись и если бы кто-то решил прислушаться, то услышал бы спокойное дыхание, которого до этого не мог уловить даже весьма чуткий слух Шири.

— Рахмиэль! Это ж надо! Ты посмотри! — Эфрат ворвалась в комнату, распахнув двери и едва разбирая дорогу от смеха, за ней в полной невозмутимости шли прибывшие специалисты. — Нет, без шуток!

Эфрат показала паспорт, который, очевидно, извлекла из куртки, небрежно накинутой на плечи. В паспорт того, над кем сейчас склонились все такие же невозмутимые лица, что видали, надо понимать, вещи и похуже, действительно было написано именно это имя.