Ветер нашей свободы

* * *

— Думаете, это хорошая идея? Приехать сейчас сюда? — Роджер курит, вглядываясь в ночную тьму, и поглаживает бороду.

— Надо же выполнять свои обещания, — ухмыляется Арчи и слезает с мотоцикла.

Мы припарковались рядом с баром "Стопка" — неприметным полумаргинальным местом, пристанищем человеческих отбросов и разнообразных криминальных элементов. Покосившаяся вывеска над входом, облупившаяся краска на стенах, закопченные окна. Толстомордый охранник у входа, скучающим взором обводит улицу вокруг. По глазам амбала легко заметить, что пьянство на рабочем месте для него — обычное дело. Я ни разу здесь не был, но Арчи убеждает, что внутри это место еще более мерзкое, чем снаружи.

Железная, выкрашенная в лихорадочный оттенок синего, дверь "Стопки" со скрипом открывается, выпуская на свободу клубы табачного дыма и запах застарелого перегара. Следом, в сизом облаке, на свет появляется компания каких-то алкоголиков. Три мужика и женщина неприятной наружности, с громким каркающим смехом, располагаются у входа и, о чем-то оживленно беседуя, закуривают. Отворачиваюсь, не в силах дальше наблюдать за тем, как алкашня по очереди, перемежая свою речь сальными остротами и матерными словесными оборотами, тискают женщину. Она заливисто, даже кокетливо, смеется, осыпая кавалеров поцелуями и ласками.

— Смотрите, — Роджер указывает в сторону расшалившейся компании. — Они прямо здесь групповуху решили устроить. Ну, точно какие-то животные.

— Они даже хуже, — кривится Арчи и сплевывает на загаженный асфальт. — Мы, конечно, тоже не облико морале, но не до такой же степени.

— Вот, Арчи, не подвяжешь с алкомарафонами и беспорядочными половыми связями, и тебя ждет такая же участь, — хохочет Роджер.

— Иди нахрен.

Я не поворачиваюсь, потому что на месте этой пьяной женщины мне мерещится мать. Она ходила в это место, судя по сумме долга, регулярно и, вполне вероятно, точно также тискалась со всяким отребьем.

От этой воображаемой картины чувствую, как внутри закипает гнев — он клубится в сознании чёрной тучей. Знаю это состояние — обычно, темная, непроглядная пелена заволакивает, лишает рассудка, провоцирует. Ненавижу себя в такие моменты, но успокоиться очень трудно.

— Эй, Фил, тормози! — до слуха доходят слова друга, будто нас отделяет толстая бетонная стена. Ощущаю, как кто-то тормошит меня за плечи, бьет по щекам, пытаясь привести в чувства. — Не стоят они этого, уймись!

Постепенно мрак рассеивается, и медленно прихожу в себя. Первым возвращается слух, потом обоняние, последним — зрение. Дышать пока ещё тяжело, но больше не чувствую тяжесть, а значит, приступ миновал и, возможно, сегодня никто не пострадает.

— Ты меня испугал, приятель, — облегченно вздыхает Арчи, а, стоящий рядом, Роджер тревожно смотрит на меня.

Такие приступы — редкость в последнее время, но они могут принести за собой поистине разрушающие последствия. С возрастом научился хоть немного их контролировать, но сейчас, когда столько проблем навалилось разом, все сложнее обуздать себя.

— Может, не пойдешь внутрь? — суетится рядом лысый. — Ну их в пень! Сами справимся.

— Нет уж, — решительно машу головой. — Во-первых, я не инвалид. Во-вторых, если кому и нужно туда идти, так только мне. Изначально был против, чтобы вы туда лезли, обо мне и разговора быть не может — пойду и это не обсуждается!

Они молчат, потому что знают — со мной бесполезно спорить. Можно или смириться или уйти — третьего варианта не дано.

— Ладно, мужики, идем, сколько можно здесь толкаться? — решительный Роджер срывается с места и широкими шагами идет к входу. А нам ничего не остается, как следовать за ним.

— Ваши документы, — хрипит верзила-охранник, жестом преграждая дорогу. От него разит перегаром, а взгляд мутный, словно запотевшее стекло. Мы с ним примерно одного роста, но он шире — одутловатый и расплывшийся, как перебродившее тесто.

— Права подойдут? — Арчи лезет в карман за пластиковым прямоугольником.

— Вполне, — скалится секьюрити.

Мы протягиваем удостоверения личности, и он долго пытается сфокусировать взгляд на написанном, но его поросячьи глазки, залитые алкоголем по самые брови, на это не способны. Вполне вероятно, что он просто не умеет читать. В такие заведения не по уровню IQ на работу принимают.

— Ладно, проходите. — Отходит немного в сторону и отдает обратно документы.

— Слава Богу, — шепчет Арч, когда дверь перед нами открывается. — Думал, этот недоразвитый никогда права не вернет.

Смотрю по сторонам и вижу вокруг такой мрак и ужас, что хочется разнести этот притон к чертовой бабушке. Липкий пол, который, наверное, никогда не мыли, заплеван и залит всем, чем только можно. С потолка свисают грязные пластмассовые плафоны, не пойми, какого цвета. Справа, в углу, расположена невысокая сцена, на которой торчат два пилона и колченогий стул. Под приглушенную музыку три полуголые девицы сомнительной красоты выписывают фигуры, как им кажется, высшего пилотажа, при этом трогают себя везде, где только можно. Стриптизерши пьяны, а, может, чем другим одурманены как, впрочем, и многочисленные посетители этого мрачного места.

Добрая половина отдыхающих столпилась возле сцены, и пихают свои засаленные купюры девушкам в трусики, от чего те кокетливо подмигивают и принимают наиболее, по их мнению, сексуальные позы — так сказать, в качестве бонуса.

— Кошмар какой-то, — морщится Роджер, глядя на сцену. — Пообещайте, что даже на мои похороны не позовете таких девиц.

— Торжественно клянемся! — соглашается Арчи, а я молчу, оглядываясь по сторонам. Не вижу нужды что-то здесь комментировать — по-моему, и так понятно, в какой гадюшник мы попали.

Замечаю слева барную стойку, облепленную разношерстной компанией желающих выпить. Направляюсь туда, по пути распихивая неудачно попавших под ноги пьяниц. Кто-то обиженно вопит в спину визгливым голосом, но нет ни времени, ни желания останавливаться и смотреть, кого я там зацепил. Топот сапогов указывает, что друзья не отстают ни на шаг — усмехаюсь, представив, как мы выглядим со стороны: закованные в кожу и металл рыцари ночи.

— Добрый вечер, — устало смотрит на меня темноволосый худощавый парень с россыпью прыщей на бледном лице. Местный бармен неприветлив и хмур — под стать своему рабочему месту. — Что вам налить?

— Ничего. — При моих словах юнец хмурится и скептически окидывает меня взглядом. Наверное, не привык, что кто-то здесь отказывается от выпивки.

— Если хотите кушать, то пройдите за столик, — машет куда-то в бок рукой и теряет к нам всяческий интерес. — Вас обслужат.

— Хозяин на месте? — Роджер выстукивает ключами по липкой стойке какой-то мотив.

— Если какие-то жалобы, — не поворачиваясь к нам, говорит бармен и продолжать тереть грязной тряпкой мутный бокал, — то вон книга, в нее все запишите.

— Я тебе сейчас на лбу претензии почище любого каллиграфа напишу, если не скажешь, где хозяина найти! — ярится Арчи, темнея глазами.

Парень вскидывает на лысого равнодушный взгляд и продолжает свою бесполезную работу, будто издеваясь.

— Нашлись тут бунтари, — хмыкает наглец. — Если бы я по любому поводу, когда вот так стоят и пальцы гнут, хозяина звал, то работать времени не оставалось.

— Смотрите, — восклицает Роджер и указывает куда-то в угол.

Успеваю заметить скрывшегося там Борова — уже знакомого по визиту в мой дом.

— Куда вы? Охренели совсем? — кричит бармен нам вслед. — Сейчас полицию вызову! Убирайтесь оттуда. Охрана!

"Если вся охрана в этом дерьмовнике такая же, как тот тип на входе, то угроза слабая", — крутится в голове, пока я бегу к тому углу, где скрылся уже знакомый товарищ. Забегаю за угол и оказываюсь в темном коридоре, где под потолком, сиротливо повесившись на проводе, качается из стороны в сторону тусклая лампочка.

— Куда он побежал? — Арчи останавливается рядом и озирается по сторонам. — Туда!

И бежит в ту сторону, где мелькнула тень. Коридор узкий и длинный, пол его покрыт вытертым, рваным кое-где линолеумом, а стены выкрашены неровным слоем — краска местами слезла, обнажив побелку. По таким интерьерам удобно людей на казнь водить.

Чем ближе мы к финишу, тем отчетливее слышатся голоса — значит, люди близко и, возможно, мы все-таки на правильном пути.

— В бар, наверное, уже полицию вызвали, — на ходу смеется Роджер.

— Не думаю, — Арчи задыхается, но старается не показывать вида, что бег — не его любимый вид спорта. — Вот пришить нас могут, и транспорт наш на металлолом разобрать, а ментов сюда вряд ли пригласят. Сам видел, какой контингент здесь ошивается — никому проблемы с законом не нужны.

Странно, но нас никто не преследует, и это немного разочаровывает — с удовольствием бы начистил кому-нибудь морду.

— Это какой-то бесконечный бег у нас получается. Мы, случайно, не по кругу носимся?

— Все, не ной! — Арчи от моих слов морщится и, остановившись, опирается руками на колени, опускает голову и пытается привести дыхание в норму.

— Запишись в спортзал, лысый, — усмехается Роджер.

— Так, ладно, не шумите.

Коридор сворачивает налево, и в небольшой нише притаилась дверь. Серая и невзрачная, ее практически не видно, но мое зрение уже привыкло к тусклому свету, льющемуся с потолка, поэтому сразу ее замечаю. За ней слышатся голоса, какое-то шуршание, стук. Пока размышляю, входить сразу или немного подождать, Роджер, как всегда стремительный и бесстрашный, ногой открывает путь к цели. Прямо боевик какой-то.

— Что вам тут надо? Кто вы? — тучный мужчина с зачесанными на лысину иссиня-черными волосами сидит за столом, а рядом стоит какой-то мужик, мне совсем незнакомый. Странно, я же видел Борова. Наверное, тут где-то есть запасной выход, через который этот гаденыш и скрылся. Ладно, пока не до него. — Я сейчас полицию вызову! Это вторжение в частную собственность!

— Слышишь, Филин, вторгаемся, говорит, мы к нему, — смеется Арчи. Только это плохой смех, от него обычно плакать хочется. — А то, что твои утырки избили, покалечили его мать, вторгнувшись на его территорию, из-за каких-то паршивых двадцати тысяч? По твоей, между прочим, указке, тебя не волнует? Или это не считается?

— В смысле? — очень натурально удивляется толстяк, а мужчина, стоящий рядом с ним, вскидывает бровь. — Какую мать они покалечили? О чем вы? Я вас первый раз вижу, и ни о какой матери ничего не знаю. И вообще! Проваливайте к чертям! Сейчас охрану позову, придурки чертовы.

— Да что же такое, — восклицает Арчи, — все нам охраной и полицией угрожают.

— Кончай ломать комедию, — повышает голос Роджер, сердито глядя на хозяина клуба и снова достает свою трубу. — Охрану он позовет. Мне такие артисты погорелого театра очень быстро надоедают! Борова и Чахлого знаешь? Твои ребята?

— Все правильно, мои, — кивает толстяк. — Но подождите, я никуда их не посылал. Еще раз спрашиваю: кто вы такие и что вам нужно?!

— Рыжий, подожди, — говорю достаточно тихо, чтобы меня могли услышать только друзья. — Что-то здесь нечисто.

— Что ты имеешь в виду? — поднимает рыжую бровь Роджер, постукивая концом трубы по ладони.