По пути

Балет-засаду Рустам одолел, осилил. Но больше по чужим подсказкам он не ходок. Та чебуречная «У Гасана», может, и не гламурное заведение, но он не понаслышке знал: там всегда было тепло и вкусно кормили. И там он свой, артистам в колготках хлопать не придётся. Что ещё надо?

Широкая улыбка и согласный кивок Гали отозвались в Рустаме волной облегчения. Он вдруг понял, что очень голоден и, подхватив Галю за руку, потянул её в сторону ожидающих машин такси.

***

В чебуречной «У Гасана» было почти жарко. Когда Галина сняла шарф и осмотрелась, у неё возникло ощущение, что она попала лет на двадцать назад, в конец прошлого века и самое начало нового.

Какие-то репродукции на ярко-желтых стенах, железная мебель как в столовых ушедшей эпохи… Галина отвлеченно подумала, что одно её пальто, наверное, стоило дороже, чем вся обстановка в этом заведении. Но неожиданная прелесть состояла в том, что здесь, в чебуречной, никому не было никакого дела ни до неё, ни уж тем более до её пальто. Никто не оглянулся на них с Рустамом, лишь полный мужчина в фартуке махнул приветственно рукой из-за стойки-прилавка с большим аляпистым меню.

Всё же здесь было по-своему уютно. Приглушённый свет мутных светильников не резал уставшие за день глаза. Из фритюрниц доносился аппетитный аромат жарящихся мяса и теста. И практически все столики заняты, причём публика была совершенно разномастная: громкая компания молодёжи, четверо работяг в одинаковых куртках с логотипом какой-то компании, несколько парочек…

Рустам, по всей видимости, был тут завсегдатаем. Он сделал заказ за них обоих, спросив лишь, что Галина желала пить.

Свободный столик с тремя стульями вокруг нашёлся в углу. Галина аккуратно сложила пальто на свободное место, а Рустам просто повесил пуховик на спинку своего стула и вполне удобно разместился на нём же. Но когда Галина попробовала придвинуться поближе к столу, её стул оказался неожиданно тяжёлым и не двигался ни на миллиметр.

— Бесполезно, — прокомментировал её старания Рустам.

— Что, прости?

— Стулья привинчены к полу. — Галина рассмеялась, однако Рустам был серьёзен: — Это чтобы ими нельзя было воспользоваться в драке. Было тут однажды… ну, и хозяин решил больше не рисковать.

Вот тут она ошарашенно замолчала. Это какая-то иная реальность. Для неё — иная. А для Рустама это обыденность. В этих обшарпанных декорациях он чувствовал себя явно свободнее, чем во дворце культуры.

Там, в ДК, Галина практически сразу поняла, что представление — не балетные гастроли. Её умозаключение подтвердилось, когда до начала спектакля взгляд выцепил на передних рядах знакомое лицо: Елена Киселёва работала нотариусом, а её муж — в проектном бюро. Галине как-то довелось оказаться с Еленой в одной компании, и у той, помимо рабочей, была лишь одна тема для разговоров — занятия балетом её девочек. Очень дорогое увлечение, если верить отзывам Елены.

А когда началось представление, и ведущая вышла на сцену, Галина буквально физически почувствовала, как Рустам сжался, словно пружина, а потом постоянно оглядывался на неё. И с явным облегчением заторопился вон, как только в зале зажёгся свет. Что-то было не так с этим свиданием, но Галина решила, что не будет ничего спрашивать. Пусть балет был детским, но постановка — вполне профессиональной, ей понравилось.

Пробираясь между рядами кресел за Рустамом, Галина встретилась глазами с Еленой и кивком поздоровалась. Ох, лучше бы она притворилась, что не узнала нотариуса. Так же ответив на приветствие, та, не стесняясь, переводила недоумевающий взгляд с Галины на её спутника и обратно.

То, как Елена пялилась, обидно раздражало. Галина взяла Рустама под руку. Что это — собственнический жест, или ещё что — Галина не хотела анализировать, но отметила, как Рустам согнул локоть, чтобы ей было удобнее.

Елена продолжала пялиться даже в гардеробе. И Галина, позволяя Рустаму помочь ей с пальто, не удержалась и иронично выгнула бровь, взглядом осадив знакомую — мол, что за навязчивый интерес?

Что за интерес, было понятно. На бывшего мужа Галины Рустам не походил. Тот всегда на публике пропускал даму вперёд, одевался с иголочки… Но так уж распределились места, Галина в зале села со стороны здорового глаза своего спутника. А что до одежды — внешний вид Рустама не оставлял сомнений в том, что не интеллигентская работа его кормит, а…

Рустам пошёл обратно к стойке и принёс готовые чебуреки.

— С пылу с жару. Осторожно, внутри бульон.

Словно в доказательство Рустам склонился над пластиковой тарелкой, смачно хрустнув тестом и бумажной салфеткой утерев прозрачные жирные капли, оставшиеся на подбородке.

Он ел с таким видимым удовольствием, что у Галины проснулся аппетит. Вилки-ножа не предполагалось. Она аккуратно, кончиками пальцев взяла горячий чебурек и попробовала. Было вкусно. Мясо, зелень, что-то ещё… Сыр, вроде бы. Тонкое тесто с характерными пупырышками фритюра… Кусочек по кусочку, пришло чувство сытости. Чай в картонном стаканчике оказался вполне приятным, лимонным.

Тем временем Рустам воевал с салфетками. Слишком тонкая бумага рвалась и липла к рукам. Он тихо ругнулся себе под нос. Галина, дотянувшись до своей сумки, достала два квадратика одноразовых влажных салфеток и протянула один Рустаму.

— Это что такое?

Замешательство было явное, а подозрительность в его голосе заставила Галину покраснеть. Квадратики и правда были похожи на другие, для совершенно иных нужд!

— Это влажная салфетка. Вот, смотри. — Галина вскрыла упаковку и достала пропитанную антисептиком бумажку. Протянула её Рустаму, но тот всё ещё не понимал, зачем. Она попросила: — Дай руки.

Рустам послушно положил кисти на стол ладонями вверх, и Галина по очереди энергично вытерла их салфеткой. Он поймал её пальцы и соединил ладони, не отпуская её рук. Слегка сощурил глаз, смотрел серьёзно, почти торжественно.

— Ты красивая, Галя.

Галина опустила взгляд на их руки, застыла. Смуглые, узловатые, с рельефными венами — его, и бледные, тонкие — её. Двигаться не хотелось, что-то отвечать… — а что?!

— Спасибо… — опять рефлексы сработали.

— За что «спасибо», это ж не я, это ты… — он помолчал, снова сжал её пальцы и спросил: — Тебе сейчас хорошо, Галя?

Чуть помедлив, Галина кивнула, а у самой сразу закружилась мысли: и что теперь? А дальше? Рустам держал её руки, а Галина запереживала — а они не липкие, нет? Она же не успела салфеткой влажной воспользоваться…

— Отставить! — Рустам глядел на неё и усмехался. — Опять чего-то придумываешь, Галя. Сказала же, хорошо тебе сейчас. Вот! Остальное — всё потом. Завтра наступит ли — как знать. Тебе хорошо. Сейчас. Вот это важно, понимаешь?

— А тебе? — Галина говорила тихо-тихо. — Тебе хорошо?

— Мне тоже хорошо, Галя. — Рустам вздохнул и добавил: — А в ДК позор одолел. Балет, блин… Это сын так с билетами пошутил. Домой вернусь — выпорю! Тебе правда понравилось? Только честно?

Всё встало на свои места. Галина представила себе эмоции хулиганистого подростка и улыбнулась.

— Мне понравилось, честно! Спасибо сыну передай… И не надо пороть, пожалуйста. Это ж мелочь.

Рустам помолчал. Потом отпустил её пальцы и прикрыл рукой отсутствующий глаз. Галина заметила, что он всегда так делал, когда задумывался.

— Ну, раз понравилось — будем считать, Дэну повезло. Но объясниться всё равно придётся. Неуважение!

Они сидели и смотрели друг на друга. Галина теребила пакетик с салфеткой, но не хотела пользоваться ей сразу. Успеется! Хотелось сохранить ещё чуть-чуть ощущение рук Рустама на коже.

Клиентов в заведении стало меньше, и мужчина из-за стойки направился к ним. Чёрная щетина покрывала его щёки, сложившиеся вертикальными складками от широкой добродушной улыбки.

— Рустам-паша, сколько лет, сколько зим! — с лёгким акцентом проговорил он.

— А, Салим, здравствуй! — Рустам встал из-за стола, и мужчины приветственно обнялись.

— Галя, знакомься, — Рустам вернулся за стол, — это Салим — брат Гасана, хозяина этого заведения. Лучше Салима никто в окрестностях чебуреки не готовит.

Галина вежливо кивнула. А Салим разулыбался шире.

— Красавица твоя Галя! А Марина, что ты раньше приводил, на днях тут была, привет велела передать.

Дверь в чебуречную открылась, впуская порцию холода, и Салим, напоследок хлопнув Рустама по плечу, заторопился обратно к прилавку.

Галина вскрыла салфетку и тщательно, обстоятельно вытерла руки. Допила остывший чай.

— Рустам, мне, наверное, пора. Я вызову такси на улице, чуть-чуть подышу свежим воздухом.

Рустам молча встал, подхватил её пальто, помог, как в гардеробе ДК. Оделся сам. И решительно взяв её за руку, направился к выходу.

Ночное февральское небо в городе — лишь тёмная муть, подсвеченная электрическим освещением. Галина попробовала забрать свою руку, но Рустам не пустил, потянув за собой по тротуару.

— Там на главной улице всегда таксисты клиентов ждут, — пояснил он. И тут же продолжил: — Слушай, Галя… Салим прост как валенок. Готовит хорошо, но... После контузии у него что на уме — то и на языке. Зато брат при деле держит, таким тяжело... Ай, всё равно нехорошо получилось…

Галина ничего не ответила. Ощущение тепла ушло. После жаркой чебуречной воздух кололся, возвращая к действительности.

— Галя, смотри на меня. — Рустам остановился и она послушно перевела взгляд куда-то на его переносицу. Вроде бы и в глаза, но мимо. — Марина была давно, лучше себе нашла, из таксистов. А я такой как есть, Галя. Всякое было. Что дальше — Бог знает. Но сейчас я именно там, где хочу быть. А ты?

— Я не знаю, мне... мне домой пора, Рустам, — лишь сказала она.

В молчании они дошли до широкого проспекта. Около такси Рустам наконец-то отпустил её руку, договорился с водителем и открыл Галине дверь на заднее сиденье.

— Не провожай меня, тебе потом долго ехать, — Галина смотрела в сторону, и Рустам всё понял правильно.

Захлопнув за ней дверь, он подошёл к окошку таксиста и расплатился. Вернулся на обочину и небрежно отсалютовал Галине на армейский манер. Машина тронулась, Галина закрыла глаза, закуталась в воротник пальто. Оно пропахло чебуреками. Теперь этот запах всегда будет напоминать ей о Рустаме.

Всю дорогу до дома она пыталась вспомнить, а кто, когда в последний раз ей задавал простой вопрос: «Тебе сейчас хорошо, Галя?» Когда в последний раз она сама себя об этом спрашивала? Когда её «хорошо» стало для всех неважным?

***

Двухкомнатная «гостинка», которую семейство Закировых именовало домом, встретила Рустама тишиной и запустением — впрочем, как всегда. Иса, подрабатывавший по ночам дворником-грузчиком-сторожем, отсыпался перед работой. Дэн же, наверняка, шатался где-то по городу с такими же, как он, лоботрясами.

Рустам был не в духе, и дверь за ним громко хлопнула, став первым внешним проявлением злости.

Ещё с армии он знал: злость бывает разной. Бывает как защита ценного — именно это праведное негодование поддерживают на войне, превращая в источник силы. А бывает, наоборот, злость слабых — глупцов, юнцов да сломанных — когда за свою жизнь ответственность не берут, считая, что другие люди им должны, злой рок ополчился, да мало ли ещё отмазок… Наконец, есть злость — бомба внутри. Та, что долго и упорно подавлялась. Никогда не знаешь, когда такая рванёт и скольких с собой прихватит. Она годами может жрать изнутри, под видом придуманной самим себе вины превращая людей в неврастеников. У таких — «всё говно», у них «всё хуже всех», они ни на что не способны, а ночами их это душит, стискивая горло ощущением несправедливости. Почему я? Почему так? Мир виноват, или всё же я сам — полное ничтожество… И хоть оба варианта неверные, но в чёрно-белом, отравленном самоедной злостью сознании оттенки не воспринимаются — разве могут быть у дерьма оттенки?