Проклятые туманом

— Ты слышала слова той женщины. Она начнет настаивать на том, что у нас была война за территорию, хотя ничего не понимает в этом. Я не могу позволить ей нести вздор перед присяжными.

Холодное осознание пронзило меня. Я убрала повестку и крепко прижала ее к груди.

— Мам…

Она повернулась.

— Если честно признаешься, они поймут, что ты раскаиваешься.

— Как это вообще может всплыть?

— Не думай, что будешь просто сидеть в зале, если дело дойдет до суда. Адвокат этого человека чудовище. Он будет спрашивать тебя обо всем. Нет, помолчи. На этот раз выслушай меня. Просто послушай меня, Уилла.

Умолкнув, я собралась с духом. Мама оттолкнулась от стойки и взяла меня за подбородок. У нас одинаковый рост, поэтому, когда она впилась в меня взглядом, я видела каждый оттенок и огонек в ее глазах. Она разговаривала со мной не как мать, а как полицейский на допросе. Взгляд неоспоримый.

— Когда ты будешь там, тебя попытаются сломать. Присяжные должны увидеть покаяние. Я не хочу, чтобы хоть один житель штата Мэн считал, что ты совершила такое же преступление что и Терри Койне.

А ведь так может случиться. В Матиникусе пару лет назад это произошло. Если я пойду в суд и буду отстаивать свою позицию, могу сохранить свою лицензию. Если я буду сражаться в суде, возможно смогу сохранить лицензию. Они знали, что я работаю на «Дженн-а-Ло» вместе с отцом, что моя семья не может позволить себе потерять человека с лицензий.

Но когда я осознала — мама настолько близко, что я чувствую ее дыхание — поняла, что моя борьба может погубить нас всех. Меня затошнило при мысли, что этот человек выйдет сухим из воды. Выйдет в море.

Я виновата в смерти Леви. Так что я обязана добиться справедливости. Я почувствовала, как холод вновь пробирается в мою душу и кивнула.

— Все будет хорошо, мам, — сказала я. — Я обо всем позабочусь.

Она провела рукой по моей щеке. Стальные нотки в голосе смягчились, и она тихо прошептала:

— Может, ты сможешь поступить в колледж вместе с Бейли.

Сейчас об этом лучше не думать. Все мои планы потеряли всякий смысл. Пытаясь понять, что делать вместо этого. Пыталась сообразить, что теперь делать со своей жизнью… С таким же успехом я могла бы отправиться жить на Луну. Уткнувшись в мамин лоб, я сжала ее руки и отошла.

— Я подумаю об этом позже.

Поднимаясь по лестнице, я задевала плечом стену. Издаваемый при этом звук успокаивал меня своим шумом. Словно ветер на Джексон-рок. А падая на белые простыни кровати, думала, что растворяюсь в тумане. Я провела там весь день, а казалось, что лишь час. Проваливаясь в неспокойный сон, я гадала: «Каково это прожить сто лет?».

Грей

Солнечный свет проникает в окно и будит меня. Прошлой ночью я оставил туман в покое и сегодня он развеялся.

На небе нет и пятна — идеальная картина. Оно настолько ясно, что в отражении виднеется океан и наоборот. Мир прекрасен и бесконечен. Все светится — ясень и дубы не окутаны обычными тенями. Сегодня их оттенки алого и бронзового цвета — мерцают и покачиваются на ветру.

Сегодня я наскоро одеваюсь и бреюсь. И почему-то достаю из шкафа серую ленту и завязываю волосы. Ненавижу их длину, мне не нравится, как они змеятся вокруг моих плеч. Я словно медуза-альбинос — и ножницы мне не помогают.

В течение 1950 года я стригся. Каждое утро выбривал голову. Ужасно. Поэтому первое, что я сделаю, когда освобожусь, — подстригусь. Парикмахеры — болтуны и я готов слушать все, что угодно.

И о зарубежных войнах или сельском хозяйстве. Жалобах на боль в пояснице или рыбалке. Без разницы. Ведь это будут разные голоса и лица. Новое место, гораздо лучше этого.

Я спешу сбежать вниз по лестнице. Двигаюсь так быстро, что чары ослабевают. Мои музыкальные шкатулки мерцают, а я смеюсь — разрываюсь от смеха! громко! — когда растворяются вдали и показываются высокие занавешенные стены столовой. На завтрак будут яйца всмятку и тосты, колбаса, печенье и апельсиновый сок. И все, что я хочу знать об Уилле. Вместо привычных мне шестеренок и пружин. Перед сном я просил: «Я хочу узнать ее». Моя тарелка уже стоит и там есть награда. Передо мной два ежегодника из школы Ванденбрука. Нетерпеливо пролистываю их и откладываю в сторону. Слишком много информации.

Под ними есть что-то еще — фотографии. Цветные фотографии! Они великолепны.

В первом классе Уилла такая маленькая. У нее кривые зубы и торчит воротник. Она стоит рядом с мальчиком, который почти не похож на нее, но у него шокирующий оттенок волос.

Они облокачиваются на поручни лодки, а за ними темнеет небо. Вдалеке я распознаю мой маяк, а когда переворачиваю фотографию, вижу подпись. Почерк неэлегантный и простой, но он так много мне открывает: Леви и Уилла, 4 июля.

Я восхищаюсь. Пожелтевшие обрывки газет дают мне информацию о дате ее рождения, о том, что она заняла второе место в конкурсе рыболовов, о смерти ее бабушки и дедушки. Плохого качества копии фотографий, где она на лодке с отцом, с неизвестными людьми. Она держит над головой огромного омара. Теперь она постарше, в клетчатом фартуке, сидит на крыльце.

Вот так перебирая кусочки я обнаруживаю секреты. На этом смятом клочке бумаги написаны цифры, имя: «СЕТ!!!!!» Различные рисунки лодки находятся в викторине по математике.

Уилла держит листок с названиями. Буквы наклонены, карандашные штрихи бледны и почти неразличимы. На первый взгляд в них нет смысла. Акионна, Мацзу, Галена, Тиамат. Но я распознаю Амфитриту — супругу Посейдона, богиню морей. Фетиду, одну из пятидесяти Нереид. Думаю, что список закончен — все до единого божества морей.

Вижу записку от куратора: «Уилле нужно участвовать в олимпиадах. Ее интересы, похоже, ограничиваются лодками, рыбалкой и океаном. Но у нее такой огромный потенциал. Мы бы хотели, чтобы в следующем семестре она попробовала что-то еще».

Есть еще одна записка, уже напечатанная: «Учитывая все обстоятельства, мы думаем, что класс ювелирного ремесла будет более подходить ей в столь трудное время.» Когда я убираю листки с тарелки, на ней появляется мой завтрак. Между едой я сортирую все по годам. Перекладываю бумаги и фотографии с одного конца стола на другой. Эта информация поможет мне выбрать правильное поведение по отношению к ней.

Когда, наконец, отхожу от стола, я удовлетворен. Я освобождаю место внутри себя, чтобы запомнить все о Уилле Диксон. Уже знаю, что ее день рождения наступит через восемь месяцев после годовщины ее родителей. И о том, если отталкиваться от эссе для девятого класса, что она хочет жить и умереть на воде. Я могу исполнить это желание.