Мотивы убивать

– Простите, – в гуще толпы осторожно подняла руку маленькая девочка. – Мистер Ученый, а вот вы сказали, что разбираетесь в зомбиках, а вы знаете, что с ними произошло? Почему они все напали на нас?

– К сожалению, не знаю, дитя. Я бьюсь над этой загадкой со времен Первого восстания и пока так ни к чему и не пришел. Но, – он поднял палец. – Не все так плохо. В настоящее время я разрабатываю средство, которое позволит лечить недавно укушенных, не позволяя им превратиться в неразумных зомби. Поэтому надежда хотя бы выжить есть. А еще есть потребность в добровольцах и помощниках, так что если у кого-то будет желание поспособствовать какому-то движению науки– милости прошу ко мне, на второй этаж, в лабораторию.

Оратор внимательно вглядывался в лица аудитории. Он боялся, что большая часть людей не разделит его порыва исследовать умертвий в рамках морали и хорошо если обойдется простым недовольством, а то еще, чего доброго, морду коллективно набьют. И он понимал их: когда все, что было тебе дорого, исчезает в пасти живого трупа, хочется идти и мстить, идти и убивать. Но проблемы это не решит: чтобы добраться до источника, нужно исследовать.

Осуждения не было. По крайней мере, явного. В глазах читалось лишь понимание и научный интерес. Люди знали, к кому они пришли.

Он усмехнулся. Искусственная вязкая кожа начала мерцать зеленоватым – первый признак обезвоживания и усталости.

– В таком случае, обустраивайтесь. Но сначала… Кто хочет чаю?

***

В кухне витал запах свежеприготовленных червей.

– Алистер, Мика! Все готово, идите ужинать.

– Все, дочь, заканчиваем игру, – пропыхтел я, аккуратно снимая Мику со своей шеи. Любимая дочкина забава – «лошадка», в роли оной лошадки – любимый папа.

– Фу, я не хочу червей! – сморщила носик Мика. – Можно мне лучше то сладкое сердечко?

– Милая, это сердечко мне папа подарил, скушай лучше мозг, – улыбнулась супруга.

– Ну ма-а-ма-а!

– Шшшш! Мика, не спорь! – шутливо погрозила пальцем Норан. – Сначала – питательные червячки, а потом уже сердце, мозг и другие внутренности.

*

Мы сидим с Норан на крыше склепа и смотрим на звезды. Точнее, она смотрит на звезды, а я – на нее. Более двухсот лет мы живем вместе, а я все не могу налюбоваться на ее тонкий профиль и слегка курносый носик, ее торчащие ежиком рыжеватые волосы и карие, с зелеными искорками, глаза.

Она любит запах хвои, долгие вечерние беседы – и чтобы обязательно был чай с васильками, хрустеть суставами и хихикать, глядя на мое перекошенное лицо. Во сне она неизменно сворачивается в трогательный клубочек, а c утра не может распутаться и забавно злится. Еще обожает укутываться в одеяло на манер личинки и в таком положении читать.

И терпеть не может, когда земля с червей скрипит на зубах.

– Мика уснула?

– Да, моментально, даже мозг свой не доела – так и обнимает его во сне, – засмеялась Норан и доверительно положила мне голову на плечо. – Алистер, спасибо, замечательный подарок. Давно мечтала попробовать засахаренного кролика.

– Все для тебя, родная, – с наслаждением зарылся супруге в волосы. Обожаю: они пахнут лавандой.

– Ну Алистер! – шутливо отпихнула меня Норан. – Я прическу час делала, а ты все испортил!

– Не хочу тебя обидеть, но что можно укладывать так долго из ежистых колючек?

– Да ну тебя! – внезапно подняла голову с плеча и прислушалась. – Младший проснулся, сейчас вернусь.

До сих пор не могу понять, как ей удается услышать плач новорожденного зомбенка за секунду до его пробуждения, ответить на еще не заданный вопрос Мики и с лету понять, что я сегодня настроен говорить об античной философии? Женская интуиция, не иначе.

– Любовь, глупый, – всегда отвечает Норан на это невысказанное предположение и щелкает меня по носу.

И, да, у нас, Оживших, могут появляться дети, вполне себе живо- простите, мертворожденным путем – почти как у людей. С той небольшой разницей, что вынашивать потомство до его появления на свет приходится мужчине.

Вообще, это довольно сложный, но забавный процесс: результатом соития пары зомби становится небольшая кладка м-м-м… яиц? Которые затем любовно помещаются… в кожную складку на спине избранника. Наподобие кармана кенгуру, я знаю, это всеобщая ассоциация.

И все – живите с этим. Год, минимум. Как раз есть время совместными усилиями обустроить дом и подготовиться к появлению потомства. Что, как спать? Да спите, как хотите, только не на спине. И не на боку. Нет, лучше вообще не спите.

Я в подробностях описал сие мероприятие Скину. Он был очень доволен, исписал и изрисовал весь блокнот и ушел с твердым намерением написать научный трактат. Так что, если он когда-нибудь попадет вам в руки и вызовет вопросы, можете смело приходить на Безумный холм и задавать их самому автору.

Когда зомбенок решит, что уже вырос, и пора бы перестать наглеть в отцовской спине, он прогрызает себе выход. Ага, зубами. А через три месяца наступает самое интересное.

– Он окукливается! – с радостным криком приземлилась рядом со мной Норан. – Я боялась, у него возникнут с этим сложности, потому что маленькому нужен полный покой, а его постоянно теребила Мика.

Я не дал ей договорить и молча обнял. Через месяц зомбик выберется из своего кокона, и начнется веселье. Снова будут крики, смех, наказания с отбиранием любимых игрушек, уговоры поесть «питательных червячков» и много чего еще.

Это – счастье?…

***

Ритмы – такая странная вещь. Необъяснимая словами, я бы сказала. Ну или у меня просто их недостаточное количество в запасе.

У каждого жителя города есть часы, которые показывают не только время, но и ритм своего хозяина. Некоторые предпочитают все время носить их в нагрудном кармане или прятать дома под подушку, но большинство отдает на хранение мне: в моей мастерской они в безопасности и хорошей компании друг друга, я тщательно слежу за состоянием механизмов и своевременно их ремонтирую. У меня часам хорошо, не все в это верят, но все это знают.

Они выдаются каждому при рождении вместе с пеленками, как само собой разумеющееся. Насколько мне известно, это Скин много лет назад ввел их в обиход – тогда же он написал работу о ритмах, назвав их «непроизвольными волновыми колебаниями неясной этимологии, производимыми ментальной, ауральной и физиологической составляющими человека» Он отслеживал – и продолжает это делать до сих пор – ритмические изменения, а часы служат ему своеобразными передатчиками этой информации. Скин вообще много чего странного изучает и отслеживает.

Только раньше он использовал чисто механические показатели – изменение скорости стрелок, их расщепление, равномерность тиканья и так далее. Ну а потом появилась я, и теперь Мастеру больше нужно самому снимать все показатели и наугад анализировать их.

Я чувствую, слышу ритмы. Прикасаюсь к часам, и как будто меня невидимыми нитями связывает с их обладателем. Нельзя уловить конкретные события или мысли, но эмоциональный окрас чужих мыслей, чувств, намерений накрывает меня свинцовым одеялом. Что самое интересное – и одновременно мерзкое и пугающее – возможно уловить отголоски существующих ритмов в недалеком прошлом или будущем – только секретные шестеренки нужно правильно и аккуратно выставить. Раньше мне нравилось так играться, но потом, пару раз заглянув, куда не следовало, и увидев истинные червоточащие натуры людей, я зареклась это делать.

В моих руках побывали практически все существующие в этом городе часовые механизмы, я внимательно слушала ритмы их обладателей. И ненавидела все сильнее.

Практически каждый человек прогнил и очервивел изнутри чуть ли не сильнее всего зомбиного общества.

Мои часы сломались во время падения на каменистую мостовую, когда соседские дети в очередной раз избрали меня идеальной жертвой избиения – я же никогда не могла ответить. А вокруг ходили люди. Прятали глаза. И ничего не делали. Каждый день одно и то же.

Рука помощи принадлежала нелюдю, мертвецу. Алистеру. И я с благодарностью ухватилась за нее. Эта рука – вместе со своим обладателем, естественно – с тех пор была рядом со мной. Гладила по голове, трясла за плечи в минуты истерик, подталкивала к действию – во всех смыслах. Именно она открыла мне дверь в башню Скина.

Я утратила свои часы. И возникновение связи со всеми остальными считаю своеобразным искуплением.

***

Самое главное – убедить себя в правомерности своих же действий.

Рима появилась в лаборатории Скина намного позже назначенного времени – полчаса она не могла сдвинуться с места, доказывая внутреннему «Я», что имеет право войти.

– Вы звали меня?

Мастер, казалось, не заметил девушку. Он лихорадочно расхаживал из угла в угол, что-то без конца бормотал себе под нос и периодически воздевал руки к небу.

– В чем наша основная проблема? – внезапно вопросил он.

Рима промолчала, она давно поняла – в моменты, когда Скин в научном экстазе действительно напоминал сумасшедшего, можно не отвечать на его вопросы. Ведь за ними незамедлительно последуют ответы.

– Наша главная проблема в том, – торжествующе провозгласил ученый. – Что мы не прислушиваемся к народным приметам!

И не смотри на меня так! Наш город – идеальная приманка для сошедших с ума мертвецов. Из-за чего? Да из-за того, что рядом с ним нет никаких водоемов, все в гуще лесов! Само его основание идет вразрез с одной из вековых примет: "Дабы не встретить смерть мучительную в лапах умертвий неупокоенных, построй дом свой от воды близко, ибо мертвецы воды стоячей пуще огня сторонятся".

– Но это ведь всего лишь примета, суеверие.

– Все суеверия на чем-то основаны, – назидательно поднял палец Скин. – И почти каждое из них можно объяснить научно. Кого больше всего боятся Ожившие? Кто является причиной их естественной повторной смерти?

– Глоссы? – содрогнулась Рима.

– Именно! От укусов этих мерзких маленьких мух окончательно упокоилось немало тех, кто рискнул сунуться на водоем, который они облюбовали.

Но смерть несут не сами глоссы, – продолжал он. – А переносимые ими трипы – микроорганизмы, для которых основным деликатесом является трупный яд в венах Воскресших.

Мне удалось добыть трипов и рассмотреть их. Девочка, они прекрасны, такие грациозные! И кровожадные. Попав в кровь Ожившего, трипы начинают активно делиться и пожирать кровяные элементы. Они не успокоятся, пока не съедят своего «хозяина» изнутри полностью.

Если трипозного зомби кусает глосс, то сытые трипы, попав в насекомое, проходят несколько фаз перерождения в нем, и новые особи снова готовы атаковать. Безумная выдумка природы: даже для зомби у нее найдется оружие.

– Прекрасно, но как можно использовать это для людей? Напускать на них глоссов, что ли?

– Почти, мой сообразительный друг! Нужно уменьшить число промежуточных звеньев, и вводить в кровь самих трипов. Если человек был заражен недавно, то они выедят трупный яд и погибнут за неимением пищи.