Неизлечимое общество

Наступила минута молчания.

– Вижу, вы поражены результатом моей работы! Позвольте представить – «Гриф!» – воскликнул доктор Зен, пристально наблюдая за немыми эмоциями Этона.

– Что вы наделали… – сказал Этон, чувствуя, что в нём не осталось никаких моральных сил.

– О, я понимаю… мне и самому не нравятся все эти шрамы и кровоподтёки… но уверяю вас, скоро швы снимутся, ранки затянутся и будет у нас бравый любимец публики… – сказал доктор Зен, добродушно улыбаясь.

Измученный эксперимент еле держался на коротких лапках, время от времени внезапно дёргая конечностями от нестерпимой боли.

Доктор Зен жестом приказал охране выйти за дверь. Они повиновались.

– Мистер Этон, я хочу быть с вами максимально честным… Надеюсь, это останется между нами – сказал доктор Зен, глядя в глаза Этона.

«Что тебе мешает вырезать мне язык, сволочь?» – подумал Этон.

– Дело в том, что это действительно прекрасная работа… Спустя несколько месяцев трудоёмких опытов у нас реализовался проект «Гриф». Вышло красиво, но это не тот проект, что хотел мой творческий гений… Находясь в этой больнице, я обязан выполнять заказы властей, что заключают контракты с мега корпорациями. Повсюду одна коммерция, она режет талант на корню! Делая здесь работу самого Бога, я обязан ублажать прихоти туповатых подростков, которые хотят поглазеть на натуралистичные копии своих любимых суперзлодеев! «Гриф» – это тоже суперзлодей! Представьте, я о таком даже не слышал, но должен это сделать для других… Видимо, таков удел гениального мученика… – сказал доктор Зен, ведя монолог с самим собой.

Доктор Зен на несколько секунд задумался и вышел за дверь. Вскоре, в комнату вошли несколько охранников и повезли Этона обратно, в его палату.

Охранник вёз каталку за спинку, второй шёл рядом.

– Слышал, скоро здесь будет ещё больше отбросов… Раньше распределяли так, что в каждой палате было по одному психу, а теперь будут их набивать по всем свободным углам… – сказал охранник, смачно плюнув на пол.

– Видимо, прибавится у нас работёнки… Чаще придётся возить смертников туда-сюда, а потом опять избавляться от вонючих, искорёженных трупов – ответил другой охранник.

– Да и чёрт с ними. Раз уж послали приказ… значит, так надо. В каком-то смысле мне это занятие даже доставляет удовольствие. Не надо ни над чем ломать голову. Просто делаешь, что говорят и получаешь свой кусок хлеба – улыбаясь, сказал первый охранник.

«Конечно, можно быть равнодушным, пока тебя это не касается лично…» – подумал Этон, слушая диалог охранников.

Охранники довезли Этона до палаты, открыли дверь и небрежно затолкнули каталку внутрь. Позади раздался презрительный смех и звук захлопывающейся двери.

Каталка покатилась влево и ударилась металлическим краем об стену. Сверху на Этона посыпались мелкие кусочки потрескавшейся краски. Подвигав головой из стороны в сторону, он сумел сбросить с себя большую часть краски.

Снова он остался наедине с собой. Его долгие размышления прерывали лишь крики и стоны из соседних комнат.

Новая жизнь

Следующим утром в палату к Этону завезли двух человек, привязанных к каталкам. Первый из них – седой одноглазый дед. Он выглядит измученным и обречённым. Длинные растрёпанные волосы и заросшая борода говорят о том, что, вероятно, он находится здесь уже долгое время, а может, его перевели сюда из другого заключения. Второй – молодой испуганный паренёк лет восемнадцати. На голове у неё были кудрявые каштановые волосы средней длины. Лицо по-своему наивно и малоопытно: жизнь ещё не оставила на нём следы наказаний и борьбы.

Охранники оставили новых соседей Этона и вышли за дверь. Наступила неловкая тишина.

– Что?! Что здесь происходит?! Отпустите меня, иначе я подам в суд! В прокуратуру! Куда угодно! – визгливо воскликнул паренёк, пытаясь сдерживать слёзы.

– Успокойся, зачем ты кричишь? – спросил Этон, обращаясь к парню.

– Меня должны выпустить! Я не должен быть здесь! – продолжил парень.

– Твои крики никому не помогут. Если ты и привлечешь их внимание, то они изобьют тебя или ещё чего хуже – сказал Этон, пытаясь сдерживать голос.

Все трое были напротив на расстоянии нескольких метров. Они видели лица друг друга, но были неподвижны из-за стягивающих тело ремней.

– Ладно, ладно… – сказал успокоившийся парень.

– Как тебя зовут? – спросил Этон.

– Эш… – ответил парень, с ужасом оглядывая мрачную палату.

– Меня зовут Этон. Хорошо, а тебя как звать, старик? – спросил Этон, обращаясь к седому.

Тот на мгновение оглядел Этона, затем опустил тяжелый взгляд на пол.

– Ясно… Эш, ты знаешь его? – спросил Этон, обращаясь к растерянному парню.

– Что?.. А! Да нет, я его увидел только когда меня повезли через коридор в палату. Кажется, его везли из какой-то комнаты в коридоре… Да! Точно! Мужик в чёрной форме вывозил его из комнаты – ответил Эш, пытаясь собраться с мыслями.

– Понятно… Видимо, ему окончательно выжгли мозги… – сказал Этон, с горестью поглядывая на изувеченное веко старика.

Этон опустил голову на спинку каталки и уставился в потолок.

– Что здесь происходит?.. Почему меня сюда привели? – спросил Эш.

– Это похоже на заброшенную больницу. Видимо, сейчас её начали использовать для опытов над людьми. Здесь творятся ужасные вещи… эксперименты над сознанием и телом, чтобы превратить отдельных людей в извращённые копии суперзлодеев. Правительство и мегакорпорации используют испытанных людей для представлений на публику. Таким образом, это принесёт им огромный доход. По крайней мере, это то, что я услышал от местного психованного доктора… – ответил Этон, с сожалением глядя на Эша.

– Но… Но этого не может быть! А как же наши права и законы, что должны нас защищать? Я всего лишь похулиганил и теперь оказался здесь! – сказал Эш, снова впадая в панику.

– Нас решили использовать как инструмент дохода. Смирись с этим… – внезапно произнёс хриплым голосом старик.

– Что?! – испуганно воскликнул Эш, услышав рядом с собой неожиданный голос.

– Я уж думал, что вы… – сказал медленно Этон.

– Нет!.. Я всё ещё в сознании! – сказал старик, начав резко дёргаться на каталке и смеяться.

– Что с тобой не так?! – воскликнул Эш, глядя на безумное зрелище.

– Тебя ждёт разочарование, парень… Скоро ты испытаешь глубочайшую боль, пробирающую до самых костей… твоё счастье, если твой мозг навсегда уснёт, и ты растворишься в небытие… – сказал старик маниакальным голосом.

Эш задёргался и задрожал. Не в силах сдержать эмоции, он заплакал.

– Остановись! Зачем ты это делаешь? – спросил Этон, видя, как страдает Эш.

– Поверь, для него так будет лучше… Так он заранее почувствует боль и его падение с обрыва одержимости будет не таким долгим! – сказал старик, корча сконфуженную гримасу.

– Обрыв одержимости?.. О чём ты? – спросил Этон.

– Ха-ха! Скоро и тебе с него прыгать! – воскликнул старик, громогласно хохоча.

В комнату вошло несколько охранников.

– Пора тебе на процедуру… – иронично хихикая, сказал один из охранников Этону.

Этон лишь осмотрел злобным взглядом лица надзирателей.

Они повезли каталку в одну из комнат. Внутри Этон увидел большое, испачканное в чём-то неестественном кресло с лямками для шеи, рук и ног, и яркий фонарь над ним. Недалеко от кресла стояла довольно крупная аппаратура в виде нескольких генераторов и монитора. Рядом на стуле сидел доктор Зен.

– О, мистер Френе! Я уж думал, что до вас очередь так и не дойдет… Последнее время у нас много новых людей, очень легко потеряться в таком количестве материала… но мы снова встретились! Присаживайтесь, скоро мы начинаем – сказал доктор Зен улыбчиво.

Охранник достал шприц и вколол содержимое в плечо Этона.

«Что это… кажется, я слабею…» – подумал Этон, чувствуя, как расслабляются мышцы его тела.

Охранники распустили ремни каталки и пристегнули его к ярко освещённому креслу.

– Так вот, Этон… Видите ли, я разработал наиболее комплексную терапию по «обнулению» сознания. Как вы успели заметить, сутки без еды дали о себе знать. Вы чувствуете себя ослабленным и раздражённым. Отсутствие сна дополнило картину. Мои пациенты любят издавать разнообразные звуки… они для меня как музыка… вам эта музыка, вероятно, мешала насладиться и без того беспокойным сном. Резкая смена места и общества вкупе со всем вышеперечисленным заставляет ваше сознание задавать самому себе несуществующие вопросы, создавать галлюцинации, нарушающие восприятие. Все эти факторы подготавливали вас к истинной свободе. Свободе от рамок и предрассудков. Однако, естественных факторов недостаточно… Поверьте, вы будете в восторге от той свободы, что я предлагаю. Вы познаете всё или ничего, прежде чем стать игрушкой в руках наглых детей потребления – сказал доктор Зен, надевая жуткий шлем из тёмного металла с прорезями для глаза на голову Этона. Внутри шлема была влажная и мягкая обивка.

Сердце Этона забилось быстрее. В прорези жестяной коробки он видел лишь нескольких охранников, стоящих перед ним. Их озябшие, мутные лица не выражали ничего, кроме скуки и безразличия. Чутьё подсказывало Этону, что предстоит немало постараться, чтобы выжить и выдержать терапию доктора Зена.

– Знаете, ведь если я не предупрежу вас о болезненности шоковой терапии, то вы можете и не испытать самого важного чувства… – сказал доктор Зен, делая интригующее лицо – осознайте и смиритесь, что ближайшие несколько часов пройдут для вас прекрасно… Осознание – первый шаг к изменениям! – сказал доктор Зен, громогласно смеясь. Во время смеха мышцы на его лице динамично сжимались, создавая на его лице бесконечную пляску неестественных эмоций.

Доктор Зен нажал пару кнопок на генераторах и разряд высоковольтного тока заставил тело Этона испытать сильнейшие судороги.

Он почувствовал подступающие рвотные позывы. Начало трясти. Голова закружилась и перед глазами начали появляться странные фантасмагорические образы. Обрывки воспоминаний, что находились в памяти Этона, теперь предстали в совсем другом, гротескном виде. Они сводили с ума, заставляя осознавать, что вся жизнь – непременно чёрная полоса, в которой нет ни единого просвета. Тот наплыв видений не давал ни вздохнуть, ни продохнуть. Ни единой мысли не могло проскользнуть среди бесконечного конвейера трепещущих душу ликов, хотя Этон изо всех сил пытался успокоить свой разум. Самым первым, что он вспомнил и представил, была его семья, оставшаяся одна. Они были бедны, но после уезда двух работающих сыновей, дела могли пойти куда хуже. Ему представлялась мучительная смерть всей общины. Один неурожай мог стоить жизни всему поселению, ведь каждый из жителей сводил концы с концами только благодаря удачным посевам.

Этон всегда чётко видел неравенство вокруг себя, но больное состояние его разума лишь усугубило мрачное представление о мире, в котором он живёт. В голове он увидел свой мир поделённым надвое: одна сторона – его селение и окраина города Саттелит, вторая – самая верхушка, центр Саттелита. Условия, созданные самими людьми, заставили одних жить в каменном веке, а других – в далёком и комфортном будущем. И хотя люди из селения трудятся стократно больше и усерднее, чем люди из центра, все прелести жизни достаются именно верхушке.