Сила, с которой нужно считаться

— Грейнджер, потом, — остановил ее Драко, задевая безразличным тоном, предназначенным Панси, и снова переключился на жертву своего допроса: — Как ты оказалась в комнате Смерти?

— Была в саду, потянулась обрезать розу... портал, — неразборчиво пробормотала она, судорожно втягивая носом воздух.

— Кто мог оставить портал? У вас кто-то был накануне? Не верю, что такой озабоченный безопасностью невротик, как отец, после приема не прожег каждый дюйм поместья выявляющими чарами.

— Был. Поттер, — Панси всхлипнула и икнула.

Драко взмахнул палочкой. Дыхание Паркинсон выровнялось, руки перестали трястись.

— Спасибо, — пролепетала она.

— Не за что. Это ненадолго, так что поторопись с ответами.

— Пришел по твоей наводке. Или по ее, — Панси неприязненно покосилась на Гермиону. Что ж, Грейнджер и не ждала благодарности за чудесное спасение.

— Подробнее, — Малфой не обратил ни малейшего внимания на напряжение между женщинами.

— Что? Обвинял меня в применении приворота. Я не дура, видела ее лицо. И твое тоже.

— И?

— Он поставил меня перед выбором: я пью Абортивное зелье или Сыворотку правды и отвечаю на его вопросы.

— Ни один работник Отдела магического правопорядка не имеет таких полномочий... — начала Гермиона, но Драко ее перебил: — Где был отец?

— Люциуса вызвали в Аврорат. Дело о каких-то темных артефактах.

— Домовики! Ты могла…

— Не могла, я… я не ожидала ничего подобного, когда спускалась к гостю. Думала, будут вопросы про те же артефакты, а комната… она оказалась изолированной.

— Как можно оставаться такой беспечной идиоткой?!

Гермиона тихо хмыкнула, будто они сами не повели себя так же.

— Так случилось! Всё. Я не боялась пить Веритасерум, потому что не применяла любовную магию без согласия партнера.

— Думай, о чем еще ты могла проболтаться.

— Она не вспомнит, что говорила под Сывороткой, — вставила сикль Гермиона.

— Конечно нет, но прикинуть, что сказала Поттеру, может.

— Только то, что Люциус сам согласился на это. Иначе эти чары не работают.

— Какие?

— Это семейное, я не могу говорить при…

— Грязнокровке? — уточнила Гермиона. Обиды не было. Вот совсем. Скорее презрение к узколобости некоторых.

— Миссис Малфой, ты не в том положении, чтобы ставить условия, — от ласковой интонации, с которой Драко проговорил собственную фамилию, у Грейнджер встали дыбом волосы, лучше бы он орал. — Гарри Поттер закрепил на твою родовую магию чары, которые должны…

— Убить меня?

— Да, — не стал он щадить чувства бывшей невесты. Как не пощадил чувства Гермионы, назвав имя — вот так вот просто, взял и назвал вслух. И не отстраниться, не сделать вид, что все это понарошку.

— Ладно, — начала Паркинсон обреченно. — Это проклятие, но его можно рассматривать и как дар. Мою прапрабабку прокляли. Долгая история, не поймешь, кто был виноват…

— Нас не интересуют детали, — осадил Малфой. — Давай сжато.

— Хорошо. Она вроде как… принимала ухаживания одного волшебника, а затем вышла замуж за другого.

Драко хохотнул.

— И этот первый покончил с собой, а его последние слова стали проклятием. Он сказал, что прабабушка недостойна любви и, как и все женщины ее рода, никогда не узнает взаимности.

— Бред.

— Нет!

— Бред!

— Ты же в курсе, что нельзя отнять, ничего не давая взамен.

— Не тяни.

— Прапрабабка обратилась к специалисту, тот выяснил, что взамен мы получили способность, шансов воспользоваться которой чуть больше нуля. Способность перевести на себя чувства, которые мужчина испытывает к другой женщине.

— Мерлинова мать! И ты провернула это с отцом.

— С его согласия! Мужчина может участвовать в ритуале только добровольно.

Не чувствуй себя Гермиона такой измотанной, она бы как минимум кинула на Малфоя торжествующий взгляд, а может, не погнушалась бы вслух произнести банальное «я говорила».

— Как он на такое пошел? Как жить…

— Лучше, чем мне! В момент, когда колдовство совершается, прежняя привязанность вроде как стирается из памяти. Люциусу было сложно после смерти Нарциссы, сложнее, чем тебе…

— Не говори того, о чем не имеешь представления!

— Имею. Он был полностью разбит, я рассказала о своем даре и предложила забыться.

— В твоих объятиях. И он согласился. Слабак! — выплюнул Драко.

Панси издала звук, который мог быть как нервным, так и презрительным смешком.

— Мы не станем вспоминать о том, что ни один из вас не подумал о моих… обо мне, — Малфой сфокусировался на ней, его взгляд стал острым и подозрительным. — Все, что ты только что рассказала, — вранье. Я любил тебя, сколько себя помню!

— Ты просто не помнишь, что любил не меня, — пожала она плечами, грустно улыбаясь. — Ты слышал, что я сказала?

Драко замотал головой, понимая, к чему клонит Паркинсон.

— Только не говори, что и я…

— Нам было по двенадцать. Ты влюбился в грязнокровку, — она подняла взгляд на Грейнджер. — Ты стыдился этого, ненавидел себя, боялся гнева отца. Я предложила. По-дружески. Ты согласился. Всё... — Панси перевела дух и в абсолютной тишине продолжила: — Глупая была затея. Я уже сохла по Люциусу, я, наверное, с пеленок по нему сохну. Решила, что будет у меня свой собственный Малфой, что ты вырастешь и станешь... как он.

Она говорила что-то еще, но ни Драко, ни Гермиона не слышали, потрясенно глядя друг на друга.

— Стоп! — выплыла из ступора Грейнджер. — Я наблюдала за вами, вы были… органичны, тогда как...

— Что ты хочешь услышать? Да, с Люциусом всё не так. Не знаю почему. Не потому, что не думала об этом, просто у меня нет ответа, — слезы снова прорезались в ее голосе, кажется, действие заклинания ослабевало. — Может, потому, что с Драко мы провели ритуал, как только у него появились ненужные чувства, а Люциус больше двух десятков лет любил другую женщину. Может, потому, что Драко был ребенком, а Люциус — зрелым мужчиной, может, потому, что я применила дар дважды. Думаете, легко быть объектом такой неестественной привязанности?

— Прости, что не испытываю сострадания, — Малфой мотнул головой, затем его передернуло. — Значит, Поттер вызнал и это.

— Скорее всего.

— Он напоил тебя Веритасерумом, что потом?

— Когда я пришла в себя, его уже не было. Я старалась не думать об этом визите, о том, что Поттер теперь знает и расскажет Люциусу. Несколько дней ничего не происходило, а потом… портал. Я очнулась, поняла, что не могу даже шевельнуться, а надо мной висит меч. И рядом Поттер. Странный. Он говорил с собой о Том, кого нельзя называть, об Амортенции. О наказании. Моем. Потом появились вы.

— Говорил сам с собой?

— Да. Найди способ спасти маленького! Он зачат в любви. Даже если Люциус любит не меня, он действительно любит, а я люблю его. И ребенка, — в голосе Паркинсон прорезались умоляющие нотки.

Малфой бросил на Панси оценивающий взгляд, пауза казалась зловещей.

— Есть… — он сглотнул, — есть способ снять проклятие такого типа. Не с рода, с волшебника. Но тебе не понравится ни сама процедура, ни ее последствия. И это единственный метод. Прежде чем предлагать, я должен убедиться, что он не опасен для плода. Наиболее близкой аналогией будет... Грейнджер, — Драко старался смотреть мимо нее, находиться рядом стало неловко, — ты не знаешь, делают ли переливание крови беременным?

— Я не медик, Малфой, — Гермиона тоже усердно отводила глаза. — А про детей знаю еще меньше, чем про медицину. Но по логике вещей, когда на кону жизнь, должны делать. Ты хочешь?..

— Что ты собираешься…

— Заткнись, Панс.

Малфой встал и деловито осмотрелся, нашел глазами розетку, подошел к столу, на котором стоял закрытый ноутбук, окинул его взглядом и полез по выдвижным ящикам. Напарница терпеливо ждала, когда он закончит. Разыскиваемое нашлось в третьем ящике.

— Повезло, подойдет, — резюмировал Драко, рассматривая штекер, и достал из кармана севший телефон.

— Что ты делаешь? — Паркинсон с ужасом таращилась на магловский прибор. Гермиона разрешила себе злорадствовать.

Малфой поставил телефон на зарядку и повернулся к обеим женщинам, не глядя на них.

— Я не гриффиндорец, чтобы бездумно рисковать, поэтому ждем. Ритуал включает смешивание и принятие крови другого человека. Магию можно обмануть, выдав себя за кого-то иного, но, — он скользнул глазами по Панси, — на тебя не только перестанут влиять семейные проклятия, ты больше не сможешь пользоваться магией рода. Решайся.

Паркинсон подняла на него загнанный взгляд. Драко отказывался делать выбор за нее, как отказывался сочувствовать. Ей самой надлежало решить, любовь или жизнь, муж или ребенок. Глупо было отрицать, что часть вины на нем, то есть на том двенадцатилетнем сопляке, которым он был когда-то. Драко не мог перебороть внутреннее отторжение Панси и всей ситуации. Вот ведь как получилось: прожил около трети жизни, а она оказалась… не твоей.

Он включил телефон, не отсоединяя его от зарядки, и вышел в интернет. Нужно было убедиться, что чужая кровь не спровоцирует выкидыш, замирание беременности или… какие там еще бывают проблемы во время вынашивания ребенка? Параллельно он продолжил говорить своим лучшим скучающим тоном:

— Обычно к этому методу прибегают, когда речь идет о проклятиях, которые могут убить. В твоем случае семейное проклятие безопасно, но рано или поздно тебя настигнет меч, привязанный к нему. Если ты перестанешь быть Паркинсон по рождению, вся эта структура развалится. Да. Я не вижу противопоказаний на средних сроках. Он отложил телефон и пристально посмотрел на бывшую невесту. — Но поскольку в браке ты Малфой, я сам тебе не помощник. И мы должны спросить Грейнджер, желает ли она выручить тебя.

— Ты хочешь…

— Чтобы ты обменялась кровью с маглорожденной? Да. Очень. Будете названными сестрами, если она согласится, — Драко вопросительно вскинул бровь.

— А как же группа, резус? — засомневалась Гермиона.

— Все будет под контролем магии, не бери в голову. Я экспериментировал с разной кровью для разных ритуалов. Я же темный волшебник, должен соответствовать, — он кривовато улыбнулся, уставившись в стол. — Магия позволяет совместить несовместимое, — Драко наконец посмотрел на Грейнджер в упор, ожидая увидеть брезгливость, но на ее лице было то же выражение, что в подземной темнице, когда он рассказывал о «Всевидящем глазе». Он судорожно сглотнул.

— Что от меня нужно? — серьезно спросила она.

— Несколько капель крови и согласие.

— А моего согласия никто не спрашивает? — ноздри Паркинсон раздувались, глаза метали молнии. Драко отстраненно вспомнил, что такая Панси когда-то вызывала в нем желание повалить ее на ближайшую ровную поверхность, сейчас же… сейчас же отголоски этих чувств пропитались ядом. Ядом желания выковырять из головы то, чего там никогда не было. Время на осознание этого и многого другого еще не пришло. Если Паркинсон позволит сейчас закрыть этот гештальт… Вот когда он будет закрыт, тогда Драко подумает, что делать дальше.

— Ладно, — прозвучало, будто на кону не ее жизнь, будто она делает одолжение. — А может... — тут же отступила она, — может, отложим? Ты же… Вы…