Ассимилянты

— Проекту? — хрипло переспросил он, не столько из любопытства, сколько из желания удержаться на плаву, не отключиться, когда ему ни в коем случае нельзя этого делать.

— Да. Проект ассимиляции. Он позволит нашему виду выжить.

Фрэнк рассмеялся было, но пересохшее горло подвело, и смех обратился карканьем.

— Вы хотите ассимилировать нас? Сделать частью Ада? Это не спасет вас. Это просто убьет нас вместе с вами.

— Нет, Фрэнк, вы не поняли. Мы не собираемся вас ассимилировать. Вы ассимилируете нас. Мы хотим стать людьми.

Фрэнку показалось, что он ослышался.

— Что?

— Я ведь говорил вам. Попробуйте вырастить человека в Аду, и он станет демоном. Попробуйте вырастить демона среди людей, и он, возможно, станет человеком.

— Без эмпатии?

— Без эмпатии. Врожденные черты значат многое, но культура сильнее. Пересадите трохофору в человеческий мозг, удалив внешние нейрорецепторы, чтобы она не могла впитывать знания нашего собственного вида у других особей, и она воспользуется содержимым подконтрольного ей мозга. Станет частью иной культуры. Она не научится сопереживанию, но будет вести себя так, как будто ей знакомо это чувство, потому что эмпатия — не просто свойство человека, но основа всей человеческой морали.

— Это бред. Культура не рождается на пустом месте.

— Место не пустое. Культура была создана людьми, а теперь будет унаследована нами, потому что доказала свою жизнеспособность. В отличие от нашей собственной.

Фрэнк нашел в себе силы усмехнуться.

— Да вы и впрямь в отчаянии, если вами движет настолько безумная надежда.

— Не надежда, Фрэнк. Факты. — Азарга Шаян оперся на край стола и поднял взгляд на прикованного пленника. — В вашем досье говорится, что у вас диагностирован синдром Аспергера. А потому тоже проблемы с эмпатией, я прав?

— И что вы хотите этим сказать?

— Сколько раз в своей жизни вы пытались причинить физический вред другому человеку не ради самозащиты?

Фрэнк молчал. Действительно, сколько раз? Может быть, еще в детстве… Ему доводилось отбиваться от школьных драчунов, и однажды он до крови разбил губу Кевину — на редкость наглому однокласснику, — но все же…

— Пятнадцать лет назад вы потеряли родителей во время Армагеддона. После чего и сами попали в руки демонов. Но вы этого не помните, конечно. Последствия шока от имплантации трохофоры.

— Что?

И без того слабое освещение комнаты вдруг померкло. В ушах загудело и накатила слабость — словно его хорошенько ткнули электрошокером. Слова инквизитора эхом отражались от невидимых стен сознания, резонировали, медленно пробиваясь к той части его разума, которая ответственна за понимание.

— Вы демон, Фрэнк. Ну или одержимы, если угодно. И вы на данный момент наш наиболее удачный эксперимент по ассимиляции. Демон, полностью ассоциирующий себя с культурой вида-носителя. Настолько, что открыто выступаете против родительского вида.

— Нет, — выдавил он из себя. — Вы лжете.

— Вам когда-нибудь доводилось проходить томографию головного мозга? Я могу вам организовать эту познавательную процедуру.

— Нет, — механически повторил Фрэнк.

— И вот теперь, зная, кто вы такой… Что вы станете делать, если мы вас отпустим, а? Демон, знающий, что он демон… Но продолжающий чувствовать себя человеком. Отбросите человеческую культуру, вернувшись к истокам? Или притворитесь, что так ничего и не узнали?

Азарга Шаян отвернулся к столу. На ответ он, похоже, не рассчитывал. С отчаянием прыгающего в пропасть Фрэнк рванул левую руку. Фаланга хрустнула, и, не выдержав, он истошно завопил. Кольцо наручников со скрипом соскользнуло с оголенной кости. Инквизитор обернулся — лишь для того, чтобы увидеть, как пленник с перекошенным от боли лицом обрушивается на него всей тяжестью тела. Фрэнк ничего не знал об анатомии рептилоидов, но удар спиной о край мраморной столешницы вряд ли прошел для инквизитора даром: он взревел и забарахтался, пытаясь зацепить Фрэнка когтями. Иллюзия рассеялась: из-под человеческого лица смотрела чешуйчатая морда с широко разинутым ртом, в котором трепетал раздвоенный язык.

Фрэнк перескочил через него и нырнул под стол, где все еще стоял стеклянный контейнер. Ухватившись за рукоять правой рукой, Фрэнк с трудом поднял его и с силой обрушил на голову врага. Брызнула зеленая кровь, и Азарга Шаян зашипел от боли. Паучки в панике разбежались. Еще один удар. Нижняя челюсть с хрустом вывернулась, и рев инквизитора обратился хрипом. Из последних сил воздев контейнер над головой, Фрэнк впечатал его в череп демона — между горящих желтым огнем глаз. Череп хрустнул. Контейнер рассыпался дождем осколков, и тварь, шлепнувшись на пол, забила отростками, сменив цвет на зеленовато-желтый. Фрэнк тяжело привалился к столу и две минуты тупо смотрел на то, как слабеют конвульсии существа во враждебной среде обитания.

Никто не пришел. Не ворвалась вооруженная охрана, чтобы заковать его в кандалы или сожрать его глаза. Фрэнк неторопливо замотал кровоточащую рану на левой руке остатками бинта. Затем добрался до распростертого тела инквизитора и, как мог, обыскал его, обнаружив из оружия только длинный зазубренный кинжал под мантией. Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, он поднялся на ноги и, шатаясь от слабости, двинулся к двери с оружием в правой ладони.

Если ему повезет, он сможет застать врасплох первого из охранников и отобрать у него что-нибудь посерьезней кинжала. При совершенно фантастическом везении он выберется из подвала Вавилонской башни и, чем черт не шутит, из Золотого Города. Спрятаться он не сможет. Все, что ему остается, — это бежать, нестись, меняя направление, а когда необходимо, — вступать в бой с плохими шансами на победу. Может быть, он сможет привлечь кого-то на свою сторону, и вместе у них шансов станет побольше. Вся цивилизация на пике своей силы не смогла выстоять в битве с демонами, поэтому жалкой кучке партизан ничего не светит. Наверняка они проживут недолго, и смерть их будет болезненной, потому что жизнь начинается и кончается болью.

Фрэнк отворил дверь. Коридор пустовал — только поблескивали ряды контейнеров с овицеллами. Пожалуй, раздобыв оружие, стоит воспользоваться им, чтобы уничтожить это хранилище. Шансы на выживание станут заметно ниже, но, откровенно говоря, они и так не фонтан. Конечно, рано или поздно, он, демон Фрэнк, погибнет, сражаясь против демонов. Но не сейчас.

* * *

— Вы рисковали… ваша праведность, — сказал младший инквизитор. — Череп носителя был сильно поврежден, реимплантация едва не запоздала.

— Не ожидал от мистера Беррингтона такой вспышки ярости, — сказал Азарга Шаян, впервые вошедший в свой кабинет после двухнедельного отсутствия. — Рассчитывал на попытку бегства.

— Он ассимилирован, но все еще демон.

— Надеюсь, что человеческого в нем больше. Иначе судьба проекта под вопросом.

— Что нам делать теперь?

Азарга Шаян опустился за мраморный стол, на котором все еще виднелись засохшие пятна крови.

— Как и раньше. Следите. Не вмешивайтесь. При необходимости — незаметно помогайте формированию подполья. В ближайшие дни я подпишу буллу о запрете исследований в области генной инженерии — это усилит протестные настроения. Позаботьтесь о том, чтобы растущее сопротивление завербовало как можно больше одержимых. Тогда после победы восстания никто и не подумает их истреблять. Демоны станут частью человечества.

— Но сейчас…

— Сейчас можно об этом не беспокоиться. Я слышал, привели еще одного нарушителя? Кто он?

Младший инквизитор сверился с документами и ухмыльнулся.

— Христианский экстремист, обвиняет нас в ереси, искажении Писания и одержимости.

— Ведите сюда, — с такой же понимающей ухмылкой ответил Азарга Шаян. — Я еще не ужинал.