Штаб армейский, штаб фронтовой

Однако, несмотря на отвагу наших воинов всех родов войск, инициатива стала постепенно переходить к врагу. Причина состояла в том, что немецко-фашистское командование имело большую свободу маневра — ведь наступление велось лишь нами и 6-й армией. Паулюс же, поставив своей целью во что бы то ни стало ликвидировать наш старосалтовский плацдарм, который реально угрожал харьковской группировке гитлеровцев, методически накапливал для этого силы. Сначала он перебросил из-под Белгорода два полнокровных пехотных батальона 79-й пехотной дивизии, затем 429-й пехотный полк 168-й пехотной дивизии из Обояни, после чего прибыли части 299-й и 62-й пехотных дивизий и, наконец, 3-я танковая дивизия.

Нельзя сказать, что не подкреплялась и наша армия, но это делалось всякий раз в последний момент, когда положение становилось критическим. Мы заранее не знали, что именно нам дадут и как скоро подкрепления прибудут. К. С. Москаленко справедливо писал после войны: «… острота обстановки сказалась во время нашего наступления и в том, что подходившие резервы не сосредоточивались для создания мощного ударного кулака, а немедленно бросались в бой на различные участки фронта. Конечно, этого можно было избежать, если бы резервы прибывали быстро. Но, к сожалению, получилось иначе. В результате на участке 38-й армии 34-я мотострелковая бригада была введена в бой 14 марта, 169-я стрелковая дивизия— 16 марта, 6-я гвардейская танковая бригада — 17 марта, 3-й гвардейский кавалерийский корпус — 25 марта.

Главная же беда 38-й армии заключалась в отсутствии танков и недостаточном артиллерийском обеспечении наступающих войск»[118].

В результате 38-й армии пришлось оставить многие взятые опорные пункты противника. Положение несколько облегчилось, когда юго-восточнее Волчанска был сосредоточен 3-й гвардейский кавалерийский корпус генерала В. Д. Крюченкина. Он, правда, был в большом некомплекте. Мы усилили его переданной нам ранее 6-й гвардейской танковой бригадой полковника А. М. Хасина, которая с ходу ринулась в бой. Среди отличившихся здесь был танковый взвод гвардии младшего лейтенанта Н. Р. Андреева, позднее ставшего Героем Советского Союза. 24 и 25 марта он подбил пять вражеских боевых машин. Гитлеровцы вынуждены были отойти, бросив два исправных танка.

25 марта кавалерийский корпус, используя лесистую местность и овраги, вышел к Северскому Донцу, переправился через него и нанес удар на запад, в направлении Байрака. Развивая успех танкистов, он сначала атаковал противника в конном строю. Но вскоре кавалеристы достигли открытой местности, и активность немецкой авиации заставила их действовать только в спешенных боевых порядках. Наступление замедлилось также вследствие непрерывно возраставшего сопротивления гитлеровцев.

Конники Крюченкина сражались героически. Приезжавший к нам в Петропавловку на армейский ВПУ военком кавкорпуса бригадный комиссар Ф. П. Лучко рассказал следующий эпизод о ночной атаке 26 марта западнее Байрака. Наступавший тут 18-й гвардейский кавалерийский полк, раненого командира которого замещал полковой комиссар П. С. Ильин, в бою за опорный пункт в деревне Викнино натолкнулся на губительный огонь врага. Атака застопорилась. Тогда раздался звонкий голос 18-летней Дуси Сытник:

— Вперед, за Родину!

Дуся добровольно ушла на фронт в сентябре 1941 года. Вначале была санитаркой. В бою приняла командование сабельным взводом. Вскоре вступила в партию. Участвовала в боях под Харьковом, Ельцом и Белгородом. Ее самоотверженность и доблесть всегда вдохновляли воинов. Вот и теперь она первой ринулась в атаку. Увлеченные ее примером, обрушились на врага и ее однополчане.

Приближалась околица деревни, крепчал огонь противника. Но наша артиллерия и минометы хорошо поддерживали дружную атаку спешившихся конников. По-прежнему впереди была Дуся Сытник со своим взводом. Однако этот бой оказался для нее последним, ее сразил осколок мины. Е. Ф. Сытник удостоилась ордена Красного Знамени (посмертно).

Действия кавалеристов Крюченкина несколько разрядили обстановку, укрепив правый фланг плацдарма. Но в центре, где бились воины 226-й дивизии, положение было тяжелым. Из сводок, поступивших из ее штаба, я знал, что она ослаблена до предела, и просто поражался тому, что генерал Горбатов не просит помощи. Однажды я напрямик спросил у него об этом. Он ответил так:

— Думаю, что и в армии с резервами негусто. Надеюсь, что, если будет возможность, сами поможете.

Я доложил об этом Кириллу Семеновичу. Ему ответ комдива не понравился.

— Вот дипломат, — сказал Москаленко, — поезжай-ка, Семен Павлович, к нему и выясни, сколько он продержится.

Александр Васильевич и на этот раз произвел на меня самое благоприятное впечатление. Это был человек во всех отношениях самобытный, но отнюдь не «дипломат», — если надо, он умел говорить самую горькую правду. Я побывал на позициях дивизии. Поражала продуманность всей системы обороны. Здесь каждый боец действовал как бы за троих, ибо он мог вести огонь попеременно с нескольких точек, создавая у врага впечатление многочисленности защитников Старого Салтова. Остроумно использовались и укрепления, оставшиеся от немецкого гарнизона. Но положение все же было тяжелым, воины действовали на пределе человеческих возможностей. Некомплект по рядовому составу перевалил за 60 процентов, а по младшим командирам — за 70. Этим людям просто требовалась передышка. Они были основной силой при овладении плацдармом, они же сыграли главную роль и в его удержании. Я обещал Александру Васильевичу, что буду добиваться переброски на плацдарм свежих войск. Он ничего не ответил, лишь благодарно пожал мне руку.

Возвратившись в Петропавловку, я сказал Кириллу Семеновичу напрямик о своих впечатлениях. Он согласился с моим предложением и тут же позвонил И. X. Баграмяну. Иван Христофорович попросил подождать у телефона — видно, хотел сразу доложить Тимошенко. Через несколько минут он вернулся и сказал, что для обороны и расширения плацдарма нам выделяется достойное подкрепление.

— Посылайте своих представителей на станцию Большой Бурлук и встречайте там эшелоны 13-й гвардейской стрелковой дивизии генерала Родимцева.

Тогда же Военный совет армии по моему докладу решил на некоторое время вывести 226-ю дивизию с плацдарма, дать людям отдых, пополнить ее, а затем вернуть на боевые позиции. Мне было поручено и встретить соединение Родимцева.

Не успел я собраться в путь, как раздался звонок от С. К. Тимошенко. Главком требовал, чтобы 13-я гвардейская с ходу нанесла удар по врагу с целью расширения плацдарма в западном направлении навстречу кавалеристам генерала В. Д. Крюченкина. Командарм принял приказ, не высказав никаких собственных соображений, хотя сказать было что. Когда разговор окончился, я напомнил Кириллу Семеновичу, что без отдыха личного состава и предварительной подготовки удар будет стоить больших жертв. На это Москаленко бросил раздраженно:

— Звони сам Баграмяну, может быть, он переубедит главкома. Его приказ был слишком категоричен, чтобы я осмелился возразить.

Иван Христофорович ответил мне, что главком согласился выделить дивизию Родимцева лишь при условии ее немедленных активных действий. Как выяснилось потом, незадолго до этого эпизода Тимошенко и Хрущев получили большой нагоняй от Верховного за то, что они якобы сидят сложа руки.

Взяв с собой нескольких операторов, чтобы попытаться на ходу помочь штабу 13-й гвардейской спланировать удар, я выехал к Родимцеву. Александр Ильич, герой боев в Испании, произвел на меня самое благоприятное впечатление. Небольшого роста, крепкий, белокурый, он отличался необычайной подвижностью. Впоследствии оказалось, что Родимцев, как и Горбатов, был прекрасным тактиком, в совершенстве владел всеми видами стрелкового оружия.

Выводили дивизию на боевые позиции в условиях тяжелейшей распутицы. Людям то и дело приходилось чуть ли не на руках выносить из засасывающей грязи полевых дорог автомашины и конные упряжки. Дивизионные артиллерия и тылы безнадежно отстали. Все же в ночь на 22 марта два полка переправились через реку и сменили 226-ю дивизию. На марше политработники оповестили воинов о награждении дивизии орденом Ленина. Это ободрило всех.

…Выполняя приказ главкома, 34-й и 39-й гвардейские стрелковые полки атаковали противника, устремившись к деревне Кут и вдоль дороги Старый Салтов — Байрак в направлении Купьевахи и далее навстречу кавалеристам Крюченкина. Враг небольшими подразделениями (взвод — рота) с тремя — пятью танками, используя пересеченную местность, цеплялся за каждый естественный рубеж.

34-й полк завязал бой за деревню Кут. Умело приспособленная противником к обороне, она преграждала пути к выгодным высотам. Передовым двигался 2-й батальон гвардии старшего лейтенанта П. Д. Мудряка. Он сам повел свои стрелковые роты в атаку. Гитлеровцы отвечали яростным огнем и контратаками. Деревня дважды переходила из рук в руки. Гвардейцы уничтожили четыре немецких танка и несколько десятков солдат и офицеров, но закрепиться в деревне так и не смогли.

Тем временем 39-й гвардейский стрелковый полк наступал на Купьеваху. Тут местность была не лучше: густые рощи и глубокие овраги затрудняли взаимодействие подразделений.

Здесь, как и под Кутом, стремясь не допустить расширения плацдарма, противник танками и пехотой контратаковал наши боевые порядки, но расстроить их не смог. Удар врага приняла на себя 6-я стрелковая рота гвардии лейтенанта Петра Мощенко, ее поддерживал взвод противотанковых ружей гвардии лейтенанта Николая Машкова. Вот на опушке дубовой рощи появилйсь два фашистских танка, за ними двигались автоматчики. Они шли прямо на позиции взвода ПТР. Воины приготовились к бою, но танки остановились в полукилометре и открыли огонь. Это был не новый прием — выдвинуть танки из-за гребня высоты, подавить огнем противотанковые средства и пулеметы, а затем совместно с пехотой захватить новый рубеж. Наша артиллерия отстала. Уничтожить боевые машины на таком расстоянии из противотанковых ружей нечего было и думать, а подойти к ним ближе мешали автоматчики. Тогда на помощь бронебойщикам пришли пулеметчики. Плотным огнем они заставили фашистских автоматчиков отойти за гребень высоты. Гвардеец Рыбкин с противотанковым ружьем пополз к танкам, продолжавшим обстреливать наши боевые порядки с места. Приблизившись, Рыбкин выстрелил по головной машине, и она загорелась. Второй танк повернул назад и скрылся в роще.

В это время с фланга вдоль лощины на взвод двигались пять вражеских танков. Гвардии лейтенант Машков не растерялся. Он взял противотанковое ружье и вместе с комсомольцем Вилковым, действовавшим вторым номером, занял позицию в воронке от снаряда. Бронебойщики подпустили танки на 200 метров и открыли огонь. Три машины были подбиты, а остальные поспешили ретироваться.

За проявленные мужество и отвагу многие воины взвода противотанковых ружей во главе с гвардии лейтенантом Машковым были удостоены государственных наград.

Ночью личному составу дали короткий отдых, кухни подвезли горячую пищу, а с рассветом 1-й батальон 39-го гвардейского стрелкового полка начал штурм кургана с отметкой 2,6. Когда пехотинцы поднялись в атаку, слева, с опушки леса, заработали немецкие пулеметы, и наступающие залегли. Опасаясь, что атака захлебнется, командир полка, находившийся на КП 1-го батальона, приказал взводу полковых разведчиков гвардии младшего лейтенанта И. Я. Подкопая внезапным ударом с фланга уничтожить огневые точки врага. И вот пять разведчиков, маскируясь, поползли к опушке леса, где из укрытия безостановочно строчили два станковых пулемета и один ручной. Пять гранат, брошенных гвардейцами, точно накрыли цели. Наши пехотинцы снова поднялись в атаку.