Штаб армейский, штаб фронтовой

Наша 38-я наносила вспомогательный удар своим левым флангом с рубежа Новониколаевка вдоль железнодорожной линии Буланцеловка — Чугуев. Две дивизии — 199-я комбрига Д. В. Аверина и 304-я полковника И. В. Хазова — начали наступление также 18 января. Им вначале удалось продвинуться, они подошли к Анновке, хуторам Николаевка и Гавриловка и завязали бой за укрепленный населенный пункт Волохов Яр, стремясь обойти его с севера. Ожесточенные бои продолжались четыре дня. Глубокий снежный покров, заносы на дорогах затрудняли действия до крайности, подвоз боеприпасов автотранспортом стал невозможен. Даже два легких танка, отремонтированные с огромным трудом, тоже застревали в снегу, а большой расход ими горючего заставил вообще отказаться от их использования. 133-я танковая бригада других боевых машин не имела, их прибытия ждали с часу на час, но так и не дождались.

21 января генерала Маслова вызвал по аппарату Бодо от имени маршала Тимошенко генерал Ветошников. Он потребовал ускорить продвижение и овладеть Волоховым Яром. Мы попросили ограничить участок прорыва с севера хутором Кисловка, а с юга разгранлинией с 6-й армией. Однако нам отказали и посоветовали сосредоточить огонь всей артиллерии и танков, а также дивизиона «катюш» на участке прорыва. Но мы имели-то всего 85 стволов артиллерии, танков фактически совсем не было, а дивизион «катюш» располагал боеприпасами только на один залп. Велик был некомплект в людях и вооружении также и в стрелковых частях.

Тем не менее 23 января 47-я дивизия полковника В.Г. Чернова была выведена в исходное положение для наступления в район Богодаровки и Мартовки, а 304-я дивизия заняла рубеж южнее Богодаровки. 24 января мы вновь нанесли удар, использовав почти все оставшиеся у нас боеприпасы.

Враг укрепил все населенные пункты, хорошо развил систему артиллерийского и минометного огня, был щедро снабжен боеприпасами. Наши воины проявили большое мужество, но решающего успеха добиться не смогли, хотя и приковали к себе значительные силы противника, чем облегчили положение 6-й армии.

Стоит отметить, что в ходе Барвенково-Лозовской операции войска 6-й и 57-й армий сделали довольно глубокую вмятину в обороне группы армий «Юг», но горловина этой вмятины оказалась весьма узкой, ограниченной мощными опорными пунктами немцев в Балаклее на севере и Славянске на юге. Задача состояла в том, чтобы расширить эту горловину, улучшить оперативное положение войск в барвенковском выступе, ибо он сулил возможность развития успеха как на харьковском, так и на донбасском направлениях. При сохранении же такой тесной горловины мешок легко мог быть «завязан» противником и две наши армии оказались бы в ловушке.

Вызволить их можно было бы лишь ударом извне, для чего потребовались бы крупные подвижные силы и авиация.

Итак, удар на Славянск было приказано нанести 57-й и 9-й армиями Южного фронта, а на Балаклею — нашей и 6-й армиями Юго-Западного фронта.

30 января мы получили новую директиву главкома Юго-Западного направления. По ней нам передавались из 6-й армии 253-я стрелковая дивизия полковника Александра Андреевича Неборака и еще небольшие подкрепления. В этом документе перед нами и смежными правофланговыми дивизиями 6-й армии ставилась задача разгромить врага в районах Волохов Яр, Яковенково, Балаклея. Директива строго регламентировала наши действия. Так, главный удар предписывалось нанести в полосе от южной окраины Волохова Яра до высоты с отметкой 84,5, то есть на фронте 9 километров, силами трех дивизий (304, 47 и 253-й). При этом на километр фронта мы могли сосредоточить менее 400 штыков и 10 орудий. Кроме того, удар приходился по сильно укрепленному рубежу. Мы вынуждены были сузить полосу главного удара, направив его в промежуток между Волоховым Яром и соседним, несколько менее укрепленным пунктом Борщево. Но и в этом случае мы могли сосредоточить на участке прорыва всего до 13 орудий на километр фронта.

Были предприняты две настойчивые попытки наступать: 1 и 11 февраля. Вторая попытка принесла лишь небольшой тактический успех — было захвачено несколько дзотов, уничтожены их гарнизоны, оттеснены вражеские танки. Скромных успехов добилась и 6-я армия. В связи с этим по нашему предложению дальнейшее наступление было отменено. Штаб, однако, работал с большим напряжением, ибо, кроме всего прочего, нам стоило немалых трудов обосновать перед главкомом свою точку зрения.

20 февраля от нас убыл А. Г. Маслов. В командование армией временно вступил Г. И. Шерстюк. Он накопил немалый боевой опыт. 45-я стрелковая дивизия, которой он командовал до ноября 1941 года, проявила себя как образцовое соединение с первых же дней войны. Маршал И. X. Баграмян, вспоминая те дни, писал: «Командир 45-й стрелковой дивизии опытный и хладнокровный генерал-майор Г. И. Шерстюк, экономя снаряды и патроны, приказывал подпускать фашистские цепи как можно ближе, расстреливать их в упор, а затем поднимал бойцов в штыки. Противник нес большие потери, но заметного продвижения не добился»[110].

Гавриил Игнатьевич Шерстюк очень располагал к себе. Он умел без нажима мобилизовать любой воинский коллектив на выполнение самого сложного и ответственного задания. Никогда не забуду, как весь он, до рыжеватой щетинки на бритой голове, светился доброжелательностью, разъясняя наилучший путь решения той или иной трудной задачи. Генерал Шерстюк мало бывал на КП. Максимум времени он проводил в войсках, помогая командирам дивизий готовить свои части к новым боям, ибо был уверен, что вскоре мы вновь получим приказ на наступление. И не ошибся. Накануне Дня Красной Армии нас с ним вызвали в Сватово. Я, откровенно говоря, думал, что получу крепкий нагоняй за отправленный мною накануне отчет по предыдущей операции, где говорилось о том, в чем, по моему и полковника Прихидько мнению, крылись причины неудачи. Там в выводах было прямо сказано: «Времени для подготовки войск отведено недостаточно, сил и средств для выполнения задачи явно не хватало; задачи дивизиям были поставлены не по силам, при слабой обеспеченности пехоты артиллерией. Зима в расчетах оказалась не учтенной: снегопад и метели значительно затруднили даже выход наших частей в исходное положение. В директиве Юго-Западного направления настолько все было регламентировано, будто штаб армии существует только для передачи войскам готовых решений»[111].

Однако я был приятно удивлен тем, что принял нас сам маршал Тимошенко и при этом весьма благожелательно. Начал он с моего отчета, самокритично признав, что директива в столь категорической форме была составлена по его настоянию, поэтому-де ответственность за неуспех ложится прежде всего на него самого. Далее он сказал, что пора начать готовиться к летней кампании, а для этого необходимо освободить Харьков. Но прежде всего нужно захватить и укрепить плацдарм на западном берегу Северского Донца, в районе Старого Салтова. Я попросил разрешения задать вопрос, на что Семен Константинович ответил:

— Знаю, о чем спросишь — о силах и средствах. На сей раз 38-я будет именинницей. Поскольку все попытки Гордова прорвать укрепления немцев на обоянском направлении оказались тщетными, решено в полосе 21-й армии перейти к обороне. Вот, почитайте, — и он пододвинул нам с Шерстюком проект боевого распоряжения 21-й армии, в котором указывалось:

«В целях выполнения новых оперативных задач приказываю:

1. Командарму 21 отправить в распоряжение командарма 38 следующие части и соединения: 226, 227, 124, 81 и 1-ю гвардейскую стрелковые дивизии, 5, 7-й гвардейские и 594-й артиллерийские полки и 10-ю танковую бригаду без танков КВ.

2. Наступление войск 21-й армии приостановить и перейти к обороне, выведя 169-ю стрелковую дивизию в армейский резерв в район Кощеево. План обороны представить к 1 марта 1942 года. Принять решительные меры для отвода соединений и скрытности передвижения. Использовать маскировочную роту для обозначения ложного передвижения войск на север. Продолжать попытки наступления мелких частей и подразделений перед фронтом 293-й и 297-й пехотных дивизий с целью маскировки отвода соединений.

3. Передаваемые в 38-ю армию соединения направить ночными маршами»[112].

Итак, 38-й армии дополнительно передавались пять стрелковых дивизий, три артиллерийских полка и танковая бригада. На сей раз Гавриил Игнатьевич не удержался и сказал:

— Товарищ главком, но ведь дивизии Гордова такие же ослабленные, как и наши.

— Перед наступлением, — заверил Тимошенко, — каждая дивизия получит не менее 500 человек маршевого пополнения, в том числе лыжников, а также оружие и боеприпасы.

После этого Семен Константинович сказал, что разъяснения по плану наступления даст начальник штаба направления генерал Баграмян.

Иван Христофорович подчеркнул, что штаб направления постарался извлечь уроки из неудавшейся февральской операции в двух отношениях: во-первых, в необходимости усиления армии, во-вторых, в переносе полосы наступления прямо в лоб Харьковскому оборонительному району.

— Разведка выявила неожиданное обстоятельство, — продолжал он. — Оказывается, Харьков с фронта прикрыт слабее, чем с ближних флангов, ибо там мы неоднократно наносили удары. Видимо, командование 6-й немецкой армии не ждет фронтального удара. Поэтому мы переносим полосу наступления на юг в отличие от февральского наступления.

Далее И. X. Баграмян изложил общие цели операции, которая должна была состоять из двух этапов: первый — форсирование Северского Донца и овладение плацдармом; второй — удар на Харьков совместно с 6-й армией.

— Мы не будем связывать вашу инициативу, спланируйте операцию сами. Проект доложите в последних числах февраля, — сказал, вставая из-за стола, маршал Тимошенко.

Вернувшись в Купянск, я собрал руководящий состав штаба армии и кратко разъяснил задачу. Затем заслушали майора С. Д. Акулова, ведавшего агентурной разведкой, а также операторов П. К. Шматка и А. Л. Андрианова, поддерживавших связь с партизанами. Они сообщили данные о противнике. Главная полоса его обороны проходила по западному берегу Северского Донца по рубежу Огурцово, Старица, Рубежное, Верхний Салтов, Печенеги и далее на юг до Балаклеи. Здесь закрепились части из трех пехотных дивизий (297, 44 и 294-й), в резерве находилась 3-я танковая дивизия. В Харькове дислоцировались части артиллерии большой мощности. Вражеская оборона состояла из взводных опорных пунктов, представлявших собой достаточно прочные узлы сопротивления. Они оборудовались в наиболее капитальных постройках поселков, сел и деревень, имели свои секторы обстрела и систему наблюдательных пунктов, с которыми, как и с ротными и батальонными командными пунктами, поддерживалась телефонная и радиосвязь. Взводные узлы сопротивления имели не только крупнокалиберные станковые пулеметы, но и минометы, противотанковые орудия. В секторах обстрела были заблаговременно пристреляны рубежи для сосредоточения огня, в том числе косоприцельного, флангового и перекрестного. Опорные пункты вне поселков, сел и деревень были редки из-за суровых условий зимы. Они располагались на высотах, опушках леса, перекрестках дорог. В них были вырыты окопы полного профиля, укрытия для личного состава. Опорные пункты прикрывались проволочными заграждениями и минными полями. Возможно, подумалось мне, Баграмян прав и у командующего 6-й полевой армией противника генерал-полковника танковых войск Паулюса здесь, в центре, оборона слабее, чем на флангах, но все же она достаточно крепкая.